Анар

МОЛЛА НАСРЕДДИН-66

(Шутка)

Copyright – Издательство «Известия», Москва 1989 г.

Перевод с азербайджанского – М. Павловой, А. Бабаева, А. Гусейновой. Стихи в переводе М. Павловой.

Данный текст не может быть использован в коммерческих целях, кроме как с согласия владельца авторских прав.

Да будет земля тебе пухом.

Мирза Джалил!

БЕЗ ШУТОК

Без шуток, дорогой читатель, Я хочу тебе сказать несколько серьезных слов и поведать тебе о некоторых делах. Шутки в сторону, вот, допустим, - ведь правда же, нет худа без добра, - в один прекрасный день вдруг эта моя стряпня попадет тебе в руки, - а случилось так, что в этот день, я очень извиняюсь, мать твоих детей собрала ребятишек и увезла их к своей сестре. И ты сам, не дай господи, по причине маленького насморка, не смог к ним присоединиться и остался дома, а телевизор немного барахлит и радио не работает. И сосед, с которым ты вечерами играешь в нарды, уже три дня как переехал на дачу. И друг твой, с которым ты коротаешь вечера, находится на собрании. И в этом случае - нет, в этом ничего плохого нет, с каждым бывает - ты немного скучаешь, хочешь чем-нибудь себя занять, и вдруг тебе на глаза попадается, я очень извиняюсь, вот эта самая моя писанина, и, от нечего делать, ты берешь и начинаешь ее ковырять, пути господни неисповедимы, чем черт не шутит, глядишь, и ты уже стал читать эту болтовню. Некоторые вопросы тебе будут ясны, а некоторые вопросы будут не ясны. Тогда ты захочешь что-то разузнать и что-то выяснить, - так вот, чтобы тебя не затруднять, я с самого начала хочу тебе сказать два слова.

Да, душа моя. Если ты прочтешь это мое сочинение от начала до конца, тогда, открыв первую страницу, ты увидишь, да, действительно, наверху написано; «Анар», а чуть ниже написано: «Молла Насреддин-66» - и под этим в скобках, маленькими буковками: «Шутка».

В это время ты прикусишь зубами палец: «Интересно, что все это означает, то есть, что такое - Анар? Почему «Молла Насреддин-66»? Что это, трамвай? И почему слово «шутка» написано в скобках?»

Душа моя, не волнуйся, потерпи немного, сейчас я все по порядку, постепенно, тебе расскажу. Анар - так меня нарекли, то есть это мое имя. 66-это значит, что я это сочинение написал в 1966 году по новому летосчислению, и...ей-богу, я даже сам не знаю, какой это год получается по старому летосчислению.

А слово «шутка» написано в скобках вот почему: дело в том, что каждое сочинение принадлежит к какому-нибудь виду, французские мудрецы это называют «жанр», - то есть, как тебе сказать, вот, например, роман, знаешь? - роман, драма, комедия, новелла и тому подобное? Вот этот самый жанр обычно пишут всегда в скобках. Да, а что касается Моллы Насреддина, здесь вопрос не такой легкий. Весь белый свет знает, что один Молла Насреддиин был 600 лет тому назад, а другой был 60 лет тому назад (ей-богу, человеку сразу приходят на ум новые и старые деньги). Могу только сказать, что первый Молла Насреддин был хороший мужик, да будет земля ему пухом.

В 1906 году нашего летосчисления в городе Тифлисе появился другой Молла Насреддин, и этот был еще лучше.

Собрал он вокруг себя несколько человек, среди них были Шмель, Балагур, Малярик, Семьпятницнанеделе¹, и с их помощью начал издавать сатирический журнал, чем и прославился на весь свет.

Дорогой мой читатель, я вижу, как только ты дошел до этого места, так нахмурил брови, достал сигарету, нервно прошелся по комнате и в сердцах сказал: нет, это уж слишком! Смотри, с кем он себя сравнивает! То есть что он хочет сказать? Был первый Молла Насреддин, был второй Молла Насреддин, а третий, мол, - я, Насреддин 66-го года! Фиги! Глотай осторожно, а то подавишься!

Нет, нет, ей-богу, нет, клянусь аллахом, нет, клянусь бородой пророка - нет!

Шутки в сторону. Кто я такой, чтобы возмечтать о подобных вещах? Я же только хочу сказать, что как во времена Моллы Насреддина было над чем смеяться, так и сейчас тоже, если очень постараться, кое-что можно найти. Хочу сказать, что люди всегда смеялись, и когда было плохо, когда у них дела не ладились, и сейчас, когда дела пошли на лад, жизнь стала лучше, кругом весна, птички поют, - только над чем смеялись и над чем смеются? Вот, душа моя, в чем вопрос. 60 лет тому назад - над чем смеялся Молла Насреддин? Давай-ка перечислим: над моллой, над дервишем, над шейхом, беком, ханом, миллионером, городовым, цензором, - скажи, разве не так? Ну, вот, правильно, спасибо, дай бог тебе здоровья. Значит, в то время был молла, были бек, хан, помещик, миллионер, шейх, дервиш, городовой, цензор и всякая там шушера. А где они сейчас? Нету! И слава богу, что нету. Значит, мы над ними посмеялись, и точка. А что сейчас есть, чего тогда не было? Вот, например, в этом нашем городе сколько институтов, фабрик, заводов, библиотек, театров, сколько красивых зданий, и в этих зданиях живут те, которые строили эти здания, или их товарищи, или их друзья. А разве могло быть так, чтобы в те времена рабочий-маляр, каменщик - жил со своими домочадцами в доме, который он построил своими руками? Разве в те времена рабочий, крестьянин, бедняк, вообще простой народ, когда болел, мог бесплатно лечиться? Разве женщина могла выходить на улицу без чадры? А интеллигент мог разве пикнуть из страха перед кочи²?

Ушли те времена, и слава богу, что ушли. Ушли навсегда. С треском провалились в тартарары.

Раз так, раз человек видит, что эти черные дни кончились, что навсегда наступили светлые времена, что делать человеку, как не радоваться, не смеяться, не хлопать в ладоши? То есть, если сейчас дядя Молла Насреддин посмеется, то посмеется он от радости, от счастья, сам посмеется и нас посмешит.

По правде говоря, мы еще не вымели из дому весь мусор, не вырвали сорняки, поэтому, наряду с тем, что мы будем смеяться от радости, от гордости, иногда пусть мы будем смеяться и от досады, с иронией, с гневом, смеяться плача и плакать смеясь. Во, брат, как! Давайте будем смеяться над дурными делами, над глупыми разговорами, бессмысленными поступками.

Да, исчезли ханы, беки, дервиши, колдуны, знатные бездельники, но ведь не исчезла же трусость! Иногда, редко, раз в год, глядишь, случайно встретишь труса...

Да, да, трусость, подлость, мерзость, глупость - это только на «ось», а есть еще на «ство»: кумовство, воровство, мотовство, взяточничество, а есть еще на «ик»: шкурник, склочник, завистник, сплетник, доносчик, а есть еще на «га»: хапуга, сутяга, прощелыга, выжига, подлюга, сквалыга.

А еще есть невежды, подхалимы, равнодушные: а что тебе, больше всех надо? Вот эти-то страшнее всех!

А еще есть... Но если всех перечислишь, скажут: утрируешь, краски твои мрачные. А где же хорошие «ость», где честность, верность, стойкость, преданность? Где хорошие «ик»: отличник, ударник, передовик, бессребреник? Где герои, храбрецы, умники, правдолюбы? Где мужество, героизм, патриотизм? Скажешь, нет? Как это, нет? Наоборот, очень даже много. Больше, чем плохого, в сто раз больше, в тысячу раз больше. И поэтому-то пишущих о хорошем гораздо больше.

Раз так, душа моя, ты уж на меня не сердись, пусть я этим своим сочинением выведу плохое на чистую воду, посмеюсь над ним, вытащу на свет божий кое-где встречающиеся мелкие недостатки, и пусть народ посмотрит, кто захочет-посмеется, а кто захочет-улыбнется, и если, даст бог, твоя губы чуть тронет улыбка - очень хорошо, я буду очень доволен, а не тронет, ну что ж, тоже буду доволен, лишь бы ты был жив и здоров.

Только у меня есть одна просьба: когда будешь читать эту мою стряпню, пожалуйста, не щурь глаза. Почему? Потому что, если сощуришь правый глаз и прочтешь левым, все тебе покажется левым.

Если глаза у тебя слабые - ничего, надень очки. Только смотри, не надевай темные очки. Вредно. И розовые очки не надевай - еще вреднее. Надевай простые, обыкновенные очки.

Шутки в сторону. Все, что я сказал, очень серьезно.

Серьезно. В высшей степени серьезно.

Кроме шуток.

Так. Вот здесь серьезный разговор кончается.

Перейдем к шутке.

Шутник

УТРО СЕЛЕНИЯ КИЗИЛОВКА

(Очерк)

Наша машина поднималась в горы, преодолевая высокий подъем, и лучи, падающие с чарующего лика нежной луны, чей платок, словно у кокетливой невесты, завязанный под подбородком, чуть виднелся из дымки облаков, серебристыми жемчужинами осыпали дорогу. Обжигающие лучи огненного солнца, как вечный факел, освещали нам путь, вьющаяся, как змея, дорога, как ураган, бегущая по долинам, как поток по горам, удлиняясь, удлинялась, расширяясь, расширялась и, умножаясь, умножалась. И словно притягивала нас к чарующему горизонту волшебного края, к очаровательному миру звезд мерцающих в глубинах лазурного неба. Величественное солнце отражалось на стеклах нашей машины, чистое небо раскрывалось над нами, как недоступное, необъятное море, редкий дождь, оторвавшись от черных туч, находил убежище на земле, и крупные капли, а также струи, как сказочные богатыри, завершавшие свой путь и стремящиеся к заслуженному отдыху, находили вечный покой на теплой груди матери-земли. Вечный покой! Вечная стоянка! Вечное место! Меридиан! Мементо мори! Мекка! Me...

«М-е-е-е», - услышали мы вдруг блеяние возвращающихся с пастбищ овец, и эти звуки оторвали нас от грез и вернули в реальную жизнь богатырей труда, создающих мир, еще более прекрасный, еще более заманчивый, чем наши грезы и мечты.

Нежный стон пастушьей свирели в ритме жизнеутверждающего марша прозвучал как победный гимн, как симфония труда, зовущая к победе, к новым достижениям, к борьбе, к наступлению вперед, в будущее. Мой спутник, глубоко вздохнув, сказал:

- Ох, жаль, ох, как жаль!

Я спросил моего спутника, отчего он так вздохнул и чего ему жаль. Он сказал:

- Жаль эти горы, эту землю, этих честных, трудолюбивых, способных, прозорливых, культурных, образованных, эрудированных, бескорыстных людей. Жаль плодородную землю селения Кизиловка. Жаль деловой коллектив колхоза «Красный хлопок».

- Друг мой, скажи мне, а почему тебе их жаль?

- Так, - сказал мой спутник и снова вздохнул, потом достал папиросу, вложил ее в губы, зажег спичку, поднес огонь к папиросе, прикурил, сделал затяжку, вдохнул дым в легкие, потом выпустил его - одну часть через левую ноздрю, другую через правую, - и медленно, не торопясь, солидно, терпеливо начал говорить.

- Ты знаешь, - сказал он, - было время, когда колхоз «Красный хлопок» гремел на весь район. На его полях выращивали такой высококачественный хлопок, что его можно было с чаем пить, - а теперь? Председатель колхоза Мамед Очковтираев и его заместитель Али Угождаев и еще несколько паразитов разорили колхоз. Да что рассказывать, сам увидишь.

К вечеру мы приехали в селение Кизиловка. Решив, что утро вечера мудренее, мы направились прямо к дому председателя. Как назло, попали к ужину. Подали жирную баранину, шашлык, кутабы, люля-кебаб, нар-шараб и вино ал-шарап.

От вина мы отказались.

