В ОДИН ПРЕКРАСНЫЙ ДЕНЬ

Судя по утру, день обещал быть ясным и жарким. И в это самое утро Васиф Рафибейли, тридцати двух лет от роду, ин­женер-химик, человек положительный и в целом преуспевающий, увидел летающее блюдце. То, что увиденное есть летающее блюдце, он осознал не сразу. А пока он, поеживаясь от утренней прохлады, стоял на балконе пятого этажа и смотрел во все гла­за. Серебристый тяжелый диск медленно и бесшумно на не­большой высоте приближался к городу со стороны бухты. Блед­но-розовый свет зари позволял разглядеть его достаточно четко.

На диске явственно были видны темные полосы, опоясываю­щие его по спирали, и два-три каких-то странных знака, нане­сенных черной краской, очень похожих на иероглифы. Диск еще более снизился и приближался, почти касаясь крыш домов.

Васиф, с внезапно заколотившимся от волнения сердцем, стоял и смотрел, вцепившись в перила балкона.

Столь же внимательно наблюдала за диском сидящая здесь же на балконе кошка Пакиза, существо в высшей степени любо­знательное и наблюдательное.

Теперь диск неподвижно висел над крышей противополож­ного дома, впрочем, можно было заметить, что он очень медлен­но разворачивался вокруг своей оси.

Он это видел своими глазами, с балкона дома, в котором он родился: над улицей, которую он знал с детства, по которой он ходил сперва в школу, потом в институт, а позже на работу, над обыкновенной бакинской улицей, первоначально вымощенной булыжником, потом залитой асфальтом, над самой обыкновенной улицей, по которой раньше проходила трамвайная линия, но уже уступившая место троллейбусной, над гастрономом и молочной, над ритмично щелкающим светофором висел этот самый диск — летающее блюдце. В самое обычное летнее бакинское утро.

Так в жизнь Васифа Рафибейлн вошло необычное.

Он издал горлом какой-то странный звук и забежал на вне­запно онемевших ногах в комнату. Схватив с письменного стола блокнот и карандаш и так же бегом вернувшись на балкон, быст­ро перерисовал в него знаки-иероглифы и записал, определив на глаз, размеры диска. А размеры были внушительные. Диск был в два или даже в два с половиной раза больше по объему, чем шестиэтажное здание, над которым висел. В воздухе стоял легкий запах горячего металла. Машинальным жестом потянув­шись к волосам, Васиф почувствовал, что они стоят дыбом. Ткань шелковой майки на нем еле слышно потрескивала, и он понял, что в темноте на ней были бы видны голубые искры. Кошка Пакиза, протяжно мяукнув, вздыбив шерсть и засверкав глазами, бросилась в комнату.

Никогда в жизни до этого Васифу не довелось испытать чув­ства такого острого мучительного восторга. Он не сводил глаз, в этом у Васифа никаких сомнений не было, с инопланетного космического корабля, который тем временем продолжал мед­ленно поворачиваться вокруг своей оси, гудение чуть усилилось и напоминало звук, издаваемый пчелиным ульем в пасмурную погоду. Поверхность диска была, очевидно, очень сильно нагрета, возможно даже раскалена, потому что кир на крыше проти­воположного дома стал плавиться, и уже через две-три минуты начал стекать по белой стене фасада.

Васиф, спохватившись, быстро вошел в квартиру, на этот раз в спальню, и разбудил жену.

—Доброе утро! Вставай скорее, — стараясь говорить как можно спокойнее, чтобы не испугать ее спросонок, сказал он. — Выйди на балкон!

— Зачем?

— Ты понимаешь, — замялся Васиф. — Прямо перед нашим домом напротив... Словом, по-моему, это космический корабль.

—Не может быть! Ой, как здорово! — Жена быстро вскочи­ла и стала торопливо одеваться. Поверх ночной рубашки она натянула платье и, подбежав к зеркалу, быстрыми четкими дви­жениями ваткой, смоченной лосьоном, начала стирать ночной крем.

