В ОДИН ПРЕКРАСНЫЙ ДЕНЬ
Судя по утру, день обещал быть ясным и жарким. И в это самое утро Васиф Рафибейли, тридцати двух лет от роду, инженер-химик, человек положительный и в целом преуспевающий, увидел летающее блюдце. То, что увиденное есть летающее блюдце, он осознал не сразу. А пока он, поеживаясь от утренней прохлады, стоял на балконе пятого этажа и смотрел во все глаза. Серебристый тяжелый диск медленно и бесшумно на небольшой высоте приближался к городу со стороны бухты. Бледно-розовый свет зари позволял разглядеть его достаточно четко.
На диске явственно были видны темные полосы, опоясывающие
его по спирали, и два-три каких-то странных знака, нанесенных черной краской,
очень похожих на иероглифы. Диск еще более снизился и приближался, почти касаясь
крыш домов.
Васиф, с внезапно заколотившимся от волнения сердцем,
стоял и смотрел, вцепившись в перила балкона.
Столь же внимательно наблюдала за диском сидящая здесь
же на балконе кошка Пакиза, существо в высшей степени любознательное и
наблюдательное.
Теперь диск неподвижно висел над крышей противоположного
дома, впрочем, можно было заметить, что он очень медленно разворачивался
вокруг своей оси.
Он это видел своими глазами, с балкона дома, в котором
он родился: над улицей, которую он знал с детства, по которой он ходил сперва в
школу, потом в институт, а позже на работу, над обыкновенной бакинской улицей,
первоначально вымощенной булыжником, потом залитой асфальтом, над самой
обыкновенной улицей, по которой раньше проходила трамвайная линия, но уже
уступившая место троллейбусной, над гастрономом и молочной, над ритмично
щелкающим светофором висел этот самый диск — летающее блюдце. В самое обычное
летнее бакинское утро.
Так в жизнь Васифа Рафибейлн вошло необычное.
Он издал горлом какой-то странный звук и забежал на
внезапно онемевших ногах в комнату. Схватив с письменного стола блокнот и
карандаш и так же бегом вернувшись на балкон, быстро перерисовал в него
знаки-иероглифы и записал, определив на глаз, размеры диска. А размеры были
внушительные. Диск был в два или даже в два с половиной раза больше по объему,
чем шестиэтажное здание, над которым висел. В воздухе стоял легкий запах
горячего металла. Машинальным жестом потянувшись к волосам, Васиф
почувствовал, что они стоят дыбом. Ткань шелковой майки на нем еле слышно
потрескивала, и он понял, что в темноте на ней были бы видны голубые искры.
Кошка Пакиза, протяжно мяукнув, вздыбив шерсть и засверкав глазами, бросилась в
комнату.
Никогда в жизни до этого Васифу не довелось испытать
чувства такого острого мучительного восторга. Он не сводил глаз, в этом у
Васифа никаких сомнений не было, с инопланетного космического корабля, который
тем временем продолжал медленно поворачиваться вокруг своей оси, гудение чуть
усилилось и напоминало звук, издаваемый пчелиным ульем в пасмурную погоду.
Поверхность диска была, очевидно, очень сильно нагрета, возможно даже
раскалена, потому что кир на крыше противоположного дома стал плавиться, и уже
через две-три минуты начал стекать по белой стене фасада.
Васиф, спохватившись, быстро вошел в квартиру, на этот
раз в спальню, и разбудил жену.
—Доброе утро! Вставай скорее, — стараясь говорить как
можно спокойнее, чтобы не испугать ее спросонок, сказал он. — Выйди на балкон!
— Зачем?
— Ты понимаешь, — замялся Васиф. — Прямо перед нашим
домом напротив... Словом, по-моему, это космический корабль.
—Не может быть! Ой, как здорово! — Жена быстро вскочила
и стала торопливо одеваться. Поверх ночной рубашки она натянула платье и,
подбежав к зеркалу, быстрыми четкими движениями ваткой, смоченной лосьоном,
начала стирать ночной крем.
— Да скорее же, — настаивал Васиф. — Идем на балкон.
Для чего тебе понадобилось одеваться и пудриться?
—Ты же сам
сказал, что перед нашим домом корабль?! Или ты пошутил?
— Ну, сказал.
—Так что же я должна появляться на людях голой? Стану
я голой выскакивать! И не кричи, пожалуйста, разбудишь детей.
Диска не было видно. Диск исчез. Остался запах кузницы, но
уже не наэлектризовывались волосы и на балкон вернулась Пакиза. Разве только
стекающая по стене черная струйка расплавленного кира напоминала о том, что
диск еще несколько минут назад висел над крышей дома напротив.