Председатель сказал;

- Обижусь. Не будем нарушать обычаи нашего народа. Гость-это собака... э-э-э, простите, это лошадь хозяина, где привяжет, там и должен стоять... э-э-э, простите, сидеть. Опоздавший гость ест из собственного кармана. Гора с горой не сходится, а человек с человеком сходится. Гость приходит вечером, а уходит утром. Гость, то есть, по-нашему, кунак, это от слова «конмак», то есть приземлиться. Сегодня вы у нас приземлитесь, завтра мы у вас приземлимся. Одолживший должнику здоровья желает. Рука руку моет, а руки лицо. Скрытый торг дружбе не впрок. Гость не любит гостя, а хозяин обоих. Сосед соседу...

- Хорошо, хорошо, мы согласны, - сказал мой спутник и с трудом успокоил председателя.

Очковтираев разлил водку в стаканы. Угождаев сказал:

- Между первой и второй не разговаривают. Выпили по второй.

- Бог троицу любит. Выпили по третьей.

- Без четырех углов дом не строится. Пропустили по четвертой.

Когда выпили по пятой, я сказал:

- Раз, два, три, четыре, пять, вышел зайчик погулять... - И тут председатель послал Угождаева в погреб за водкой.

Что было дальше, я не очень помню. Помню только, что председатель сказал красивый тост. Оказывается, он был опытный оратор. Не говорил, а мед лил. Мой спутник сказал мне:

- Ты видишь, какой это честный, правдивый, трудолюбивый, образованный, эрудированный, современный, культурный, способный товарищ. Ты послушай, как он говорит!

Председатель вспоминал в своем тосте мудрые изречения многих выдающихся людей. Между прочим, он также частенько поминал черта и в заключение сказал:

- Черт меня толкает, говорит, поцелуй этого хорошего человека!

И, подойдя ко мне, он чмокнул меня сначала в левую, а потом в правую щеку.

Некто Намаз Ябедников, который все это время сидел в углу и не проронил ни слова, вдруг стал что-то бормотать:

- Нет, кажется, я не выдержу... Нет, я брякну! Нет, я обязан брякнуть!

И еще что-то неразборчивое.

Никто не обращал на него внимания, поэтому он решил применить обходный маневр и обратился к помощи черта:

- Черт меня давно толкает, говорит, эх ты, трус, сидишь тут, развалился, как мешок с хлопком...

Тут я попросил слова.

- Большое вам спасибо, - сказал я. - Ваше село, ваш колхоз, ваши поля, ваши участки, ваша техника, ваши культурные учреждения и особенно ваш стол нам всем очень понравились. Но, как говорится, дружба дружбой, а служба службой. Есть у вас и серьезные недостатки. Мы не можем закрывать на них глаза. Вот, например, вы, товарищ Ябедников, в то время как колхоз «Красный хлопок» отстает по сдаче хлопка, вы спокойно сидите на мешке с хлопком! Как это можно? Позор всякому, кто прячет народное добро от народа! Позор!

Ябедников попытался возразить, что селение, мол, горное, здесь хлопок не выращивают и так далее, но я прервал его:

- Не надо обижаться на справедливую критику, критика-вещь полезная, критика-это залог наших успехов, надо прислушиваться к доброжелательной критике и делать из нее необходимые выводы.

Все мы аплодировали. Ябедников от стыда опустил голову.

На рассвете наша машина, оторвав нас от приветливых, современных, культурных, простых, трудолюбивых, образованных, эрудированных, честных жителей гостеприимного, плодородного, живописного, процветающего селения Кизиловка, спустилась на дорогу, извивающуюся, как змея, вокруг гор. Горячие лучи солнца освещали наш путь как символ светлого будущего селения Кизиловка.

Молчун Болтливый

ЦЕПОЧКА

Жил-был один человек по имени Аваз Авазов³. Хороший был парень. Голова вниз, волосы вверх.

Однажды шел Аваз Авазов по улице, и вдруг ему захотелось узнать, интересно ему стало, какой сейчас год, какой месяц, какой день и который час? То есть, сколько минут какого или без скольких минут сколько? Остановился он, задумался, вспомнил год, месяц, день, но сколько ни старался, не мог вспомнить, который час.

Потому что у него не было на руке часов.

Аваз Авазов не знал, как быть. И тут на другой стороне улицы он увидел своего старого приятеля Али Алиева. Он подошел к нему и, протянув руку, сказал:

- Мой старый друг, Али Алиев, как хорошо, что я тебя встретил. Старый друг, скажи мне, который сейчас час?

Али сказал:

- Мой дорогой друг, Аваз Авазов. Как хорошо, что я тебя встретил, который сейчас час, это я тебе скажу. Но, дорогой друг, за это ты должен дать мне одну спичку, потому что только что - жаль, тебя не было! - нам попался один баран, так он нам такую овцу зарезал, что я теперь должен долго ковырять в зубах.

Аваз сказал:

- Клянусь жизнью, спички у меня нет. Но ты не волнуйся. Вот видишь, идет мой дорогой сосед, Вели Велиев. Не может быть, чтобы у него не было спички. Сейчас достанем.

Аваз Авазов поздоровался с Вели Велиевым. Как живешь, хорошо, как дети, так себе. Аваз изложил свое дело. Вели сказал:

- Конечно, какой может быть разговор, сосед соседу и нужен только на черный день, что такое одна спичка, чтобы я тебе отказал? Но, брат, ты должен за это дать мне одну сигарету. Почему? Потому что сигареты у меня кончились.

Аваз сказал:

- Ты же знаешь, Вели, я бросил курить. Но сигарету я сейчас найду.

Аваз побежал за угол в табачный киоск к продавцу Мамеду Мамедову.

Мамед Мамедов сказал:

- Что такое одна сигарета? - все сигареты в мире для тебя не жаль. Ты мой старый покупатель. Недаром говорят: «Продавцу покупатель самый близкий приятель». Но, дорогой покупатель, ты на меня не обижайся, я тебе сигарету дам с одним условием, ты должен мне за это дать двушку для автомата. Есть одна кукла, надо ей позвонить.

Аваз Авазов пошарил в карманах, сказал:

- Клянусь жизнью, нет у меня двушки! Но ничего, тетя моя живет здесь недалеко, сейчас у нее возьму.

Побежал Аваз к тете.

Сын тети, его двоюродный брат Ахмед Ахмедов, сказал:

- Как не стыдно! Разве я умер, чтобы ты из-за двух копеек топал на четвертый этаж без лифта? Вот тебе десятка, двадцатка, сотня, дай бог здоровья твоему дяде, то есть моему папе, на, сори, трать, как свои! Но у меня к тебе одно маленькое дело. Угадай, какое?

Аваз Авазов тупо уставился на Ахмеда. Ахмед, прищурив один глаз, сказал:

- Ну, угадай! Угадаешь, сотня твоя.

Аваз заморгал глазами. Ахмед, прищелкивая пальцами и приплясывая, вдруг запел: бродяга я - а-а-а-а... Ну что, догадался?

Аваз не понимал.

Ахмед сказал:

- Эх ты, недотепа! Новое индийское кино видел? Э-э, да ты, оказывается, темный! Вот в чем вопрос, у меня к тебе дело: на это кино невозможно достать билеты. Лично я ходил семнадцать раз, но мы с одним приятелем поспорили, что я схожу двадцать. Сегодня хочу пойти. Билетер живет в нашем дворе. Ты его знаешь? Абас Абасов. Сделай так, чтобы он меня пропустил.

Аваз и Ахмед отправились в сторону кино.

Аваз Авазов что-то шепнул на ухо Абасу, Абас сказал:

- Это можно. Но ты, старик, за это устроишь мне одно дело. Я твоего брата бесплатно пропущу в кино. А ты моего братика бесплатно устроишь шофером такси.

Аваз Авазов пошел к начальнику таксомоторного парка Садыку Садыкову. С трудом прорвался.

В своем громадном кабинете за огромным столом Садыков сидел в глубокой задумчивости. Кончик карандаша он закусил зубами, одна рука его лежала на сердце, а указательный палец другой руки был приставлен к виску. Взгляд его был устремлен в какую-то неизвестную точку. В кабинете никого не было.

Аваз Авазов кашлянул. Потом тихонько чихнул. Потом громко зевнул. Потом трижды вздохнул и вдруг тихо запел: «Аршин мал а-аалан». Садыков не обращал на него никакого внимания. Наконец Авазов тихо сказал;

- Салам.

Садыков повернулся к нему и сказал:

- Скрылась в горах…

Авазов сказал:

- А-а...

А потом осторожно спросил:

- Кто?

Садыков сказал:

- Та-та-та-та-та-та-та-та... Черт... не идет!

- Почему не идет?

- Откуда я знаю, почему не идет? Не идет и все! Черт ее побери! Та-та-та-та-та-та...

Аваз Авазов осторожно спросил:

- И давно скрылась?

Садык Садыков сердито посмотрел в его сторону. Его заспанные глаза налились кровью. Он буркнул:

- Кто?

- Ну, эта... та, которая скрылась в горах...

- В каких горах?

- Я не знаю, вы сами сказали, что скрылась в горах... И пока не вернулась...

Садыкова как будто змея ужалила,

- Гражданин, кто вы такой? Что вы здесь делаете? Кто вас пустил? - брызгал он слюной. - Кто дал вам право вмешиваться в мой рабочий процесс?

- Простите, вы сами сказали, что скрылась в горах и пока не вернулась... Причем сказали это мне, потому что в комнате никого, кроме меня, не было... И я вас спросил: кто?

- Кто, кто... Душа моя скрылась в горах... Не могу эту чертову рифму найти!., та-та-та-та-та-та, та-та... не идет и все!

Аваз:

- А-а, теперь понятно... Вы пишете стихи.

- Ну да... Целую неделю не могу заснуть... Девять тысяч строк написал... Все шло как по маслу... А вот застрял! Душа моя скрылась в горах... Душа моя скрылась....а-а...

Аваз сказал:

- В садах...

Садыков от удивления замер. Потом вскочил, как распрямившаяся пружина, навалился на Авазова и громко чмокнул его сначала в одну щеку, потом в другую.

- Слушай, да ты - Пушкин! По твоим непричесанным волосам видно, что ты поэт! Я тебя искал на небе, а ты мне попался на земле! Значит, как ты сказал?

- Душа моя скрылась в садах...

- Молодец! - Садыков быстро записал. Поставил точку. - Все. Поэма готова. Он протянул Авазову толстую папку и сказал:

- Я тебя прошу, ты сам уточни рифмы. Тут у меня все переполнено, - он показал на грудь, - а насчет рифмы немного не того... Ты там пошуруй...

Аваз Авазов сказал:

- Я, правда, не поэт, но в позапрошлом году ехал в автобусе с одним поэтом, я передам ему, он исправит. Но за это ты должен сделать мне одно дело...

И он изложил Садыкову свое дело. Садыков задумался. Вытащил карандаш изо рта, почесал им голову.

- По правде говоря, твое дело не такое простое... Подарок-это одно дело, но деньги счет любят. Сам знаешь, стихи, искусство - это вещь хорошая. Да что толку на голодный желудок стихи писать? У тебя должен быть полный карман, чтобы вдохновение забило фонтаном... - Потом, подумав немного, сказал: - Хорошо. Ты человек бывалый. Как ты думаешь, сколько мне за эту поэму заплатят?

Аваз, немного подумав и точно что-то вспомнив, назвал цифру.

- Хорошо, - сказал Садыков. - Присылай своего человека. Я скажу секретарше, пусть он ей скажет: «Душа моя скрылась в садах», она пропустит. - И, протянув Авазову толстую папку, добавил: - А это я передаю тебе. Считай, что ты хозяин.

Аваз Авазов прямо оттуда пошел к Аскеру Аскерову.

- Аскер-мюаллим, помните, в позапрошлом году мы с вами ехали в одном автобусе, я еще билет вам купил?

Аскер Аскеров, увидев под мышкой Авазова папку, побледнел.

- Нет, нет, нет, - начал он заикаться, - я болен, у меня нет времени, ничего не помню. Я переезжаю в другой город. Бабушка моя умерла. Жена в больнице. Дядя упал с крыши. Не знаю я вас!

Аваз сказал:

- Как? Не знаете? У меня еще была в руках банка с рыбками... Скляри я достал...

Глаза Аскера радостно блеснули:

- Скляри?