— Да скорее же, — настаивал Васиф. — Идем на балкон. Для чего тебе понадобилось одеваться и пудриться?

—Ты  же сам сказал, что перед нашим домом корабль?! Или ты пошутил?

— Ну, сказал.

—Так что же я должна появляться на людях голой? Стану я голой выскакивать! И не кричи, пожалуйста, разбудишь детей.

Диска не было видно. Диск исчез. Остался запах кузницы, но уже не наэлектризовывались волосы и на балкон вернулась Пакиза. Разве только стекающая по стене черная струйка расплавленного кира напоминала о том, что диск еще несколько минут назад висел над крышей дома напротив.

— Скорее на кухню, — сказал Васиф, — он, наверное, пе­редвинулся за наш дом. Побежали!

Но и из окна кухни диска видно не было. Неведомый прише­лец из космоса исчез.

— Ты представляешь, — говорил жене Васиф, нервно выша­гивая в трусах по спальне. — Наконец-то сбылось! Какая-то не­земная цивилизация сумела наладить с нами контакт. Интересно, откуда они. Я не удивлюсь, если узнаю, что они из другой га­лактики... Слишком уж необычна форма корабля... Подумать только, я это видел собственными глазами. Итак, сегодня пер­вый день новой эры человечества.

— Грандиозно! — сказала жена, она уже была в постели. — Слушай, а чего они так рано прилетели?

—Как рано! Это могло случиться и тысячу лет до нас и столько же лет после нас...

— Посмотри на часы — половина пятого, — сказала же­на. — Я думала, что это будет как-то торжественно обставле­но... Думала, их встретят где-нибудь, ну, на аэродроме, что ли. А они прилетели чуть свет, даже дворники еще на работу не вышли. По-моему, это неприлично. А ты каким образом так рано проснулся? — потянувшись, спросила жена и вдруг встре­пенулась. — Ты куда звонишь в такую рань?

— Твоему отцу. Он мне никогда не простит, если я ему пер­вому не расскажу.

Тесть спросонок никак не мог понять, в чем дело. Постепен­но все стало проясняться.

— Очень интересно, — сказал он. — Спасибо, что позво­нил, — он положил трубку на телефон, стоящий на ночном сто­лике, и повернулся к жене, напряженно слушающей разговор.

— Что случилось? — спросила она. — Господи, ты скажешь наконец, что случилось?

— Васиф сейчас увидел летающее блюдце, — после паузы, с расстановкой сказал тесть.

— Где он его увидел?

— В воздухе, где же еще... Увидел и позвонил.

—Боже мой! — сказала теща. — Что же теперь будет? У него же дети! Бедная Санубар!

— При чем здесь дети, — желчно сказал тесть. — Человек увидел летающее блюдце, ничего дурного я в этом не вижу.

— А ты подумал, с чего это вдруг он увидел летающее блюд­це, — кротким голосом сказала теща. — Ты меня извини, но ты говоришь так, как будто бы слышал, чтобы кто-то из наших родственников или друзей когда-нибудь сообщал тебе, что видел в воздухе что-то летающее. Анекдот прямо.

— Я сплю.

— Я знаю, что ты спишь. Это самое удобное... Все-таки ты,

конечно, очень черствый человек, — со вздохом сказала теща,— а ведь ты несешь ответственность и за дочь и за внуков. А о себе я давно уже и напоминать тебе перестала.

— Ты мешаешь спать, — сказал тесть, и в голосе его послы­шался металл.

— Мешаю или нет, — значительно тише сказала теща, — это дела не меняет. По-моему, с нашим зятем творится что-то неладное. Я тебе всегда говорила, что есть в нем что-то странное, а этот звонок, я думаю, убедит и тебя. У него плохая наслед­ственность.

Тесть молча встал с кровати и, взяв в охапку одеяло и по­душку, отправился досыпать в гостиную на диван.