— Скорее на кухню, — сказал Васиф, — он, наверное, передвинулся
за наш дом. Побежали!
Но и из окна кухни диска видно не было. Неведомый пришелец
из космоса исчез.
— Ты представляешь, — говорил жене Васиф, нервно вышагивая
в трусах по спальне. — Наконец-то сбылось! Какая-то неземная цивилизация
сумела наладить с нами контакт. Интересно, откуда они. Я не удивлюсь, если
узнаю, что они из другой галактики... Слишком уж необычна форма корабля...
Подумать только, я это видел собственными глазами. Итак, сегодня первый день
новой эры человечества.
— Грандиозно! — сказала жена, она уже была в постели.
— Слушай, а чего они так рано прилетели?
—Как рано! Это могло случиться и тысячу лет до нас и
столько же лет после нас...
— Посмотри на часы — половина пятого, — сказала жена.
— Я думала, что это будет как-то торжественно обставлено... Думала, их
встретят где-нибудь, ну, на аэродроме, что ли. А они прилетели чуть свет, даже
дворники еще на работу не вышли. По-моему, это неприлично. А ты каким образом
так рано проснулся? — потянувшись, спросила жена и вдруг встрепенулась. — Ты
куда звонишь в такую рань?
— Твоему отцу. Он мне никогда не простит, если я ему
первому не расскажу.
Тесть спросонок никак не мог понять, в чем дело.
Постепенно все стало проясняться.
— Очень интересно, — сказал он. — Спасибо, что позвонил,
— он положил трубку на телефон, стоящий на ночном столике, и повернулся к
жене, напряженно слушающей разговор.
— Что случилось? — спросила она. — Господи, ты скажешь
наконец, что случилось?
— Васиф сейчас увидел летающее блюдце, — после паузы,
с расстановкой сказал тесть.
— Где он его увидел?
— В воздухе, где же еще... Увидел и позвонил.
—Боже мой! — сказала теща. — Что же теперь будет? У
него же дети! Бедная Санубар!
— При чем здесь дети, — желчно сказал тесть. — Человек
увидел летающее блюдце, ничего дурного я в этом не вижу.
— А ты подумал, с чего это вдруг он увидел летающее
блюдце, — кротким голосом сказала теща. — Ты меня извини, но ты говоришь так,
как будто бы слышал, чтобы кто-то из наших родственников или друзей
когда-нибудь сообщал тебе, что видел в воздухе что-то летающее. Анекдот прямо.
— Я сплю.
— Я знаю, что ты спишь. Это самое удобное... Все-таки
ты,
конечно, очень черствый человек, — со вздохом сказала теща,—
а ведь ты несешь ответственность и за дочь и за внуков. А о себе я давно уже и
напоминать тебе перестала.
— Ты мешаешь спать, — сказал тесть, и в голосе его
послышался металл.
— Мешаю или нет, — значительно тише сказала теща, — это
дела не меняет. По-моему, с нашим зятем творится что-то неладное. Я тебе всегда
говорила, что есть в нем что-то странное, а этот звонок, я думаю, убедит и
тебя. У него плохая наследственность.
Тесть молча встал с кровати и, взяв в охапку одеяло и
подушку, отправился досыпать в гостиную на диван.
— Эгоцентрист, — сказала вслед ему жена. — Одеяло подбери
с пола, — она откинулась на подушку и задумалась.
Так реагировали на первое сообщение о космическом
корабле предположительно инопланетного происхождения на квартире тестя Васифа
Рафибейли.
...Внешне это ни в чем и не проявлялось. Просто шел по
улице человек деловой походкой, и нельзя было даже сказать, что он как-то
особенно улыбался, просто витала на его лице такая легкая, можно сказать,
неуловимая улыбка.
По внешнему виду Васифа никто никогда и не угадал бы,
что идет человек, знающий такое, перед чем меркнут все в мире государственные
тайны. Человек, который не далее как сегодняшним утром был свидетелем события,
от которого, возможно, изменится судьба всего человечества. Внешне это никак не
выражалось, потому что Васиф был в высшей степени воспитанный человек и
абсолютно точно знал, как надо вести себя на улице... Но внутри у него все пело.
Как говорится, он максимально наслаждался жизнью. Все существо его переполняла
радость первооткрывателя. Кроме того, он торопился, он чувствовал, что не
имеет права в одиночку наслаждаться. Ему нужен был коллектив.
...Он не стал дожидаться лифта. На четвертый этаж он
взлетел мгновенно. К его изумлению, в лаборатории его сообщение встретили
довольно-таки прохладно. Это после того, как он подробно рассказал об
увиденном и показал каждому лист из блокнота с перерисованными знаками с
поверхности космического корабля.