- Да, скляри.

- И он еще жив?

- Сдох. Но если хотите, я вам достану.

- Это точно?

- Сто процентов.

Аскеров глубоко вздохнул.

- Ладно, - сказал. - Как называется?

- Не мое, одного знакомого. Прошу вас прочитать.

- Читать я не буду. Но если ты мне устроишь рыбку, напишу хорошую рецензию. Опубликуют.

От Аскерова Аваз пошел к свояку Намазу Намазову. Намаз Намазов работал продавцом в зоомагазине. Намаз сказал:

- А, это ты? Каким ветром занесло? Наверно, будет хорошая погода. Бывает же такое чудо, и ты в нашу дверь стучишь! Ну в чем дело?

Аваз изложил дело. Намаз надел очки, сказал:

- Что за вопрос? И ты, такой большой человек, по такому маленькому делу пришел ко мне?! Мог бы просто позвонить... хотя да, совсем забыл, проклятый склероз, у меня же нет телефона! Веришь ли? Иногда сидим с женой, она говорит: как-то там моя сестричка. Был бы у нас телефон, позвонила бы ей: сестричка, сестричка, как ты там? Послушай, Аваз, говорят, у тебя есть блат в АТС, может, ты поможешь с телефоном? Клянусь жизнью, если ты мне это сделаешь, мне будет стыдно тебе в глаза смотреть, что я тебе ничего не мог сделать.

Аваз пошел прямо в АТС к Акперу Акперову. Несколько лет тому назад они познакомились в очереди за мясом.

Акпер сказал:

- Помнишь, а? Какое было время! Слава богу, сейчас с мясом наладилось. Чем могу служить?

Аваз Авазов объяснил, чем он может служить. Акпер Акперов сказал;

- Нет, это трудно. Не могу. - Помолчав, он встал и начал расхаживать по комнате. -Ладно, любому другому отказал бы, тебе не могу. Нового номера у нас нет, но твоему свояку я дам номер пожарной команды: 01. Ну что скажешь? Короткий и легкий. Что улыбаешься? Доволен? Дай пять... Слушай, старик, тебя тут видели на футболе рядом с гармонистом Кули Кулиевым... Вы что, друзья?

- Да нет, просто билеты попались рядом. Даже не знакомы.

Акпер нахмурился.

- Конечно, - сказал он, - как дело касается меня, так вы уж и не знакомы! Чтобы тебе устроить телефон, я иду на такой риск, а ты не можешь привести одного паршивого гармониста на свадьбу моего свояка! Значит, так? Не можешь?

Аваз Авазов от Акпера Акперова пошел к своему другу детства Гуламу Гуламову.

- Гулам, - сказал он, - я умер, ты должен меня хоронить. Я слышал, ты в прошлом году рвал зуб у тетки гармониста Кулиева... Я тебя очень прошу, скажи ей, пусть уговорит своего племянника, есть один знакомый, надо, чтобы он пошел играть к нему на свадьбу,

Гулам сказал:

- Аваз, ты знаешь, что я человек прямой. Привести Кули на свадьбу-это для меня раз плюнуть. Но ты должен за это устроить одно мое дело. Кровь из носу, а сделать это надо. Мой сын в этом году должен поступить в институт. Понял? Во что бы то ни стало. Вообще-то он должен был поступать в позапрошлом году, но не получилось.

Аваз сказал:

- Я рад тебе помочь, но что я могу сделать?

- Многое. Экзамен принимает Башир Баширов. Прохвост, каких свет не видал. Три года подряд не уходит в отпуск, сам остается принимать экзамены. В первый год купил мотоцикл. На второй год - «Волгу». Теперь остается третий раз, наверно, хочет купить трамвай. Ты должен его обработать.

Аваз сказал:

- Но мы с ним даже «здрасте» не сказали!

- Зато он друг Бекира Бекирова.

- А я и Бекира Бекирова не знаю!

- Ты меня слушай. Башир Баширов друг Бекира Бекирова. Бекир Бекиров с Бебиром Бебировым как родные братья. Бебир Бебиров - сосед Бедира Бедирова. Теперь ты понял?

- Да, но...

- Ты погоди, слушай дальше. Бедир Бедиров скоро пойдет к Талату Талатову, сватать его дочь за своего сына. Талат Талатов - друг Кудрета Кудретова. Кудрет Кудретов с Фикретом Фикретовым как родные братья. А Фикрет Фикретов живет в одном доме с Сеидом Сеидовым. Теперь понял? Сеид Сеидов!

- Но я не знаю и Сеида Сеидова!

- И не надо! У Сеида Сеидова есть сестра. Сайда Саидова. А Сайда Саидова близкая подруга Фериды Феридовой. А Ферида Феридова, ну что, сказать? Или ты и ее не знаешь? Ферида Феридова, насколько мне известно, в молодости была в тебя влюблена как кошка! Вчера я читал в одной книге, что любовь не умирает. Как я это прочел, я прикусил палец: ага, думаю... погоди, тут дело выгорит! Я должен пройти под бородой Аваза Авазова! Теперь, Аваз, сам видишь, - моя судьба в твоих руках!

Аваз нашел Фериду Феридову в доме отдыха пенсионеров. Ферида долго протирала стекла очков, потом дела их и посмотрела в упор на Авазова.

- Повтори свои имя, - она протянула к нему микрофон слухового аппарата и, опершись на палку, поднялась со стула.

- Ах, это ты, друзок... - сказала она, достала из стакана свою челюсть, надела ее, схватилась за сердце и, крикнув «ах», упала в обморок.

Когда она очнулась, тут и пошло!

- Отчего ты так опоздал, мой голубь! Отчего ты так опоздал? Неужели ты ни минуты не колебался, когда дал мне выпить напиток разлуки? Но это обман! Это сон! Прочь с моих глаз! О злополучная тень моей невозвратной юности! Я призываю землю, небо, гордые облака, бурные водопады быть свидетелями моей любви! Довольно, пусть кончится этот сон, эта мука! Ах! Нежные струны моего сердца тронул легкий весенний ветерок! Они зазвучали и умолкли!.. Душераздирающие стоны твоей разбитой лютни, словно печальная скрипка, запели во тьме... Увы! Ты опоздал, несчастный! Забудь меня! Прощай! Прощай, печальное дитя... мой неверный птенчик! Бессовестный бродяга, ты не принес даже нескольких жалких хризантем на наше последнее свидание! И это - твоя любовь? Твои безумные, опьяняющие клятвы?

Аваз понял, что без хризантем их разговор не будет стоить и двух копеек на старые деньги. Он помчался на базар. Но какие хризантемы в это время года? На углу стояли два пижона, нахлобучив на глаза шапки. Аваз хотел пройти мимо, но один из пижонов преградил ему дорогу и сказал другому;

- Сейчас мы спросим этого культурного товарища, - он обернулся к Авазу и указал на своего приятеля. - Скажи, любезный, этот тип похож на Фантомаса?

Аваза прошиб холодный пот. Что он мог ответить? Сказать - похож., одному не понравится, сказать - не похож, другому не понравится. И, решив про себя: будь что будет, - он сказал;

- Клянусь вот этой головой, вылитый Фантомас! - И только он это сказал, как другой пижон достал из кармана нож и бросился на Авазова, но первый преградил ему дорогу, и они сцепились. В суматохе Аваз смылся.

Он бежал три квартала и остановился на углу четвертого, чтобы перевести дыхание, и тут заметил прислоненное к его животу дуло пистолета.

Владелец пистолета сказал:

- Салам алейкум, молодой человек. Меня зовут Фантомас, а вас как?

Аваз Авазов грохнулся на землю. Когда он очнулся, он увидел, что Фантомас обмахивает его громадным маузером.

- Напрасно старушка ждет сына домой, - пропел Фантомас. - Ну, очнулся? Очень уж ты нежный. Слушай, кореш, хочу купить машину. «Волгу». Но, конечно, спросят: «Откуда у тебя тугрики, ты зелень на базаре продаешь, откуда столько денег?» Сам знаешь, неприятны такие разговоры. Вот я и ждал такого культурного человека, в очках, вроде тебя, а ты взял и пришел ко мне своими ногами. Сколько стоит «Волга»? Сам скажи. 56 кусков. Правильно. Отсчитаю сто. Новенькими. Ну, как, пойдет? И еще букет хризантем. Цветы твои, фамилия твоя, машина моя. Что скажешь?

У Аваза даже язык прилип к гортани. Он не мог выговорить ни слова и только кивнул в знак согласия.

Шурин Аваза, Бахрам Бахрамов, три года назад получил квартиру. Три месяца тому назад защитил диссертацию, стал кандидатом. Три недели тому назад купил «Волгу».

Аваз Авазов пришел к Бахраму Бахрамову.

Бахрам сказал:

- Это именно то, чего я хотел. Продам «Волгу», сто тысяч положу в карман. На 56 куплю новую машину, на остальные сыграю свадьбу. Вот, Аваз, ты должен найти мне хорошую невесту. Квартира у меня есть. Мебель есть. Пианино, холодильник, телевизор, пылесос, полотер, все мне достали. А ты достань жену. Если уж совсем начистоту, у тебя в отделе есть одна фифочка... Очччень симпатичная... машинистка. Рагима Рагимова.

После работы Аваз попросил Рагиму Рагимову задержаться, сказал, что есть срочная работа.

Как только они остались наедине, Аваз, понизив голос, сказал:

- Работа - это только предлог. Мне нужно с тобой поговорить по личному вопросу. Пойми меня правильно.

Рагима вскочила со стула.

- Стыдно вам, товарищ Авазов! – воскликнула она. - Я знала вас как приличного мужчину. Я честная порядочная скромная девушка! Если брат узнает, он разрежет меня на куски. Двоюродный брат отрежет мне голову, а троюродный брат выколет мне глаза! Как же вы посмотрите в глаза своей жене? Как раз сегодня, я ее видела, она приходила получать вашу зарплату!

Аваз покраснел, как редиска.

- Успокойся... о чем ты говоришь? Речь совсем о другом... - И он в нескольких словах изложил ей дело.

- А-а-а... - сказала Рагима. - Так бы и сказали. Сколько комнат, говорите? Четыре? Пять? Живет один? Никаких там родителей, сестер, братьев? Что? Есть одна сестра? Ах, ваша жена... Никогда не видитесь?.. Это хорошо. Кандидат или доктор? А как с докторской? А, есть тема, пишет... Значит, через год защитит... Ну что же, я согласна. Но у меня есть три условия.

- Говори, какие условия?

- Первое: а) он должен устроить мою младшую сестру Рахилу в детский сад, б) среднюю сестру Медину - в музыкальную школу, причем не на скрипку, а на рояль, в) младшего брата Рагима в институт, г) среднего брата Керима в аспирантуру, д) третью сестру Секину пробовали в кино, не прошла. Надо это дело пробить, потому что девушка очень хочет сниматься, ж) старшую сестру Эмину...

Аваз достал записную книжку и посмотрел, сколько букв в алфавите.

Рагима продолжала:

- ... Третьего брата Селима должен устроить левым крайним в «Нефтяник», да не в дубль, а в основной состав.

Аваз тихо спросил:

- Сколько у вас сестер и братьев?

Рагима сказала:

- Кроме меня, девять. Остались два брата. Двойняшки. Валид и Халид. Валида должен устроить в шашечную федерацию президентом, а Халида в сумасшедший дом.

Аваз спросил:

- Тоже президентом?

- Нет, пациентом.

Аваз спросил;

- Первое условие кончилось?

Рагима сказала:

- Кончилось. Второе условие: он должен получить хорошую большую квартиру, с окнами на море. И чтобы был балкон.

- У Бахрама отличная квартира!..

- Надо большую. Я хочу взять с собой родителей, братьев и сестер. 12 душ, все мы живем в одной комнате.

Аваз тяжело вздохнул.

- Давай третье условие.

- Третье условие, чтобы он, то есть мой муж, и его знакомые называли меня не Рагима, а Раечка.

Аваз обрадовался:

- Это пожалуйста. Считай, что это сделано.

Третье условие он выполнил в тот же день. Остальные стал устраивать постепенно. Наконец все было сделано, осталось получить квартиру.