— Эгоцентрист, — сказала вслед ему жена. — Одеяло под­бери с пола, — она откинулась на подушку и задумалась.

Так реагировали на первое сообщение о космическом корабле предположительно инопланетного происхождения на квартире тестя Васифа Рафибейли.

...Внешне это ни в чем и не проявлялось. Просто шел по улице человек деловой походкой, и нельзя было даже сказать, что он как-то особенно улыбался, просто витала на его лице такая легкая, можно сказать, неуловимая улыбка.

По внешнему виду Васифа никто никогда и не угадал бы, что идет человек, знающий такое, перед чем меркнут все в мире государственные тайны. Человек, который не далее как сегодняшним утром был свидетелем события, от которого, возможно, изменится судьба всего человечества. Внешне это никак не выра­жалось, потому что Васиф был в высшей степени воспитанный человек и абсолютно точно знал, как надо вести себя на улице... Но внутри у него все пело. Как говорится, он максимально нас­лаждался жизнью. Все существо его переполняла радость пер­вооткрывателя. Кроме того, он торопился, он чувствовал, что не имеет права в одиночку наслаждаться. Ему нужен был кол­лектив.

...Он не стал дожидаться лифта. На четвертый этаж он взле­тел мгновенно. К его изумлению, в лаборатории его сообщение встретили довольно-таки прохладно. Это после того, как он под­робно рассказал об увиденном и показал каждому лист из блок­нота с перерисованными знаками с поверхности космического корабля.

—А почему ты его не сфотографировал? — спросила, по­краснев, Севда, сотрудница, которая всегда нравилась Васифу именно за эту способность краснеть при самом невинном раз­говоре.

— Да потому что я никогда в жизни ничего не фотографи­ровал, — сказал Васиф и вдруг почувствовал, что краснеет сам. — Я не умею фотографировать. У меня ведь и аппарата нет.

—Прекрасно, — сказал младший научный сотрудник Мурсал, отводя глаза. — Кстати, Васиф, ты не забыл вчера предупредить Гаджиева, что у нас на исходе плавиковая кислота... Ну, спасибо...

Настроение у Васифа не то чтобы испортилось или стало хуже, нет, просто оно непонятно изменилось. Из сложного соче­тания положительных эмоций его сегодняшнего настроения пер­вым удалилось ощущение ликования. Впрочем, работы было много, и он отвлекся на некоторое время от утренних впечатле­ний. Спустя два часа в дверь просунулась голова Вахида из полимерной мастерской и весело спросила:

— А кто это, братцы, из вашей лаборатории сегодня спросо­нок увидел что-то зеленое, с хвостом и рогами?.. Привет, Васиф, слушай, ты это серьезно? Расскажи, а! Ты же знаешь, как я люблю такие истории. Значит, ты стоишь, никого не трогаешь, а оно подлетает к твоему балкону и говорит...

— И ничего не говорит, — сказал Васиф и засмеялся. — Приходи в перерыв, потолкуем, а сейчас я занят, сам видишь.

В обеденный перерыв Вахид привел в столовую всю свою полимерную команду и, беспрерывно подмигивая им, стал выяс­нять у Васифа, правда ли, что тот увидел в воздухе поднос с курицей и непочатой бутылкой чачи. Все, в том числе и Васиф, с удовольствием посмеялись, потому что этот Вахид из полимер­ной лаборатории очень здорово изображал, как Васиф никак не может со своего балкона дотянуться до вышеупомянутого подно­са, и тот в конце концов удаляется, гнусно ругаясь на каком-то совершенно неизвестном науке, инопланетном языке.

