|
Ильяс Эфендиев ОХОТНИК ИЗ ГОРОДА Когда охотник Пири достиг Харамилара, с востока подул холодный ветер. Серый туман, расстилавшийся над равниной, дрогнул и начал отступать на запад. Молодые осенние травы, охваченные холодной дрожью, блестели под тянувшимися от горизонта лучами. Оторвав взгляд от «обманщицы чабанов», вспорхнувшей из-под самых его ног и севшей на ближайший влажный от росы куст полыни, Пири поднял голову и увидел охотника, который явился из рассеивающегося тумана. Одет он был в подбитый мехом полушубок, обут в грязные солдатские сапоги. По бокам чуть сбитой набекрень серой папахи виднелись преждевременно поседевшие кудрявые волосы. Левую руку он продел за свободно подвешенный на поясе патронташ, правой же держался за ремень перекинутой через плечо двустволки. Большие с проседью усы на смуглом лице создавали впечатление законченности, даже как будто делали лицо знакомым. - Доброе утро, брат-охотник, - громко приветствовал он. - Папирос не найдется? - Доброе утро, - ответил охотник Пири и, остановившись, извлек свою деревянную табакерку. - Есть табак... - Давай-ка погляжу, - охотник подошел ближе. - Папиросы я в машине забыл... без них, кажется, и дышать нечем... Он взял протянутую коробку, скользнул взглядом по стертым узорам рисунка на крышке и, подняв ее, свернул папироску. - Хороший табак, не смотри, что вручную порезан. А где осталась твоя машина? - Чуть ближе Агджабеди, у села. - Видно, ты из города... Незнакомый охотник зажег папироску, жадно затянулся и только после этого ответил: - Да, я из города, а ты откуда? - Я из Лемберана. - А-а... земляк Гаджи, - приезжий усмехнулся. Охотника Пири словно ошпарили. - Ай киши, клянусь Аллахом, Гаджи Гара был родом из Гаргабазара. Это потом он перебрался в Лемберан и открыл там свою лавку. Мой покойный отец сам был у него постоянным покупателем... А теперь, только скажи, что ты лемберанец, тут же начинают вспоминать Гаджи Гара... - Значит, Гаджи к числу своих земляков ты не причисляешь... - не унимался горожанин. Но на этот раз охотник Пири ответил ему спокойно, даже с гордостью: - В наших краях таких людей не бывает. В этот момент из травы выскочил заяц и бросился бежать. Охотник Пири вскинул ружье и, почти не целясь, выстрелил. Заяц, отбежавший уже на порядочное расстояние, высоко подскочил, рухнул на землю и, несколько раз дернувшись, застыл. - Ну, как?! - охотник Пири, извлекая гильзу, шутливо взглянул на горожанина. Не успел тот ответить, как в воздух с шумом поднялись два фазана и полетели в разные стороны. Охотник из города вскинул ружье и так же быстро, как Пири, подстрелил сперва одну птицу, а затем и другую. Только и раздались подряд два выстрела. - А это как? - горожанин в свою очередь шутливо взглянул на охотника Пири. В заразительной усмешке красивых черных глаз было какое-то глубокое, приятное выражение. Охотнику Пири на секунду показалось, что этого человека он где-то уже видел, откуда-то знает... - Слов нет, видно, ты стрелок... Если не трудно, разреши взглянуть на твое ружье... Закинув свое ружье за плечо, охотник Пири внимательно осмотрел двустволку горожанина. Его потемневшее от солнца и морозов худое лицо с рыжими усами вдруг оживилось. Глаза страстно заблестели: - Вот это ружье! Я тоже у одного человека себе такое приметил, да только он, бестия, никак не хочет уступить ниже трех тысяч... Еще раз взглянув на ружье, охотник Пири добавил: - Как бы там ни было, если даже придется продать приданое жены - ковер, все равно, соберу денег и куплю такое... Охотник Пири осторожно провел по дулу своей потрескавшейся, мозолистой ладонью и вернул ружье хозяину. Охотники забрали добычу и, приминая влажную от росы траву, пустились в путь. Туман рассеялся окончательно. Среди молодых зеленых трав, высохших с лета кустов колючего шиповника проглядывали редкие желтые и бирюзовые цветы. Воздух был насыщен терпким ароматом серой полыни. Долина, освещенная бледным осенним солнцем, казалось, застыла в глубоком раздумье. - Эх, - сокрушенно вздохнул охотник Пири, - мы всего лишь гости на этой вечной земле. - Где ты это вычитал, брат-охотник? - вздрогнув, спросил горожанин. - Не знаю. Но сказано хорошо... Смотрю я и думаю: где теперь те молодцы, которые в дни моей молодости укрощали здесь горячих коней?.. - Подай-ка мне свою коробку. Голос приeхавшего из города охотника прозвучал теперь как-то взволнованно, напряженно. - Эх, - вновь вздохнул охотник Пири, отдавая табакерку, - каких сыновей видела эта земля... Однако охотник из города его уже не слушал. Он смотрел на самокрутку, которую сворачивал желтыми от табака пальцами, мысли же его были сейчас далеко. - Да, - промолвил он, наконец, и, подняв взор на собеседника, тяжело закивал головой. Охотник Пири не понял горожанина. Видно, тот внутренне соглашался с какими-то своими думами. Сделав несколько глубоких затяжек, он словно очнулся. - Как ты думаешь, в этой стороне нам что-нибудь попадется? - Посмотрим... Шедший впереди Пири вдруг остановился и, приложив ладонь козырьком ко лбу, стал сосредоточенно смотреть вдаль. Подошедшему к нему горожанину он указал на алый горизонт и тихо произнес: - Джейраны... Вдали, там, где