Однажды утром Аваз пришел на прием к заведующему райжилотделом Кямалу Кямалову. Подойдя к зданию, он сначала посмотрел на окно. Потому что поговаривали, что Кямал Кямалов прячется от посетителей и входит в свой кабинет через окно. И у него якобы даже есть очень крепкая веревочная лестница.

Вошел Аваз, видит - никого нет, дверь открыта настежь. Прошел в приемную, поздоровался с секретаршей. Секретарша сказала:

- Здравствуйте. Присаживайтесь. Чем можем быть полезны?

Аваз ответил, что хотел бы видеть Кямала Кямалова.

Секретарша сказала:

- Пожалуйста, проходите.

Аваз Авазов вошел в кабинет. Кямал Кямалов сидел за столом. Он тут же вскочил и подошел к Авазу.

- Салам алейкум, добро пожаловать. Извините, мы не знакомы, познакомимся. Кямал Кямалов, очень рад. Чем могу быть полезен?

- Я пришел по поводу квартиры...

- И хорошо сделали. Сколько комнат?

- Комнаты три-четыре...

- Три-четыре - значит семь. Прекрасно. В каком районе?

Авазу показалось, что он видит сон... Потом мелькнула мысль, что Кямалов над ним издевается,  Но потом он решил: будь что будет, и сказал:

- Хорошо бы в центре. В новых домах. И чтобы балкон выходил на море.

Кямал Кямалов сказал:

- Пожалуйста! Заявление написали?

- Нет.

- Садитесь, пишите. Вот вам бумага. Нет, погодите, эта бумага плохая. Вот на этой. Отличная бумага, с водяными знаками. Вот карандаш. Одна сторона зеленая, другая синяя, а эта желтая... Жалко, восьмицветный дома остался... Пишите какой хотите. Написали? Отлично. Давайте, наложу резолюцию.

Кямалов взял заявление Аваза, поставил красивую подпись, а внизу указал год, месяц и день, хотел написать час, посмотрел на свои ручные часы, видит, что они стоят.

- Простите, - сказал он Авазову, - у меня часы остановились. Сколько на ваших?

Аваз ответил, что у него нет часов, но он сейчас узнает. Он вышел из кабинета, хотел спросить секретаршу, но ее не было. Он побежал в коридор, но и там никого не было. Аваз выбежал на улицу. И тут на другой стороне улицы он увидел своего старого приятеля Али Алиева. Он подошел к нему и, протянув руку, сказал:

- Мой старый друг, Али Алиев, как хорошо, что я тебя встретил. Старый друг, скажи мне, который сейчас час?

Али сказал:

- Мой дорогой друг, Аваз Авазов. Как хорошо, что я тебя встретил. Который сейчас час, это я тебе скажу. Но, дорогой друг, за это ты должен мне дать одну спичку, потому что только что...

( Продолжение следует)

НАШ ГОЛОВА

(В связи с 76-летием со дня рождения и 69-летием

творческой деятельности заслуженного парикмахера Давуда)

Правда, природа создала заслуженного парикмахера Давуда, семидесятишестилетие со дня рождения и шестидесятидевятилетие творческой деятельности которого мы сегодня отмечаем, плешивым и безбородым, но он своим честным трудом и преданностью делу завоевал имя седовласого аксакала⁴.

Парикмахер Давуд (все его любя так называют) правильно говорит: «Человек должен завоевать уважение собственной рукой. Ибо каждый чешет собственную лысину. Если бы каждый дал безбородому один волос, он был бы с бородой». Но Давуд (все его любя так называют), кроме того, говорит, что борода сама по себе еще ни о чем не говорит. Если судить по бороде, то козел уже давно был бы муллой. Под волосом должна быть голова, а под бородой зуб, иначе съедят твою голову. Именно поэтому Давуд-джан (все его любя так называют) всегда весел и бодр.

И действительно, кто может подумать, что сегодня исполняется 69 лет творческой деятельности и 76 лет со дня рождения заслуженного парикмахера Давуда, которому мы вот уже 69 лет доверяем свои головы. Да, это так. Уже 69 лет, как мы передали их в полное распоряжение дяде Давуду (все его любя так называют), и поэтому вот уже 69 лет, как он наш голова. По правде говоря, дядя Давуд и ремеслу-то своему научился на наших головах. Даже тогда, когда нам некогда было голову почесать, мы ходили к дяде Давуду, чтобы он поправил нам голову. И Давуд-киши (все его любя так называют), как бы ни была занята его голова, всегда находил время поправить нам голову. Долго он занимался нашими головами и наконец направил их по верному пути. И всегда с шуткой, всегда с добрым словом, с хорошим обхождением. Да, вот какой он, наш дорогой Давуд (все его любя так называют)!

А собственная голова нашего дорогого Давуда тоже много повидала. Было время, когда заведующим парикмахерской был Лысый Гасан. А у Лысого Гасана против нашего уважаемого Давуда (все его любя так называют) был зуб.

- В одной парикмахерской двум лысым не бывать! - сказал Лысый Гасан Давуду. - Или ты сделаешь так, чтобы у меня росли волосы, или смотаешься отсюда.

Сколько ни убеждал его Давуд, что если бы лысый знал средство от облысения, то сам бы себе помог, - все было напрасно. Пришлось Давуду подать заявление и уйти с работы по собственному желанию.

Но времена изменились, и в один прекрасный день Лысого Гасана уволили и на его место назначили Гасана Лысого.

И дядя Давуд, пробормотав про себя «Такова жизнь», вернулся на свое место.

Парикмахер Давуд теперь у них, у парикмахеров, за главного советчика. Каждый раз, когда заходит о нем речь, молодые парикмахеры говорят:

- О-о-о, Давуд!

Как искренни, значительны, мудры и справедливы эти слова!

И в самом деле, милый Давуд (все его любя так называют) передает свой богатый опыт молодежи. Давуд не из тех парикмахеров, у которых голова держится на плечах кое-как, его голова мыслит даже в таких делах, в которых ничего не смыслит.

Тут мне приходит на ум прошлогодний спор на совещании, посвященном проблеме «Борода и усы». Некоторые ораторы утверждали, что усы - это признак отсталости. Мол, смешно в век атома и ракет отпускать усы. Мол, можем ли мы завтра отправиться на Луну или на Марс с усами? Другие же возражали, что носить усы - это национальный обычай и что мы не можем отказаться от национальных традиций. Известно, что еще Кероглы семь раз обкручивал свой ус вокруг своего уха, а Качак Неби, когда хотел отомстить своим врагам, сбривал им усы. Значит, и сегодня сбривать усы - это означает попасть под влияние чужой моды. Конечно, все развивается, жизнь меняется, сегодня, например, отпустить бороду - это действительно было бы старомодно, но ничего нельзя возразить против усов. И не настаивайте.

Спор разгорелся не на шутку, и, если бы не вмешательство парикмахера Давуда, неизвестно, чем бы все это кончилось. Мирза Давуд (все его любя так называют) напомнил участникам спора мудрую народную поговорку: вверх плюнешь - усы, вниз плюнешь - борода. Потом он основательными доводами доказал необходимость бороды, ибо не зря говорится, что, если у тебя нет бороды, не рассчитывай на авторитет. Так дедушка Давуд (все его любя такназывают) в критический момент занял ясную и принципиальную позицию.

Вот такой человек наш Додик (все его любя так называют). Давайте же в этот торжественный юбилейный день пожелаем уважаемому маэстро Давуду долгой жизни, здоровья и ясной головы.

РУКА РУКУ МОЕТ,

ИЛИ ПРИГЛАШЕНИЕ НА БОЗБАШ

Окончив свой рабочий день, солнце, как говорится, уже собиралось снять с города свое покрывало с золотистой бахромой, когда начинающий романист товарищ прозаик Жуль Иков, подняв телефонную трубку, позвонил молодому критику-любителю товарищу ученому Гарыну Кулиеву⁵.

Поговорили о том о сем, о пятом, о десятом.

Короче говоря, товарищ Жуль Иков любезно и радушно пригласил товарища Гарына Кулиева к себе в гости на бозбаш. Гарын Кулиев, как молодой ученый и внештатный критик, немного поломался, но донесшийся из телефонной трубки запах бозбаша так ударил ему в нос, что он побоялся не пойти, нехорошо получится.

Если вас познакомить сначала с Жулем Иковым (друзья в шутку называли его Жуликов), а затем с товарищем Гарыпом Кулиевым, то нужно сказать, что Жуль Иков был душевным парнем. Превосходно играл в нарды, где плов, там он тамада, и стиль-метод его в общем был хорошим, новым, современным; предложения такие короткие, отрывистые, однако глубокомысленные; слова все двусмысленные, абзацы большие, главы короткие, романы длинные. Если сказать, что Жуль Иков знал жизнь как свои пять пальцев, то это будет неверно. Почему? Потому что в этой мысли есть незавершенность. Зачем должно быть пять пальцев, в то время как у него было десять пальцев (это еще не считая десяти пальцев на ногах).

Но если Жуль Иков и знал жизнь как свои десять пальцев, однако содержание своих произведений он не высасывал из пальца. Даже несмотря на то, что свой новый роман он назвал: «Рука руку моет,  и рука - лицо». Одним словом, Жуль Иков парень не промах.

Что же касается другого товарища, молодого ученого, учителя Гарына Кулиева, то это был юноша и аспирант с романтическим воображением. Гарын Кулиев хорошо исполнял траурные причитания, у него были три комнаты, жгуче-черные усы, желтая «Волга», золотые зубы и розовый галстук, и, кроме того, он был из тех парней, что едят и пьют немного.

Итак, будем придерживаться существа дела.

Надев габардиновое пальто, Гарын Кулиев прямо направился к учителю Жулю Икову, и Жуль Иков, увидев его, сказал: «Добро пожаловать», - и добавил: «Эши, всегда приходи».

Подруга, иначе говоря, законная жена Жуля Икона Ненем Нехре⁶ -ханум, выйдя из кухни и с достоинством приветствуя пришедшего гостя, то бишь молодого комплиментарщика Гарына Кулиева, сказала:

- Добро пожаловать.

Жуль Иков, лизнув Гарына Кулиева, как лижут соль-лед, и спросив его о здоровье, о делах, обратился к жене:

- Эй, подруга жизни, - сказал он, - быстренько организуй нам обед, а то у нас в животе урчит от голода.

Произнеся эти слова, Жуль ощерился в улыбке.

- А-а, - сказал он и добавил; - Дорогой друг Гарын, если я сказал, что у меня в животе урчит, не принимай это близко к сердцу, так, к слову пришлось. Я ни на что не намекаю. Эши, надо же было твоим покойным родителям дать тебе такое имя...

Гарын:

- Да, - сказал он, - не говори.

В этот момент аромат бозбаша, вырвавшись из кухни, заполнил всю комнату, и Гарын Кулиев осторожно глотнул слюну.

В это время Жуль Иков сказал:

- Пожалуйста, садись за стол.

И Гарын Кулиев ответил, что было бы неплохо вымыть руки.

А Жуль Иков сказал, что вода у нас не идет, но я полью тебе на руки.

Они прошли на кухню. Жуль Иков полил воду. Гарын Кулиев вымыл руки, и как раз в это время Жуль Иков спросил, что думает молодой комплиментарщик о его романе «Рука руку моет, и рука - лицо». Гарын Кулиев кончил мыть руки и, вытирая  полотенцем, ответил, что, к сожалению, еще не имел удовольствия ознакомиться с романом «Рука руку моет, и рука - лицо».

Жуль Иков слегка закашлял, и двое коллег, собратья по перу, войдя в комнату, сели за стол.

Как раз в это время на столе появился бозбаш, ярко-зеленая зелень, ярко-красная редиска и зелье, будь оно неладно. Жуль Иков и Гарын Кулиев, засучив рукава, принялись за бозбаш, и как принялись! Немного насытившись, Жуль Иков, как говорится, вновь вернул русло разговора к тому деликатному делу.

- Мой роман ты не прочел, - сказал он, - что ж, на здоровье. Но дело в том, что... Как говорили до революции старые набожные мужчины, если это не секрет для бога, то какой же секрет для тебя. Сегодня вечером враги мои и всей нашей округи, как говорится, хотят положить нас на лопатки.