Было очень весело, но Васиф все-таки никак не мог понять, почему Ариф Мусаев, сотрудник его лаборатории, ранее обра­щавшийся к нему не иначе как Васиф-муаллим, сегодня вдруг отказался от этой уважительной приставки и заговорил с ним почему-то на «ты». Впрочем, эта мысль промелькнула и исчезла, и Васиф снова стал наблюдать за вконец разошедшимся Вахидом. Васиф подумал про себя, что Вахид очень одаренный чело­век и обладает очень важным качеством .— умением рассмешить человека, даже в тот момент к веселью не очень расположенного, а вот у него, у Васифа, этой способности никогда не было, а, в общем, это грустно. Потом он стал думать о том, как все неспра­ведливо устроено—один уже при рождении наделяется какими-то способностями, которые ему потом здорово помогают жить, скажем, необычными голосовыми связками или чувством юмора, а другие всю жизнь вынуждены полагаться только на свой ум и упорный труд. Мысли были какие-то странные и непривычные. О космическом корабле думать он уже как-то незаметно для себя забыл. Но забыть ему после перерыва об этом не дали... Весть разнеслась по всему учреждению, и Васифу пришлось не­сколько раз пересказать все, причем некоторые из приходящих говорили с ним на эту тему вполголоса и оглядывались и смотре­ли на него в это время с состраданием.

«Абсолютно непонятная история, — думал он про себя, про­сматривая за рабочим столом результаты утренних замеров. — Допускаю, что весть об атом летающем блюдце может показаться на первый взгляд невероятной, но ведь я утверждаю, что я сам видел, не узнал от кого-то, а видел сам. Я же всегда говорил правду, почему же сегодня мне никто не поверил? И все эти лю­ди, которым я это рассказал, я это знаю точно, относились ко мне всегда с уважением и доверием. Так что же происходит?..»

Из раздумья его вывел звонок внутреннего телефона. Это была секретарша директора, попросившая его зайти к шефу.

В кабинете, кроме директора, был и его заместитель по хозяй­ственной части.

Директор, высокий, не по возрасту стройный человек, с тон­ким нервным лицом, встал навстречу Васифу, как только тот переступил порог кабинета. Сделал он это чуть более поспешно, чем всегда, и Васиф был уверен, что ему это не показалось.

— Как поживаете? — спросил директор. — Я сегодня прочи­тал ваш отчет, вот только что кончил, и должен признаться, он показался мне очень интересным.

Васиф изумился, обычно для прочтения отчета директору из-за чрезвычайной занятости требовалось не меньше полутора-двух недель, отчет же он сдал только позавчера.

— Очень интересным, — сказал директор, он стал разбирать достоинство отчета, подробно останавливаясь на деталях. Го­ворил он так минут двадцать, потом запнулся и после паузы, явно смущаясь, спросил:

—Это правда?

— Что?

— Мне сказали, что вам утром что-то привиделось, — ска­зал директор и отвел глаза в сторону.

— Мне не привиделось, я увидел, — сказал Васиф, решив­ший держаться твердо. Он рассказал, в который уже раз, об увиденном. Он рассказывал и чувствовал, что ему не верят, хотя слушали его внимательно и с лица директора не сходило добро­желательное выражение...

В заключение Васиф показал блокнот с перерисованными знаками.

— Да, да, да, — сказал директор, рассматривая рисунки, — очень любопытно. У меня, конечно, никаких оснований вам не верить нет. Скажу вам честно, меня гораздо больше устроило, если бы вы сказали, что вам всю эту историю кто-то сообщил... А теперь... Я знаю вас как очень серьезного и вдумчивого уче­ного... Но инопланетный космический корабль. Все-таки это не­вероятно, согласитесь... А эта тема так изжевана в научной фан­тастике... Вы, наверное, любите фантастику... Я тоже люблю почитать в свободное время. Особенно этого писателя, все за­бываю имя, на «щ» начинается, прекрасно пишет: все время за­бываю имя его, в голове вертится, а вспомнить не могу...

— Шекли?