равнина сливалась с небом, охотник из города увидел стадо джейранов. Они стояли в безмолвии, к чему-то прислушиваясь. - Ложись, - приседая, охотник Пири дернул за подол горожанина. Но вдруг, словно испугавшись чего-то, стадо молнией скрылось. - Вай, - с сожалением произнес Пири. Но вскоре стадо вновь показалось. Джейраны на секунду стали и, передохнув, помчались в сторону охотников. - Прямо на нас идут, - обрадовался Пири. - Теперь не зевай... Подпустим на сто шагов и будем стрелять... Притаившись рядом, горожанин зорко вглядывался вдаль. Впереди, немного опередив стадо, мчался вожак. И по мере того, как стадо приближалось, светло-каштановые стройные тела животных вырисовывались все яснее. Пири подтолкнул товарища. Это означало: «будь готов!». Однако горожанин не почувствовал толчка. Он с какой-то радостью, очарованно смотрел на стадо, которое мчалось с шумом, легко перепрыгивая через кусты высокого шиповника. Черные, как агат, копыта животных, блестя, мелькали в воздухе. Сейчас охотник из города уже хорошо различал их маленькие красивые мордочки, ласковое выражение их больших черных глаз. Прижав свои маленькие уши, животные неслись, подпрыгивая. Этот стремительный галоп на фоне бескрайней равнины был удивительным зрелищем. Охотник Пири прицелился, когда горожанин, не отрывая взгляда от джейранов, невольно схватил его за руку. - Стой! - взволнованно крикнул он, и это прозвучало, как приказ. Испуганное шумом стадо круто свернуло в сторону и стало быстро удаляться. Охотник Пири с удивлением посмотрел на горожанина, потом вслед упущенным джейранам и снова на странного охотника из города. - Ай киши, что значит «стой?» Горожанин, провожавший стадо взглядом, не ответил.. - Вай, чтоб рухнул твой дом! - сокрушался охотник Пири, поднявшись и присев на землю. - Как жаль, как жаль... Когда стадо скрылось из виду, охотник из города глубоко вздохнул и, повернувшись к Пири, спросил: - Так о чем ты рассказываешь? - О чем мне еще рассказывать! Пири смотрел на него широко раскрытыми глазами. Потом громко, как объясняют что-либо только что проснувшемуся человеку, стал растолковывать: - Ты упустил целое стадо джейранов, понимаешь? - Да... - ответил горожанин и, взяв ружье, поднялся на ноги. - Прекрасно было это стадо. Охотника Пири будто вновь ошпарили. - Ты еще мне говоришь... видал, какие они были упитанные... на свежей осенней травке раздобрели... Перекинув ружье через плечо, горожанин шагал впереди; следом, ворча на него, плелся Пири. Вдруг горожанин, сдвинув вперед папаху, стал насвистывать «Чабаны». Это сперва взбесило охотника Пири. «Вот тебе и на... ну, погоди...» - бурчал он, прислушиваясь, однако, к мелодии. Горожанин шел, откидывая в сторону носки ступней, и все насвистывал. Мелодия успокаивала Пири, вспомнилось, как тридцать-сорок лет назад в этих самых местах пас он в лунные ночи скот. «Интересное дело, - подумал он, окончательно успокоившись, - быть горожанином и так хорошо знать «Чабаны». - Прекрасное было стадо, - перестав насвистывать, повторил охотник из города. К вечеру их застиг сильный дождь. Не сумев добраться до своей машины, горожанин по приглашению Пири зашел к нему. Едва охотник Пири переступил порог своего дома, как все его недовольство, вызванное неудачной охотой, бесследно исчезло. - Похлопочи там, - обратился он к жене, - приготовь нам поесть. Гость наш с утра голоден... - Я сильно устал, брат-охотник, - приставив ружье к стене, горожанин уселся на мягкий тюфячок, подложенный женщиной. - Принеси ему под спину подушечку, - сказал жене Пири и, присев рядом с гостем, предложил ему: - Разуйся, отдохни, сейчас выпьем крепкого чайку, усталость пройдет. - Скажи-ка, злость прошла твоя? - в усталых глазах гостя мелькнула улыбка. - Стоит ли беспокоиться, лишь бы ты был здоров, ай киши, - мужественно ответил Пири. - А что случилось? - спросила жена Гюльгез, застилая перед ними чистую белую скатерть. - Ничего, мы просто так, делай свое дело, - охотник Пири подвинул гостю тарелку, полную свежего лаваша. Утром, когда Пири проснулся, горожанина уже не было. - Как я ни упрашивала, он не остался, - сообщила Гюльгез. - Только ружье поменял - свое оставил тебе, а твое забрал. Говорит: мы поменялись. - Как? - Пири не поверил своим ушам и, вскочив с постели, взял в руки прислоненную к стене двустволку горожанина... - Вот и я удивлялась, - продолжала жена, - как это он согласился сменить такое ружье на твое старье. Охотник Пири, как зачарованный, долго смотрел на двустволку. Потом, не поднимая головы, задумчиво произнес: - Даже имени его я не спросил... Прошло немало времени после этой истории. В один из прохладных летних вечеров охотник Пири рассказывал собравшимся у клуба сельчанам удивительную историю о безвестном охотнике, поменявшем свою «позолоченную двустволку» на его старое ружьишко. Едва Пири кончил рассказывать, как по радио передали известное стихотворение о джейранах народного поэта Азербайджана Самеда Вургуна. После этого долго никто не нарушал тишины. Взоры людей задумчиво застыли. - Вот это да... - вдруг, словно очнувшись, сказал охотник Пири. - Человек все это описал так, будто своими глазами видел... 1956 | ||