Именно в это мгновение Ненем Нехре-ханум, войдя в комнату, спросила:

- Брат Гарын, каков бозбаш, не сырой ли, огонь был небольшой, боюсь, чтобы он не был недоварен, не сырой ли?

Гарын Кулиев:

- Нет, нет, - сказал он, - не сырой.

Ненем Нехре-ханум вернулась на кухню, и Жуль Иков продолжал:

- Да, я говорил о том, что на сегодняшний вечер назначено обсуждение моего романа. Приглашены преподаватели вузов и студенты, сотрудники научного института, в общем, вся литературная общественность и все интересующиеся.

Как раз в этот момент Ненем Нехре-ханум, войдя в комнату, спросила:

- Брат Гарын, извините, а соль как, не мало ли, боюсь, что пресно.

Товарищ Гарын Кулиев:

- Нет, нет, - сказал он. - Соли достаточно, не пресно.

Ненем Нехре-ханум вернулась на кухню, и Жуль Иков продолжал:

- Я хорошо знаю это отродье. Если они хотят кого-то свалить, то сначала накручивают выступающих, я хорошо знаю это отродье.

Именно в это время Ненем Нехре-ханум, выйдя из кухни, спросила:

- Брат Гарын, извините, не много ли воды, боюсь, что много воды.

Гарын Кулиев:

- Нет, нет, - сказал он, - все в порядке.

Ненем Нехре-ханум вернулась на кухню, и Жуль Иков продолжал:

- Ты видишь, воспользовавшись тем, что я сейчас совсем один, - сын моей тети Зло Вреднов уехал на курорт, мой земляк Марателев уехал в село на свадьбу, а сосед мой Графоманский болен, - мои недоброжелатели нападают на меня.

Как раз в этот момент Ненем Нехре-ханум, выйдя из кухни, спросила, а как перец, сладкий ли. Гарын Кулиев:

- Да, хорош, - сказал он, - сладкий.

Ненем Нехре-ханум:

- Брат Гарын, попробуйте мясо, - сказала она, - как следует прожуйте, посмотрите, какое оно мягкое. Прекрасно переваривается.

Гарын Кулиев:

- Да, - сказал он, - хорошо переваривается.

Ненем Нехре-ханум вновь вернулась на кухню, и Жуль Иков продолжал:

- Значит, пью за твое здоровье, Гарын, ты мне ближе брата, спасибо, живи сто лет, и мы проживем благодаря твоей поддержке.

- Спасибо.

Выпили.

- Пфф!

Говоря «Будь ты неладна», Жуль Иков сморщился:

- Ты должен простить мне мою вину. В смысле коньяка я перед тобой в долгу. Недорогой - три звездочки. На следующей неделе за мной вместо трех звездочек - пять звездочек.

... Вечером, придя на обсуждение, Гарын Кулиев записался в число выступающих. До него выступили двое-трое. Все они очень плохо отозвались о романе. Не оставили в произведении камня на камне. Сказали, что в романе «Рука руку моет, и рука - лицо» не чувствуется рука писателя и что роман очень плох во всех отношениях.

Жуль Иков, наклонившись к уху Гарына Кулиева, прошептал:

- Я погиб, ты должен поднять мои труп с земли. Говори захватывающе. Образным языком.

Гарын Кулиев только сейчас вспомнил, что, помимо того, что он не читал произведения, в спешке он забыл спросить имя главного героя. И даже не знает, герой ли это или героиня.

Но, как говорится, взявшись за гуж, не говори, что не дюж.

У Гарына Кулиева все внутри пылало, язык и горло пересохли; налив из графина воды, он отпил немного и начал речь:

- Уважаемые собратья по перу и любители литературы. Я не могу согласиться с мнением товарищей, выступивших до меня. Почему? Потому что, если произведение хорошее, зачем же его чернить, критиковать?

Главное и основное достоинство романа товарища молодого автора Жуля Икова «Рука руку моет, и рука - лицо» в том, что это... не сырое произведение. Готовое произведение. Да, да, не сырое, а готовое. В этом произведении мы видим сильный огонь.

Сильный огонь, да, да, огонь сердца автора - молодого прозаика. Здесь мы не встречаем ничего пресного. В произведении много соли, да, да, оно не пресное, соленое. Язык сладкий, да, да, сладкий. Воды здесь немного, нет, нет, наоборот, мало воды, не то что в некоторых других произведениях других товарищей. Изображение природы мягкое. Образы кроваво-сочные, да, да, кроваво-сочные. Жуль Иков не пользуется набившими оскомину, да, да, набившими оскомину приемами. В целом произведение свежее, ароматное, доставляет удовольствие, наслаждение, хорошо переваривается. Вы скажете, а что же, ошибок совсем нет? Есть, конечно, есть. Вообще-то, это мое личное мнение, автор может согласиться и может не согласиться с этим. Но мне кажется, что, если бы товарищ молодой прозаик Жуль Иков ставил между главами не звездочки, а пять звездочек, это было бы целесообразнее и лучше.

… С обсуждения Жуль Иков и Гарын Кулиев озвращались вместе. На город опустилась ночь. Луна, временно исполняющая обязанности солнца, освещала землю. Жуль Иков тихо напевал.

Вдруг, стукнув себя по лбу, Гарын Кулиев остановился:

- Бай, - сказал он, - совсем забыл. Не сказал. Немного жирный был.

- Что?

Жалкий Бездельник

Ловкач Потешников

ОРЕХОВАЯ СКОРЛУПА

В женской парикмахерской многолюдно и тесно - не то что яблоку, волосу негде упасть. Работа кипит: красят, стригут, завивают, моют голову. С кресел, стоящих рядом, одновременно поднимаются две молодые женщины. Они созерцают в зеркале свои пахнущие лаком прически и не замечают друг друга. Надевая пальто, одна из них случайно задевает локтем другую и поспешно извиняется.

- Ничего, пустяки, - отвечает та, продолжая старательно прилаживать на голове шляпку.

Услышав голос «потерпевшей», женщина, надевающая пальто, быстро оборачивается и радостно восклицает:

- Валида. Ты ли это?

- О-о, Халида. Это ты? - раздается в ответ.

- Как ты изменилась, похорошела. Тебя не узнать, - сказала Халида.

- А ты осталась все той же, Халида.

- О чем ты говоришь, дорогая. Шутка ли, три года прошло.

Подруги выпорхнули из парикмахерской и, оживленно беседуя, пошли по улице.

- Нет, подруги так не поступают. Не искала меня, не интересовалась, а ведь мы целых пять лет сидели рядом в университете, - мягко упрекает Валида.

- Но ведь меня здесь не было, я два года провела с мужем за границей.

- А кто твой муж?

- Муж врач. У нас мальчик и девочка. А ты как?

- Мой муж инженер. У нас дочка. И с одним ребенком еле справляемся.

- И не говори. Хорошо, что у меня такая работа, ну, как тебе сказать... Наш директор очень славный человек. Говорит: совсем не обязательно быть весь день пригвожденной к своему месту.

- Слава богу, в этом отношении и у нас неплохо. На службу мы, конечно, тоже ходим, но больше...

- Понимаю, понимаю, - перебивает Халида и, наклонившись, с заговорщической улыбкой показывает на свою прическу, - это называется, я была на объекте.

- А я в библиотеке, - в тон ей отвечает Валида, и обе закатываются хохотом.

- Твоя работа близко от дома?

- В двух шагах. А твоя?

- Одна остановка на метро. Муж хорошо зарабатывает?

- Не жалуюсь.

- А сколько у вас комнат?

- Три. А у вас?

- И у нас три. А машина?

- «Жигули».

- А у нас «Москвич». Муж говорит, на что нам твоя зарплата, бросай работу, сиди дома. Нет, отвечаю я, ни за что.

- Твой муж такой же, как и мой.

- Да что говорить, Валида, ведь служба - это одно удовольствие. Что хорошего дома? Торчи на кухне, вари бозбаш, никуда не выйди.

- Да к тому же, как застрянешь дома, так уж ни в парикмахерскую, ни по магазинам не пойдешь, - подхватывает Валида. - Не станешь же говорить дома, что тебе нужно пойти на объект или в библиотеку. Нет, работа - это прелесть.

- А коллектив у вас хороший?

- Даже не знаю. Я ведь там недавно, всего каких-нибудь год-полтора. Знаю только директора и кассиршу в очках... Как же их звать... Забыла... Все равно, они очень хорошие люди.

- Наша кассирша тоже очень приятная женщина. Обходительная, вежливая. Ну, а других сотрудников я и не знаю. Я ведь тоже всего с год там работаю. Знаю только, что сидящий напротив меня сотрудник очень аккуратный человек. Стол у него чистенький всегда.

- Молодой?

- Этого-то я как раз и не знаю. Я его не видела ни разу. Директор разрешил ему приходить во второй половине дня. Ну, а я прихожу с утра, а с середины дня иду на объект, теперь ты знаешь какой. Все собираюсь задержаться, посмотреть, кто это сидит со мной в одной комнате.

- Ты счастливая. А вот у меня сосед неряха какой-то. Я его тоже никогда не видела. Он бывает в первой половине дня, а я во второй. Я тоже собираюсь прийти как-нибудь пораньше, сказать ему, что же ты такой бессовестный, грызешь без конца орехи, а за собой не убираешь. Хоть бы раз сам убрал. Почему я должна за него это делать?

Внезапно Халида останавливается и, запинаясь, спрашивает:

- Что? Как ты сказала? Орехи?

- Да, да, орехи, - не замечая волнения подруги, продолжает Валида. - Каждый раз прихожу, вижу, в комнате пусто, а на столе полно ореховой скорлупы. Не знаю, мужчина это или женщина. Скорей всего мужчина. Не может быть женщина такой неряхой.

- Валида, ты в каком учреждении работаешь? - сдавленным голосом спрашивает Халида.

- Вот в этом, - показывает Валида на шестнадцатиэтажное здание.

- Не сорок седьмая комната?

- А ты откуда знаешь? - удивляется Валида и, внимательно посмотрев на Халиду, спрашивает:

- Что с тобой? Ты как-то странно смотришь?

- Ради бога, извини меня, Валида, - произносит Халида дрожащим голосом, - честное слово, если бы я знала, что это ты, я бы обязательно убирала скорлупу. - Она сует руку в карман, вытаскивает горсть орешков и протягивает их Валиде...

Некоторое время подруги молча смотрят друг на друга, потом разражаются смехом.

Отдышавшись, Валида смотрит на часы:

- Ой, до конца работы остался час. Побегу, надо хоть показаться. Ты идешь?

- Нет, я утром отметилась в табеле.

Перевод А. Гусейновой.

ПРИКЛЮЧЕНИЕ ЧИСЕЛ

(Сказка)

Однажды Единица сказал Двойке:

- Послушай, Двойка, давай стань рядом, будем дюжиной.

Двойка ответила:

- Нет уж, лучше ты стань со мной рядом, будем Двадцать Одно. Двадцать Одно больше, чем дюжина. Единица ответила:

- Нет, я должна стоять впереди тебя, потому что я раньше, чем ты.

Двойка сказала:

- Нет, я должна стоять впереди тебя, потому что я старше тебя.

Единица сказала...

Двойка сказала...

Договориться никак не могли.

Наконец они решили: давай пойдем к Тройке, она старше нас, пусть нас рассудит.

Тройка была мудрая, прошла огонь, воду и всевозможные трубы. Она поняла, что из этой затеи ничего не выйдет.

Но на уме у Тройки было другое. Она давно уже хотела стать Шестеркой. И сейчас, когда она встретила Единицу и Двойку, она подумала, что это очень кстати. Если Единица и Двойка объединятся, я с ними не справлюсь, подумала Тройка, у нас силы будут равные. Надо их поодиночке обмануть и присоединить к себе.

Сначала Тройка потащила за угол Двойку, заманила и присоединила ее к себе, а потом Единицу. Так стала она Шестеркой.

Четверка сказала Пятерке:

- Видала? Тройка раньше смотрела на нас снизу вверх, а теперь стала Шестеркой, возгордилась и смотрит на нас сверху вниз.