— Нет, нет... Вспомню, скажу... И потом, вы знаете, какая сложная обстановка у нас в институте. Вы же помните, когда назначил вас и. о. завлабораторией, сколько было разговоров. Один этот профессор Ахундов чего стоит, это же неинтеллигент­ный человек, совершенно далекий от науки, склочник; представ­ляете теперь, какой у него козырь, — человек, претендующий на заведование лабораторией, увидел летающее блюдце... Род­ной мой, мне очень не хочется напоминать вам, какая у нас в институте, к сожалению, сложилась обстановка... А отчет мне понравился. Прекрасная работа и, мне кажется, ваше призвание в этом. А не в каких-то... Словом, пусть этими блюдцами зани­маются научно-популярные журналы, а нам, ученым, это ни к чему, у нас свои проблемы... Как дела дома? Очень рад. Заходи­те, я всегда рад вас видеть.

Васиф меланхолически попрощался и пошел к двери.

— Вспомнил! — сказал директор. — Этого писателя зовут Ефремов. Очень интересно пишет.

В передней секретарша с любопытством посмотрела на него и что-то шепнула машинистке. В коридоре его догнал заместитель директора по хозяйственной части Мубариз Мамедов.

— Вы же знаете, как я к вам отношусь, для чего вам это нужно, — на едином дыхании сказал он, задыхаясь от быстрой ходьбы и астмы, — для чего вам это нужно? Сижу я у директо­ра утром, появляется этот Джавадов, племянник Ахундова, вы же его знаете, что это за тип, и с такой подлой ухмылкой говорит:

«Вот вам и ваш любимчик Рафибейли, — летающее блюдце увидел. И мало того, что увидел, так еще всем рассказывает, а вы хотели назначить его заведующим лабораторией!» Пред­ставляете? Я, конечно, сразу же заступился — говорю, не может быть, все это недостойные сплетни и разговоры... И надо отдать должное нашему директору, он и слушать не захотел... Но факт есть факт, для чего вам это нужно?

— Но я действительно видел, — в совершеннейшем отчаянии сказал Васиф. — Видел и ничего с этим поделать не могу.

— Выдел, ну и прекрасно, — подхватил Мубариз Мамедов. — На здоровье... А зачем об этом рассказывать, разве обо всем, что мы видим, мы рассказываем?.. Вот, например, у нас во дво­ре недавно муж избил жену. Обыкновенная супружеская ссора. Она поцарапала ему лицо, он поставил ей два синяка. Все на глазах у соседей. И я видел, разнимал собственными руками. Она подала на него заявление в милицию. Меня вызвали в ка­честве свидетеля, я сказал: «Я знаю этих людей много лет и никогда не поверю, что они могут подраться, этого не может быть». Мне говорят, как же так, вот синяки, вот царапины» а я в ответ: «Не может быть, чтобы эти люди подрались, никогда не поверю». И что получилось — они помирились, а со всеми соседями, кто свидетельствовал в милиции, они не здороваются .. Вы же серьезный человек, для чего вам рассказывать, что вы видели космический, корабль. Они, с другой планеты, улетят к себе, а вы же здесь останетесь. Для чего вам это нужно? Для чего вам нужно себя компрометировать?

Он неторопливо шел по улице, машинально раскланиваясь со знакомыми, которых в этом районе города у него было много. Совершенно случайно, бездумно, он свернул в боковую улицу и, миновав несколько кварталов, вдруг вышел к Аллее почетного за­хоронения. Шел мимо памятников знаменитым ученым, компози­торам и поэтам и совершенно автоматически вчитывался в ко­роткие надписи на надгробьях. Остановился перед могилой поэта, короткую, полную драматизма жизнь которого знал каждый школьник. С мрамора и гранита глядели на него спокойные бесстрастные лица с мудрым всепонимающим взглядом. Свежо, по-весеннему пахло травой, на голубом небе не виднелось ни облачка, легкие порывы ветерка доносили звука далекой музы­ки, на аллеях не было видно ни одного человека. Впервые с утра Васифа оставило напряжение, он медленно шел, умиротворенный, и мысли теперь текли спокойные, необидные. Он усмех­нулся, вспомнив Вахида, разговор с директором, теперь все это показалось мелким и смешным.

Он вышел на улицу и, вспомнив, что обещал жене позвонить после работы, подошел к автомату. Жена сказала, что их пригла­сили на обед ее родители и чтобы Васиф зашел за детьми в дет­ский сад, а она побежит к родителям помочь по хозяйству.

У тестя были гости. В основном это были родственники — близкие и дальние, а в передней Васифа встретила тетя Мирвари, которая появлялась чрезвычайно редко, преимущественно в случаях чьей-нибудь смерти или преждевременных родов, а также во всех случаях, требующих выражения соболезнования и моральной поддержки. Она ласково улыбнулась Васифу и спросила о здоровье, и выражение ее тонкого лица со скорбными влажными глазами было при этом сочувствующим.

— Ну что ж, — сказала она. — Выглядишь ты, слава богу, молодцом. Раздевайся, родной, все тебя ждут, за стол не са­дятся.

За обедом было не по-обычному тихо. В полном безмолвии было съедено первое и выпита рюмка водки с тостом «за нашу цветущую молодежь».

— Слушай, — вдруг громко, на весь стол сказал энергично жующий Рашид, сын дяди Гасана, троюродного брата тещи, о котором все родственники знали, что он человек грубый и дурно воспитанный, впрочем, как и все они, происходящий родом из Асамана. — Слушай, — сказал он,—- так это правда, что ты видел что-то необычное? Расскажи, пожалуйста.

— Рашид! Зачем это нужно? — сконфузилась теща. — Ва­сиф пришел с работы уставший.

— Я считаю, чем шушукаться по углам, лучше прямо спро­сить у человека. Здесь посторонних нет.

Васиф довольно-таки сухо сказал, что он действительно устал и сейчас не расположен ничего рассказывать.

— Я тебе лично верю, — сказал ободряюще Рашид, ни на секунду не переставая жевать. — Я во что хочешь могу поверить, но вот некоторые ваши родственники, — он злорадно кивнул при этом на Ага-Дадаша, полного представительного человека, о ко­тором на протяжении. долгих лет среди родственников ходили упорные слухи, что он вхож в правительственные круги, — не верят: вымысел, говорят, и фантазия.

— Неправда, — запротестовал Ага-Дадаш; он откашлялся и степенно продолжал своим густым баритоном: — Я только ска­зал, что если бы были какие-нибудь удостоверяющие это явление природы справки или, на худой конец, свидетели, то наш дорогой Васиф мог бы добиться соответствующей награды или даже со временем персональной пенсии, как первый человек в Азербай­джане, увидевший это летающее блюдце.

За столом завязался вполне научный спор о возможности проникновения в воздушное пространство Азербайджана ино­планетного тела. К единому мнению родственники в конце концов так и не пришли, и по этому поводу решили сыграть в карты.

— Идем домой, — воспользовавшись удобным моментом, шепнул на ухо жене Васиф. — Устал я сегодня. Жена сделала круглые глаза:

—Как же так? А чай? Мама обидится... Какой ты все-таки болтушка. Я сегодня специально все газеты прочитала — ни слова о твоем летающем блюдце.

— Ну как же об этом может быть написано в газете, когда оно появилось только сегодня утром? — усталым голосом ска­зал Васиф.

— Я так и знала, что ты мне это скажешь, — торжествующе сказала жена, — я весь день слушала радио. И по радио об этом ни слова не сказали... Тебе какое варенье дать?

Васиф заметил, что теща отвела от карточного стола дядю жены по отцовской линии —. врача-психиатра и о чем-то озабо­ченно с ним заговорила. Разговор велся почти шепотом и тем не менее до Васифа, все чувства которого были чрезвычайно обо­стрены, донеслось: «очень нехорошие признаки, вы говорите «пустяки», а я и раньше за ним замечала...»

Васиф понял, что речь идет о нем, и опять все стало скучным и неприятным.

«Уйду, один уйду», — решил он и встал.