Пятерка сказала Четверке:

- Ничего, давай и мы объединимся и станем Девяткой. Тогда мы ей покажем!

Четверка и Пятерка объединились и стали Девяткой.

Узнав об этом, Шестерка вскипела, перекувырнулась и тоже стала Девяткой.

Первая Девятка, узнав об этом, велела ей передать, что она не настоящая Девятка, а лжедевятка, переделанная из Шестерки. Если будет поднимать голову, так она так ей даст, что та снова станет Шестеркой.

А Девятка, переделанная из Шестерки, велела передать первой Девятке, чтобы она очень-то не зарывалась, а то она ее ка-ак двинет, так она распадется на три тройки. После этого они уже не трогали друг друга.

Однажды первая Девятка подумала: до каких же пор ей оставаться в одиночестве? Надо найти себе пару и объединиться. Приняв такое решение, Девятка отправилась к Семерке.

Вторая Девятка тоже подумала, что она одинока, надо найти себе пару, и она отправилась к Восьмерке.

Узнав об этом, первая Девятка снова задумалась. Хорошо, сказала она себе, если я стану рядом с Семеркой, у нас получится Девяносто Семь. А у той стервы получится Девяносто Восемь! И опять она будет впереди.

Подумав об этом, Девятка бросила Семерку и тоже пошла к Восьмерке. Одна Девятка схватила Восьмерку за одну голову и потянула к себе, а другая Девятка - за другую голову и тоже потянула к себе.

Тонкая талия Восьмерки разорвалась, и один кружок остался у первой Девятки, другой - у второй Девятки.

Первая Девятка подумала, что же ей делать с этим кружком? И придумала; она стала его надувать, как шар. Дула, дула, и кружок превратился в Ноль. И Девятка поставила Ноль рядом с собой.

Увидев это, вторая Девятка тоже стала надувать свой кружок, превратила его в Ноль и поставила рядом с собой. Только в темноте она спутала левую и правую сторону, и вместо того, чтобы поставить его после себя, она поставила его перед собой. Таким образом, первая Девятка, образовав Девяносто, почувствовала себя на седьмом небе, а вторая Девятка, превратившись в Ноль Девять, стала Справочным Бюро, которое помещалось в подвальном этаже.

И оттуда Ноль Девять крикнула на седьмое небо, чтобы Девяносто взяла ее к себе.

- Ведь ты тоже когда-то была простой Девяткой! - сказала она.

Но Девяносто, с иронией посмотрев на Ноль Девять, сказала:

- Да, это правда, когда-то мы обе были Девятками. Но если сейчас тебя в таком виде увидят рядом со мной, то надо мной будут смеяться - потому что ни справа, ни слева я поставить тебя не могу.

Ноль Девять не ответила. А что она могла ответить?

Странные дела происходили на свете. Больше не оставалось никаких других чисел, кроме этих двух. Поэтому в школах перестали проходить арифметику. Преподавателей математики, назначив им пенсию девяносто рублей, отправили по домам.

На рынке все стоило девяносто рублей: хочешь, покупай девяносто коров, хочешь - девяносто коробок спичек.

Погода в некоторых районах была плюс девяносто, а в некоторых районах минус девяносто градусов.

Футбольные матчи длились девяносто минут и все заканчивались с одинаковым счетом: девять - ноль.

Писатели, как ни старались, не могли написать книгу больше чем на девяносто страниц. Все, кто звонил по телефону, набирали ноль девять.

Оттуда им отвечали:

- Вам девяносто раз говорили - набирайте любой номер, все равно попадете или 90-09, или 09-90.

Самолеты, автомобили, поезда - все двигались со скоростью девяносто километров в девяносто минут.

Мнения можно было менять только на девяносто градусов.

Рост у всех стал девяносто сантиметров, а вес девяносто килограммов.

Всем было девяносто лет.

Собрания начинались в 9-0 утра и кончались в 9-0 вечера. Все ложились спать в 9-0 вечера, вставали в 9-0 утра.

И я, если бы написал эту сказку в те времена, начал бы так: «В девяностый день года...»

Так прошло девяносто дней. Наконец людям это надоело.

- Что за чертовщина! - возмущались они. - Не можем сосчитать собственных пальцев!

Пришли к первой Девятке, которая теперь была Девяносто.

- Послушай, товарищ Девяносто, тебе там не скучно в одиночестве?

Оказывается, Девяносто только этого и ждала. Она сказала:

- Еще как скучно! Сижу здесь на этой верхотуре одна, а у этого Нуля одна только видимость. Не знаю, чего я взяла его к себе и стала Девяносто. Жила себе припеваючи, когда была Девяткой, была одна, с кем хотела крутила. И еще неизвестно; может быть, в один прекрасный день меня бы повысили, сделали бы Десяткой. Люди сказали:

- Послушай, товарищ Девяносто, а может быть, ты согласишься отделить от себя единицу? Что от тебя убудет?

Девяносто задумалась: ей показалось это предложение подходящим. Отделив от себя единицу, она отправила ее вниз.

- Спасибо, товарищ Девяносто... простите, товарищ Восемьдесят Девять.

Потом отняли от Восьмидесяти Девяти Тройку, Четверку, Пятерку, Шестерку, Семерку, Восьмерку - осталось Пятьдесят Четыре, и, разделив на шесть, получили Девятку.

Единица, Двойка, Тройка, Четверка, Пятерка, Шестерка, Семерка, Восьмерка и Девятка выстроились в ряд.

Люди, обращаясь к числам, сказали:

- Дорогие друзья, знайте, что у каждого числа есть свое место, не будь Единицы, не было бы ни Десятки, ни Сотни, ни Тысячи, ни Миллиона. Девятка, прельстившись Нулем, вознеслась очень высоко, но, оставшись в одиночестве, поняла, что без вас она ничего не может сделать. Поэтому займите каждый свое место. Занимайтесь своим делом. Будьте друг с другом вежливы. Встречайтесь почаще в приборах, на школьных досках, в книгах, в тетрадях, в проектах! Складывайтесь, вычитайтесь, умножайтесь и делитесь!

Единица, Двойка, Тройка, Четверка, Пятерка, Шестерка, Семерка, Восьмерка и Девятка, взявшись за руки, пошли к часам, что на углу у музея Низами, Там ждали их Десять, Одиннадцать и Двенадцать.

Плюс Минусов

СТАКАН ВОДЫ

Однажды в деревню приехали из города большие товарищи. Собрав жителей, провели хорошее собрание. Говорил хлопкороб. Говорил пастух. Говорил лесник. Говорил механизатор. Говорил зоотехник. Один из приехавших сказал:

- Что-то я не вижу представителя поливальщиков. Неужели в такой большой деревне нет ни одного передового поливальщика?

Тут забегали по деревне - как это нет? Конечно, есть. Сейчас мы его найдем.

Побежали к водяной мельнице на высохшей речке, увидели поливальщика Сухого Джафара. Привели на собрание. Большие товарищи сказали:

- Приветствуем тебя, товарищ Сухой Джафар. Хорошо, что пришел. Тут все выступали, может, ты тоже скажешь два слова?

Сухого Джафара подтолкнули к трибуне. Поливальщик растерялся: что ему сказать? О чем? Он так разволновался, что задел на трибуне стакан и уронил. Вода разлилась.

Поливальщик окончательно оробел и еле выговорил:

- Ничего, вода - это к добру...

Сказав это, он сошел с трибуны и сел в дальний угол. В конце собрания один из приехавших произнес хорошую речь. Он сказал:

- Я хочу вам напомнить об одном. Надо обратить особое внимание на орошение. Надо изучать опыт передовых поливальщиков. Выступавший передо мной поливальщик Сухой Джафар, прославленный на всю страну, гордость вашей деревни, сказал очень хорошие слова. Он сказал: вода к добру. Я на 100 процентов присоединяюсь к этим словам. Знайте цену воде! Знайте цену поливальщику Джафару! Вода - это залог наших будущих побед! Вода - это звезда ясных ночей!

Так взошла звезда поливальщика Джафара. Его отправили в Узбекистан для обмена опытом. Композитор О. Оптимистов написал на слова П. Пессимистова песню, а певица С. Соловей исполнила эту песню.

В ранний час, в поздний час,

Сотню раз, сотню раз,

Поливая поля,

Ты поддерживал нас.

Землю наших полей

Поскорее полей,

Поливальщик Джафар,

Я хочу быть твоей.

Дорогой мой Джафар,

Золотой мой Джафар,

Ты мне нужен всегда,

Как посеву вода!

Однажды поливальщика Сухого Джафара пригласили в город. Был митинг по поводу двадцатидвухлетия Самур-Дивичинского канала. Неожиданно председатель предоставил слово поливальщику Сухому Джафару. Сухой Дхсафар, стоя в растерянности, не знал, о чем говорить, но отступать было поздно, все ждали его выступления. Сухой Джафар поднялся на трибуну, оглянулся вокруг и вдруг заметил на краю трибуны стакан с водой. Джафар откашлялся и начал:

- Вот, например, возьмем стакан этот. Правильно говорили наши деды - когда вода налита в посудину, ее можно пить. Вот сейчас, например, я могу взять этот стакан и выпить. Но, например, если эта вода будет стоять здесь три дня, я ее пить не смогу. Почему? Потому что когда вода стоит на одном месте, она тухнет. Поэтому и роют каналы, чтобы вода не стояла на одном месте, а все время текла и нашла свою яму. Да здравствуют те товарищи трудящиеся, которые рыли этот канал!

Поливальщику долго аплодировали.

Прямо оттуда поливальщика Джафара, втолкнув в черную «Волгу», повезли на другой митинг, посвященный внедрению новых шаек в старые бани. Вытащив Сухого Джафара из машины, его сразу же подтолкнули в сторону трибуны. Поливальщик сказал:

- Возьмем, например, этот стакан воды... В николаевское время богатеи очень много мучили народ из-за этой воды... Можно сказать, давали пить, а в рот не попадало. Правда, иногда для видимости они строили кое-где бани - хотели привлечь на свою сторону народ. Чем? Водою в бане! Да что говорить, тут можно много сказать - правду говорят, умные мысли приходят человеку в голову, когда он в бане. В этот славный день по случаю внедрения новых шаек в старые бани я поздравляю вас от всего сердца!

После митинга поливальщика Джафара попросили выступить по телевидению. Сухой Джафар сказал:

- Хорошо. Только с одним условием - поставьте передо мной стакан воды.

Через час Сухой Джафар начал свое выступление:

- Уважаемые телезрители! Возьмем, например, этот стакан воды...

После этого в течение целой недели поливальщик Джафар выступал на различных собраниях и митингах.

На встрече с пионерами он сказал;

- Дорогие ребята! Не забывайте народную поговорку: уступи дорогу старшему, а воду младшему.

На совещаний зоотехников он сказал, что есть такие, кто чуть завидит воду - захочет пить, завидит лошадь - захромает.

На научной конференции астрономов он выдвинул гипотезу о том, что вода прозрачная, а луна круглая. На конференции, посвященной проблемам художественного перевода, он сказал, что колодец должен сам давать воду, нельзя сделать его колодцем, наливая туда воду.

В интервью, которое он дал журналисту, он так выразил свое отношение к положительному герою: в тихом омуте черти водятся.

Однажды собрали очень большое собрание... Слово дали Сухому Джафару. Сухой Джафар был уже не тот Сухой Джафар, который когда-то покрывался потом при виде трибуны. Уверенно шагнул он к трибуне, поднялся, окинул привычным взглядом зал и, прочистив горло, начал:

- Возьмем, например, этот стакан... - и тут у Джафара пересохло в горле. Лицо его покрылось красными пятнами. В знак особого уважения ему вместо стакана с водой поставили стакан с крепким чаем. Заикаясь, он пробормотал:

- Вода... чай... Арпачай... Кюрекчай... Гянджачай... в общем, я утонул...

Чайханщик Джамиль, давно уже завидовавший поливальщику Сухому Джафару, сидел в тринадцатом ряду и с наслаждением наблюдал, как его соперник идет ко дну. Наконец он не выдержал и крикнул с места:

- Ну что, друг, поймал реку в шапку?

С того дня звезда Сухого Джафара закатилась. Но взошла звезда чайханщика Джамиля.

Водохлеб

Недомойка,

М. Мокрый

ИНТЕРЕСНОЕ ИССЛЕДОВАНИЕ

Молодой ученый Балтон Огиев уже несколько лет ведет серьезное научное исследование на тему «Об одном неизвестном поэте». На днях он закончил свою диссертацию. Ниже мы приводим отрывок из этой интересной работы.

«Прежде чем перейти к основному содержанию нашего исследования, я хочу выразить свою искреннюю и глубокую благодарность нашим уважаемым и известным ученым А, Б, В, Г, Д (и так далее, всего тридцать шесть букв. - Ред.) за их ценные советы, дружеское отношение, глубокий ум, доброе сердце, мягкий характер, вежливое обхождение, добрые намерения и острое перо.

Я приношу также свою глубокую признательность товарищам, которые принимали участие в написании этой работы: нашедшему тему Халату Талатову, изучившему источники Мидхаду Мидхадову, собравшему цитаты Ахаду Ахадову, уточнившему их Асаду Асадову, прочитавшему древние рукописи Кудрату Кудратову, переведшему их Хидаяту Хидаятову, разъяснившему слова, имена и термины Фикрету Фикретову, систематизировавшему полученные таким образом данные Ахмеду Ахмедову, обобщившему их Мамеду Мамедову, заключившему весь материал Немату Нематову, написавшей диссертацию карандашом Шевкет Шевкетовой, написавшей диссертацию чернилами Иззет Иззетовой, перепечатавшей ее на машинке Исмет Исметовой и, наконец, переплетавшему ее Карапету Карапетову.

Мой научный труд посвящен неизвестному поэту, жившему в неизвестном веке в одном неизвестном городе. По некоторым предположениям, имя этого поэта было Чинар. Условно мы именуем его Чинар Гирдимано-Бейлаканский, потому что не может быть никакого сомнения, что, если он родился в Гирдимане, он с полным основанием мог носить прозвище Гирдиманский, а если он родился в Бейлакане, - Бейлаканский. К великому сожалению, в результате долголетних поисков мы не нашли никаких сведений, проливающих свет на личность и биографию Чинара Гирдимано-Бейлаканского. Тем не менее мы можем смело утверждать, что это был гордый, передовой, образованный, выдающийся художник своего времени, обладавший энциклопедическими знаниями и всегда стоявший на страже интересов порабощенного народа. К сожалению, мы не имеем никаких данных, подтверждающих принадлежность имеющихся у нас в руках стихов именно Чинару Гирдимано-Бейлаканскому. Однако не может быть никакого сомнения, что Чинар Гирдимано-Бейлаканский как великий гуманист и художник-реалист занимает незыблемое, почетное и особенное место среди бессмертных звезд поэзии. Некоторые ученые доказывают, что изречение: «Жду привета, как соловей лета» - впервые было сказано именно Чинаром Гирдимано-Бейлаканским. А некоторые исследователи, идя еще дальше, приписывают ему также изречение: «Соловей, соловей-пташечка». Мы же, сделав еще более смелый шаг в этом направлении, смеем утверждать, что еще одно изречение, автор которого до сих пор остается неизвестным, также принадлежит Чинару Гирдимано-Бейлаканскому. Вот это изречение: «Роза вянет от мороза».

По нашему мнению, это изречение тоже впервые было высказано Чинаром Гирдимано-Бейлаканским. На чем мы основываемся, выдвигая такое предположение? а) Автор этого изречения неизвестен. Неизвестно также, является ли его автором Чинар Гирдимано-Бейлаканский. Следовательно, мы можем с полным основанием утверждать, что у нас нет никакого основания полагать, что это изречение не создано Чинаром Гирдимано-Бейлаканским. И, таким образом, ни у кого не может быть возражений против того, чтобы это изречение приписать Чинару Гирдимано-Бейлаканскому. б) В произведениях Чинара Гирдимано-Бейлаканского мы неоднократно встречаем слова «роза», «соловей», «пташечка», «привет», «лето» - следовательно, эти слова и образы для него характерны, в) Гениальная простота, глубокая мудрость, сила наблюдения и обобщения свидетельствуют о том, что мы имеем дело со зрелым, сложившимся оригинальным художником, обладающим широким видением мира. Нам неизвестно, сколько прожил Чинар Гирдимано-Бейлаканский. Поэтому можно предположить, что у него была долгая, полная богатых переживаний и событий жизнь, и если в преклонном возрасте художник, познавший жизнь, изрекает глубокие мысли, то в этом нет ничего удивительного.

Ниже мы приводим газель из его еще не найденного Дивана:

Как не жаловаться мне, как не плакать - яр ушла,

Излеченье ран моих, губ моих нектар - ушла,

Стан у милой - кипарис, а глаза - ворота в рай,

Райских радостей лишив, как от чая пар, - ушла.

Мое сердце обманув обещанием своим,

Эту муку навсегда мне оставив в дар, ушла.

За фиалковый твой рот жизнь свою готов отдать.

Что я сделал, чтоб в груди был такой пожар? Ушла.

Посмеялась надо мной, оборвала счастья нить,

Душу мне заколдовав темной властью чар, ушла.

Луноликая твоя, та, чьи зубы - перламутр.

Взяв с собою навсегда твой покой, Чинар, ушла.

Примечание: К сожалению, пока еще у нас в руках нет фактов, подтверждающих принадлежность газели Чинару Гирдимано-Бейлаканскому, подтверждающих, что эта газель взята из его Дивана и вообще факт существования самого Дивана. По некоторым гипотезам, Чинар Гирдимано-Бейлаканский писал и в жанре «кошма». Нижеприводимая кошма вполне могла принадлежать ему.

КОШМА

Роза рядом с тобой побледнеет пусть,

На щеках твоих мак заалеет пусть,

Пусть блестит белый лоб в жгучей тьме кудрей,

Губ душистый рубин пламенеет пусть.

Нас гора Муров ждет, погоняй коней!

Наша юность летит - угонись за ней!

В этот свадебный день нежной яр моей

Бархат, шелк и атлас взоры греют пусть.

Пусть грозят нам враги острием стрелы,

Не боялись вовек воронья орлы,

Когда яр входит в дом, накрывай столы –

Перед ней сыр и мед посвежеют пусть!

Я б у смерти не стал клянчить день-другой,

Я б с хорошим хорош, а с плохим - плохой,

Где Чинара прочли, теша слух кошмой,

Там поэтов язык онемеет пусть.

Примечание: Как видно, поэт, питаемый народным творчеством, обогатил кошму новыми красками, метафорами и рифмами. Он нанизал на ожерелье нашей поэзии новые яркие жемчужины. Он подарил нашему поэтическому розарию благоухающие цветы.

Одно из стихотворений Чинара Гирдимано-Бейлаканского, которым мы еще не располагаем является стихотворением под названием «Буква С». Эти стихи написаны свободным размером, этот факт еще раз доказывает, что люди, утверждающие, что свободный стих - это новаторство в нашей поэзии, ошибаются. Эта форма существовала в нашей литературе еще с древних времен. Гирдимано-Бейлаканский, написав стихи свободным размером еще несколько сот, а может быть, и несколько тысяч лет тому назад, предвидел достижения не только нашей современной литературы, но и современной техники. Чтобы доказать это положение, достаточно обратить ваше внимание на слово «телефон», имеющееся в стихотворении.

В самом ухе

ссвистит телефонная трубка,

голоссс

вьется оссою,

ссрываясь

от ссслез,

ухо ждет,

уху больно,

но сслушает чутко:

это голосеа

сссоло,

поссследнее SOS

Голосе

ссснова

и ссснова,.

Не ссслышно

ни ссслова...

Голоссс,

ссстой!

У сссоседей

сссипит

пылесоссс!..

Примечание: Как видно, Чинар Гирдимано-Бейлаканский был художником, обладающим богатым разносторонним талантом. По мнению некоторых ученых, вообще не существовало такого человека. На сегодняшний день мы не говорим ни да ни нет. Потому что это не является предметом нашей кандидатской диссертации. После защиты кандидатской диссертации автор намерен продолжить свои исследования, написать докторскую диссертацию и всесторонне осветить вопрос, существовал или не существовал Чинар Гирдимано-Бейлаканский.

Заключение:

Автор выражает свою глубокую признательность газелисту Джумшуду Джумшудову, принимавшему непосредственное участие в написании газелей Чинара Гирдимано-Бейлаканского, ашугу Мюршиду Мюршидову, сочинившему кошму, и кибернетической машине «СС-77», создавшей стихотворение «Буква С».

ОВЦЫ МОИ

Вчера с пухлой папкой под мышкой я шел по улице. И встретил одного своего приятеля. Мы обнялись, расцеловались, спросили друг друга, как идут дела.

Приятель мой спросил:

- Далеко ли собрался? И что это за папка?

Я ответил, что иду в издательство, несу свои новые рассказы.

Приятель мой глубоко вздохнул и сказал:

- Ваш хлеб тоже не из легких. В вашей области такие овцы, что выжить среди них не так просто.

- Как? - спросил я.

- А вот так, - ответил он.

- А откуда это тебе известно?

- Известно. На своей шкуре испытал.

Я понял, что мой приятель что-то недоговаривает, увел его в тихий угол городского сада, купил ему две порции мороженого и бутылку лимонада и сказал:

- Ешь, пей и выкладывай.

- Однажды, - начал выкладывать мой приятель, - и мне, несчастному, захотелось написать рассказ. Вижу, все пишут: управдом пишет, автоинспектор пишет, завмаг пишет, и я подумал, а чем я хуже? Взял и написал рассказ. Содержание было такое: парень любит девушку, и как назло эту девушку любит и другой парень. А девушка не знает, кому отдать предпочтение. Первого парня я назвал Хаял, второго -Мелал, а девушку - Маджара. Ты знаешь, у меня слабость к таким поэтическим именам. В общем, короче говоря, не буду долго тебя мучить, я коснулся многих тем, поднял много вопросов, охватил много проблем и, как полагается, дал подробное описание природы. Но это все я не пересказываю тебе. А рассказ заканчивался так, что однажды Маджара, наконец сжалившись над парнем, говорит, чтобы он позвонил ей ровно в восемь часов вечера. Ровно в восемь часов Хаял входит в телефонную будку, но как назло автомат не работает. Хаял находит вторую будку, но автомат этот тоже не работает. Так он заходил в несколько будок, но все напрасно. Автоматы не работали, Таким образом, он упускает время, и Маджара, отвернувшись от такого ненадежного человека, отдает свою руку другому, то есть Мелалу. Рассказ кончался у меня красиво: «Маджара и Мелал сидели в аллее Приморского парка под плакучей ивой. Маджара опустила ресницы и не произносила ни слова. Мелал тоже молчал. Он был переполнен. Он исподтишка смотрел на ее длинные кудри, на ее нежные губы, на ее щеки, порозовевшие, как тюльпаны, и чувствовал себя счастливым. В это время Хаял стоял на прибрежных камнях, как изваянье, смотрел на беснующиеся волны и на крыльях романтических грез уносился в мир сладостно-горьких воспоминаний о своей несбыточной любви. Ах, забуду ли зеленые глаза Маджары!»

Короче говоря, написал я этот рассказ, взял промокательную бумагу, приложил к рукописи, потом думаю, дай прочту его моей половине - как-никак первая проба пера.

Прочел я ей рассказ, она выслушала его молча, ни слова не сказала. Как я дошел до последней фразы, как она вскочит, как крикнет: «Я узнала!» - и вылетела из комнаты.

У меня прямо сердце упало, что, думаю, с ней случилось? Побежал за ней.

- Милая, кого ты узнала?

- Тебя узнала!

И вижу: она собирает вещи,

- Меня? - спрашиваю.

- Ты думаешь, у меня нет родни? - а сама укладывает уже платья в чемодан. - Или ты думаешь, меня в капусте нашли? - Говорит, а сама, вижу, заворачивает новые лакированные лодочки. - Ты думаешь, я в руки тебе смотрю? Если уйду из твоей поганой каморки, так мне и голову негде преклонить? Думаешь, с голоду без тебя умру? Где моя расческа?