— Скажите, Васиф, милый, — ласковым голосом окликнула его теща, — мне ужасно неловко перед вами, я до сих пор так у вас и не узнала, отчего так неожиданно умерла ваша тетя в Кировабаде? Когда это несчастье случилось — вы были в Моск­ве, и я все собиралась спросить у вас...

— Официальная версия, — сказал Васиф, — автомобильная катастрофа.

— Ага. А в самом деле?

— Разное говорили, — неопределенно пожал плечами Ва­сиф, — вам-то я могу сказать, что она при жизни страдала легкой формой шизофрении, отягощенной побочными ассоциа­циями. Есть основания думать, что она покончила с собой, — вдохновенно продолжал Васиф. Оклеветав ни в чем не повинную тетку, он уже совсем было собрался перейти на других своих родственников, но перехватил насмешливый взгляд психиатра.

— Ладно, — сказал тот, подмигивая Васифу, — давайте-ка выпьем лучше по чашке чая, а тетю свою, мир ее праху, оставьте в покое, я ведь ее прекрасно знал, мы с ней институт в одном году закончили и потом вместе работали, дай нам бог с вами быть такими спокойными, уравновешенными людьми.

За обеденным столом разговор продолжали все неиграющие в карты.

— Все химики, — безапелляционно заявила тетя Мирвари, — пьют спирт. Все! Какого химика ни возьми, он пьет спирт. И как его не пить, когда спирт стоит бесконтрольно в любой комнате. У меня был один знакомый, так он кроме спирта ничего не пил, говорит, изжоги от него не бывает. И голова по утрам ясная... А в спирте ведь сто градусов. Выпьешь — и не такое привидится.

— Васиф вообще ничего не пьет, — покраснев, сердито ска­зала жена Васифа, — ни спирта, ни коньяку, так вы, пожалуйста, тетя Мирвари, о нем такое не думайте.

— Упаси меня бог, — сказала тетя Мирвари. — Я Васифа и не имела в виду. Просто разговариваем.

«Какого я свалял дурака, — думал про себя Васиф, — зачем мне это было нужно, рассказывать всем об этом. Никогда больше такой глупости не сделаю, — надо как-то выкрутиться из этого идиотского положения», — он допил чай и улыбнулся тете Мир­вари.

— Я же пошутил, — громко сказал Васиф. — Я пошутил, а вы все сразу поверили. Никогда не думал, что вас так легко разыграть!

— Пошутил?!

— Конечно, пошутил! Ну сами посудите, как можно ни с того ни с сего увидеть какое-то летающее блюдце!

—Ой! Ну, и слава богу, а то ведь напугал ты меня, стару­ху, до смерти! Я ведь твоей жене не чужая, вы ведь для меня самые близкие люди. Помню, пришла как-то я сюда лет двадцать назад, а она, — тетя Мирвари кивнула на тещу Васифа, — Санубар наказывает; я как увидела, руку подставила, задушку ей заслонила, — и мне досталось, два раза она меня по руке шлепнула, до сих пор помню, как будто вчера все произошло.

Теща смотрела на Васифа все еще недоверчиво.

— Конечно, он пошутил, — радостно сказала жена. — Васифка же шутник, его хлебом не корми, только дай что-нибудь придумать!

— Хороши шутки! — заорал за карточным столом Рашид. — Против вашей королевской тройки — три туза. Ну как вам та­кая шуточка?! Ты думаешь, я уже забыл, как ты меня в прошлое воскресенье наказал своим каре?! Все помню! Шутки про­должаются! — провозгласил он и потянул к себе от расстроен­ного Ага-Дадаша разноцветные фишки.

Детей на ночь решили оставить у тещи.

Васиф молча шел с женой по ночной улице. Небо было ясным. Переливались таинственным светом над головой звезды. Звезды, свет от которых с какой-то непонятной целью мчится до земли многие сотни тысяч лет и наконец достигает ее в разное время.

Васиф некоторое время всматривался в небо, а потом занялся поисками такси. Такси найти не удалось. Дурное настроение у Васифа прошло, и он шел, мирно беседуя с женой.

— Зема звонила сегодня, знаешь, какая она противная, ока­зывается. Я ей сказала, что ты видел летающее блюдце, я же тогда еще не знала, что ты пошутил, а она подумала и говорит, что раз ты начал придумывать такие небылицы, то скоро нач­нешь мне изменять, и чтобы я за тобой начала присматривать. Думает, что если ее муж по субботам и по праздникам на собрания ходит, то и ты такой же. Я ей, конечно, ничего не сказала, а про себя подумала: Васиф не такой, он у меня самый хороший.

К дому они подошли, когда было совсем поздно.

— Ты куда пошел? — удивленно спросила жена, когда Васиф вместо того, чтобы зайти в подъезд, перешел улицу и что-то стал искать при свете фонаря на противоположном тротуаре у самой стены. — Что ты там ищешь?

— Так, — сказал Васиф. Он отодрал от асфальта кусок кира, который утром на его глазах стек с крыши. — Ничего особенного.

— Что это?

— Кусочек обыкновенного кира, — сказал Васиф, — который почему-то расплавился утром и стек с шестого этажа сюда.

— Ты действительно стал ужасно странным.

— Все равно я тебе изменять не собираюсь, — засмеялся Васиф. — Я ужасно беспокоюсь, что из-за этого кира у соседей будет протекать крыша.

Васиф поднимался по лестнице и при тусклом свете парадного рассматривал кусачек кира. Это был обыкновенный черный кир, липкий, пахнущий нефтью и пылью. Васиф вертел кир в руках и думал. Он почти не слушал того, что говорила ему жена, потому что его одолевали странные мысли, туманные мысли, медленно, ощутимо, вязко текущие в мозгу, не останавливающиеся. Он испытал сильное желание остановить их хотя бы на миг, зафиксировать в какой-то законченной, конкретной форме, и когда, наконец, на неуловимое мгновение это ему удалось, он узнал, что никогда больше не увидит мир точно таким, каким восприни­мал его раньше, он почувствовал, что стал сегодня другим... Это мгновение прошло, и мысли снова запрятались в глубь созна­ния, туда, откуда их удается извлекать во сне или в минуты высочайшего душевного подъема.

Звонок телефона они услышали уже на лестничной площадке.

— Кто бы это мог быть так поздно? — удивленно сказала жена. — Ключи у тебя?

— Здравствуйте, — сказал Васиф. — Ничего, ничего, мы поздно ложимся. — «Дудки, — подумал он про себя, — так я тебе и скажу». — Нет, нет, я ничего не видел... Это была шутка... Знаете, такая невинная антинаучная шутка...

— Странное дело, — уныло сказал голос в трубке. — Кроме меня, этим утром корабль видели три человека, и все они отка­зываются от своих слов... Ничего понять не могу...

—Значит, вы видели? — осторожно спросил Васиф.

— Видел, — сказал голос. — Я хотел с вами завтра с утра встретиться, поговорить.

— Вы пиво любите? — спросил Васиф.

— Хорошее пиво люблю.

— У меня есть несколько бутылок настоящего хырдаланского пива, — сказал Васиф. — Если можете приехать сейчас, приез­жайте, адрес я вам скажу. Ну, как?

— Еду, — сказал голос.

Он отошел от телефона и вдруг увидел Пакизу, она сонно щурилась на свет, лежа на тахте. Он подошел и взял кошку на руки.

—А все-таки мы с тобой кое-что сегодня утром видели? Ви­дели.

— С кем это ты разговариваешь? — спросила удивленно из кухни жена.

— С Пакизой, — сказал Васиф, — с кем же еще? По-моему, это самая умная кошка в городе. — Он подошел к холодильнику и проверил, хорошо ли охладилось пиво.

1970

 

 

 

 

 

Hosted by uCoz