- Миленькая, объясни мне, пожалуйста, что случилось? Что ты надумала? Куда ты собираешься?

- Ты думаешь, я уж такая дурочка, ничего не понимаю? Где моя расческа?

- Но объясни мне, пожалуйста, что ты поняла?

- Точно сам не знаешь! Еще скажешь, что у тебя нареченной не было? Где моя расческа? Ты что, думаешь, меня в капусте нашли?

- Миленькая моя! Какая капуста? Какая расческа? Черт... вот твоя расческа... Объясни мне, что происходит? Я ничего не понимаю!

- Так... Ты еще надо мной издеваешься! Может, ты и меня не знаешь? Кто, по-твоему, эта Маджара или как ее там звали, эту дрянь?

- Маджара? Как кто? Образ... - Я стал заикаться. - Художественный образ... персонаж... так сказать, продукт художественного мышления...

- Вот что, ты мне брось зубы заговаривать! Продукт мышления! Продукты, фрукты. Знаю, что ты за фрукт! Иди расскажи это своей бабушке! Со мной этот номер не пройдет! А дочь Теюба кто такая? Тоже не помнишь?

- Дочь Теюба?...

- Ну да! Двоюродная твоя сестра Хурниса! Точно я не знаю, что вас с ней нарекли, когда вы только родились! Потом она удрала с другим, а ты женился на мне.

- Но какое это имеет отношение к нам?

- Ах, значит, не имеет? Хорошо. Скажи мне, какого цвета глаза у Хурнисы?

- Откуда я знаю?

- Ах, ты не знаешь! Давай мою расческу! Закрой чемодан. Я ни минуты больше не останусь в этой берлоге!

- Миленькая, успокойся... Но ведь глаза у Хурнисы…

- Да, зеленые! Как у этой твоей шлюхи, про которую ты написал! Значит, говоришь, трудно забыть ее глаза? Ну что ж, не можешь забыть, не надо! Черт с тобой. Но я здесь больше не останусь. Ни минуты.

Я стал ее уверять, что вот честное слово, клянусь матерью, не помню я никакой Хурнисы, - и тогда я взял и заменил цвет глаз Маджары: из зеленых сделал желтыми - как свет светофора, зачеркнул последнее предложение, потом пошел, купил жене красивую дубленку, и так через три дня с трудом помирились.

Принес я свой рассказ машинистке Секине. Попросил перепечатать. Секина сказала;

- Нет, нет, нет, у меня нет времени. Откуда у меня время? Не могу. О войне? Если о войне, не буду, ни за что. Мне для здоровья вредно. Врачи сказали, что мне нельзя нервничать. И так у меня давление высокое.

- Нет, Секина-ханум, не о войне, честное слово, нет.

- Смешной?

- Нет, не смешной...

- Тогда не могу. О чем?

- О любви.

- О любви? Давай сюда. Напечатаю.

Секина стала печатать и, печатая, делала свои замечания:

- Молодец. Это место ты хорошо написал. Мне нравится.

Я от радости чуть не прыгал. Мы уже дошли до середины рассказа, как вдруг Секина остановилась.

- Я тебя очень прошу, - сказала она, - скажи, просто терпенья нет, хочу узнать - за кого она выйдет замуж? За этого или за другого?

- За другого, - сказал я.

- Как? - посмотрела она на меня грозно. - Ни за что! Ты должен сделать так, чтобы она вышла за этого! Этот симпатичный. А тот какой-то мямля.

- Но как же, - попытался я возразить, - по художественной логике...

- Ах, вот что? Когда тебе надо, ты передо мной так и стелешься, а сейчас тебя просишь такой пустяк, а ты не хочешь! Логика! Ты думаешь, я уж совсем такая серая, культуры у меня не хватает? Думаешь, я и книг не читаю? И в кино не хожу? Логика! Так вот, если хочешь знать, я читала столько книг, сколько волос на твоей голове! Вот что, если она за него не выйдет, не буду печатать.

- Но Секина-ханум...

- Короче. Будь я на месте этой девочки, я бы вышла только за этого!

- Но Секина-ханум... Вы не на месте этой дев^ушки. Я же изобразил не вас.

- Знаешь что, - побелела она, - иди изображай свою жену! Не на ту нарвался! Забирай эту свою писанину и катись отсюда!

Короче говоря, три недели искал я машинистку. Одной не нравилось содержание, другой - тема, одна сделала замечание, что не нравится язык, другая покритиковала развитие характеров... Одна сказала: очень длинный, времени нет. Другая сказала: очень короткий, ничего не заработаешь.

Наконец нашел одну тихую, и она мне все перепечатала.

Взял под мышку папку, пошел в издательство. Сначала прочел младший редактор, сказал, хороший рассказ, но кое-что надо вычеркнуть. Потом прочел средний редактор, сказал, хороший рассказ, только надо восстановить то, что вычеркнули. Потом прочел главный редактор, сказал, рассказ хороший, только суховато. Убавь общественные мотивы, прибавь личные. Потом прочел самый главный редактор, сказал, рассказ хороший, только надо все переделать. Убавь личные мотивы, прибавь общественные. Потом рассказ дошел до самого-самого главного редактора. Самый-самый главный прочел и созвал всех нас к себе.

- Я прочел ваш рассказ, - сказал он, обращаясь ко мне, - мне понравилось. Вы коснулись очень важных общественных проблем. Это правда, к сожалению, все еще некоторые отдельные недостатки, временные наши недочеты иногда встречаются. Действительно, бывает иногда, в редких случаях, некоторые телефоны-автоматы у нас плохо работают. Но... здесь один важный промах. Какой момент?

Редакторы переглянулись. Младший редактор поднял руку.

- Товарищ самый-самый главный, можно я скажу?

- Говори.

- Жизненная правда.

- Правильно, - сказал самый-самый главный. - Именно. Жизненная правда. Дорогой автор, допустим, мы возьмем и напечатаем этот ваш рассказ, вот так, как есть. А Новая Зеландия?

- Что? - мне показалось, что я ослышался.

- Я говорю: Новая Зеландия?.. Ведь вам известно, что наш журнал читают в Новой Зеландии, Финляндии, Исландии, Гренландии? Допустим, в Новой Зеландии какой-то читатель прочел ваш рассказ. Читает и видит, что ваш герой входит в телефонную будку, телефон не работает. Ну и что? Бояться показывать свои недостатки мы... что?

Средний редактор поднял руку и сказал:

- Не должны.

- Правильно. Не должны. Но вот герой входит во вторую будку, и там тоже телефон не работает. И в третьей будке не работает! И как это тогда называется?

- Обобщение! - подсказал кто-то.

- Правильно, обобщение. Получается, что ты сгущаешь краски. Не видишь светлых сторон жизни. Отдельные временные случайные редкие мелкие недостатки ты - что?

- Подчеркивает, - сказал младший редактор.

- Преувеличивает! - сказал средний редактор.

- Утрирует! - сказал главный редактор.

- Раздувает! - сказал самый главный редактор.

- Не угадали, - сказал самый-самый главный редактор. - Этим самым автор, - здесь он сделал краткую паузу, - создает ложное представление у читателей Новой Зеландии.

- Вы совершенно правы, товарищ самый-самый главный редактор, - сказал я. - По правде говоря, когда я писал этот рассказ, я не подумал о Новой Зеландии.

- И напрасно, - сказал самый-самый главный. - Как это вы не подумали? Вы человек молодой, образованный. Когда пишешь, надо иметь перед глазами карту, прикинуть, что скажут о том, что ты пишешь, на острове Тринидад и Тобаго? Как посмотрят на полуострове Тао-Као? Какие сделают выводы на склоне горы Клунтур-Плунтур?

- Учту, - сказал я.

- Вот и хорошо, - сказал самый-самый главный. - Знаете, что я вам посоветовал бы? Почему ваш герой Хаял должен остаться в одиночестве? Вы давайте поставьте проблему по-другому. Пусть все трое будут счастливы. Хаял, Маял... Простите, Мелал и Маджара. Все трое, рука об руку, идут по зеленой широкой и новой аллее. Садятся в тени плакучей ивы - это место у вас мне нравится. Проблему плакучей ивы вы хорошо поставили... Да, так, значит, садятся они под ивой, все трое...

- Как? - сказал я. - Трое? Но ведь любовь...

- На что вам сдалась эта любовь? И без вас о любви много пишут. А вы пишите о дружбе, три друга, три товарища в тени ивы...

Самый-самый главный редактор на этом месте сделал паузу. Средний редактор, воспользовавшись моментом, промычал:

- Мм... мм... Самый-самый главный сказал:

- Вы что-то хотите сказать?

- Я говорю, товарищ самый-самый главный, мм... мм... как вы на это смотрите...

- На что?

- Мм... на тень... на то, что сидят они в тени...

- А что в этом такого?

- Мм... мм... ничего такого... но все-таки... я говорю... мм... может быть... как бы не было разговоров... мм... скажут: тень... теневые стороны... почему тень? Что-то здесь не то.....

Самый-самый главный редактор задумался, потом сказал:

- Вы говорите, это могут не так понять?

- Да ведь кто его знает?  Мм... во всяком случае... тень... теневая сторона... в общем, чтобы не было лишних разговоров... как бы это выразиться... бояться своей тени... тень...

Самый-самый главный редактор сказал:

- Хорошо.

И обратился ко мне:

- Вы лучше измените это место. Не в тени ивы... лучше так: ива... ива... вот: при свете ивы! - Он даже хлопнул от радости в ладоши. - Очень хорошо! Чудесно! Конец сделайте такой... - Тут глаза его приняли задумчивое выражение, и бархатным голосом он произнес с большим чувством: - Лунный свет. Плакучая ива купает свои косы в зеркале родника. Три друга сидят при свете ивы, предаваясь романтическим мечтаньям. Ива! Точки... и эти трое... Точки... Ну как?

Младший редактор сказал:

- Отлично! Более чем отлично!

Средний редактор сказал:

- Я еще в 1913 году говорил, товарищ самый-самый главный редактор, что вы гений.

Главный редактор достал платок и вытер слезы.

- Слова здесь лишние... Что здесь можно добавить? - И он заплакал.

Самый главный редактор сказал:

- Одного я не могу понять, обладая таким редким даром, давая людям такие прекрасные советь, почему вы сами не пишете?

Самый-самый главный редактор положил кулак на стол и сказал:

- Игла.

- А-а... - сказали редакторы и сделали вид, что все поняли. Но по тому, как они удивленно посмотрели друг на друга, я догадался, что поняли они не больше меня.

Нарушив молчание, я спросил:

- Что, получается слишком остро?

Самый-самый главный покачал головой и укоризненно сказал:

- Не догадались! Знаете поговорку: игла всех одевает, а сама голая ходит.

Младший редактор сказал:

- Товарищ самый-самый главный редактор, как вы хорошо знаете наше богатое народное творчество!

Короче говоря, не буду морочить тебе голову, хлебнул я горюшка, а кончилось тем, что рассказ мой не напечатали. С того дня я это дело бросил.

Выслушав рассказ моего приятеля, я сказал:

- Друг мой, к счастью, такие жены, такие машинистки, такие редакторы единичны, временны, случайны. Большинство наших людей честные, чистые, правдивые, культурные, чуткие, умные, смелые, воспитанные. Сейчас я иду в издательство. Я уверен, что встречусь с умным, чутким и смелым редактором. Я знаю, что самый-самый главный редактор правой рукой (а если он левша, то левой - и это не беда!) наложит хорошую резолюцию на первом листе моей повести и скажет: «В набор!»

Приятель мой сказал:

- Ты шутишь?

- Нет, - сказал я, - я говорю совершенно серьезно.

Шутка кончилась.

¹ Мозалан, Лаглагы, Кыздырмалы, Эрдэмхаял - псевдоним писателей, сотрудничавших в журнале «Молла Насреддин».

² Кочи - наемный убийца.

³ Аваз Авазов - непереводимая игра слов, которую можно приблизительно передать как Взамен Взаменов.

⁴ Аксакал - буквально белобородый, употребляется как знак уважения к старшему.

⁵ Гарын Кули - игра слов, буквально означающих; чревоугодник.

⁶Некем Нехре - дородная.