—А почему ты его не сфотографировал? — спросила, покраснев,
Севда, сотрудница, которая всегда нравилась Васифу именно за эту способность
краснеть при самом невинном разговоре.
— Да потому что я никогда в жизни ничего не фотографировал,
— сказал Васиф и вдруг почувствовал, что краснеет сам. — Я не умею
фотографировать. У меня ведь и аппарата нет.
—Прекрасно, — сказал младший научный сотрудник Мурсал,
отводя глаза. — Кстати, Васиф, ты не забыл вчера предупредить
Гаджиева, что у нас на исходе плавиковая кислота... Ну, спасибо...
Настроение у Васифа не то чтобы испортилось или стало
хуже, нет, просто оно непонятно изменилось. Из сложного сочетания
положительных эмоций его сегодняшнего настроения первым удалилось ощущение
ликования. Впрочем, работы было много, и он отвлекся на некоторое время от
утренних впечатлений. Спустя два часа в дверь просунулась голова Вахида из
полимерной мастерской и весело спросила:
— А кто это, братцы, из вашей лаборатории сегодня
спросонок увидел что-то зеленое, с хвостом и рогами?.. Привет, Васиф, слушай,
ты это серьезно? Расскажи, а! Ты же знаешь, как я люблю такие истории. Значит,
ты стоишь, никого не трогаешь, а оно подлетает к твоему балкону и говорит...
— И ничего не говорит, — сказал Васиф и засмеялся. — Приходи
в перерыв, потолкуем, а сейчас я занят, сам видишь.
В обеденный перерыв Вахид привел в столовую всю свою
полимерную команду и, беспрерывно подмигивая им, стал выяснять у Васифа,
правда ли, что тот увидел в воздухе поднос с курицей и непочатой бутылкой чачи.
Все, в том числе и Васиф, с удовольствием посмеялись, потому что этот Вахид из
полимерной лаборатории очень здорово изображал, как Васиф никак не может со
своего балкона дотянуться до вышеупомянутого подноса, и тот в конце концов
удаляется, гнусно ругаясь на каком-то совершенно неизвестном науке,
инопланетном языке.
Было очень весело, но Васиф все-таки никак не мог
понять, почему Ариф Мусаев, сотрудник его лаборатории, ранее обращавшийся к
нему не иначе как Васиф-муаллим, сегодня вдруг отказался от этой уважительной
приставки и заговорил с ним почему-то на «ты». Впрочем, эта мысль промелькнула
и исчезла, и Васиф снова стал наблюдать за вконец разошедшимся Вахидом. Васиф
подумал про себя, что Вахид очень одаренный человек и обладает очень важным качеством
.— умением рассмешить человека, даже в тот момент к веселью не очень
расположенного, а вот у него, у Васифа, этой способности никогда не было, а, в
общем, это грустно. Потом он стал думать о том, как все несправедливо устроено—один
уже при рождении наделяется какими-то способностями, которые ему потом здорово
помогают жить, скажем, необычными голосовыми связками или чувством юмора, а
другие всю жизнь вынуждены полагаться только на свой ум и упорный труд. Мысли
были какие-то странные и непривычные. О космическом корабле думать он уже
как-то незаметно для себя забыл. Но забыть ему после перерыва об этом не
дали... Весть разнеслась по всему учреждению, и Васифу пришлось несколько раз
пересказать все, причем некоторые из приходящих говорили с ним на эту тему
вполголоса и оглядывались и смотрели на него в это время с состраданием.
«Абсолютно непонятная история, — думал он про себя,
просматривая за рабочим столом результаты утренних замеров. — Допускаю, что
весть об атом летающем блюдце может показаться на первый взгляд невероятной, но
ведь я утверждаю, что я сам видел, не узнал от кого-то, а видел сам. Я же
всегда говорил правду, почему же сегодня мне никто не поверил? И все эти люди,
которым я это рассказал, я это знаю точно, относились ко мне всегда с уважением
и доверием. Так что же происходит?..»
Из раздумья его вывел звонок внутреннего телефона. Это
была секретарша директора, попросившая его зайти к шефу.
В кабинете, кроме директора, был и его заместитель по
хозяйственной части.
Директор, высокий, не по возрасту стройный человек, с
тонким нервным лицом, встал навстречу Васифу, как только тот переступил порог
кабинета. Сделал он это чуть более поспешно, чем всегда, и Васиф был уверен,
что ему это не показалось.
— Как поживаете? — спросил директор. — Я сегодня прочитал
ваш отчет, вот только что кончил, и должен признаться, он показался мне очень
интересным.
Васиф изумился, обычно для прочтения отчета директору
из-за чрезвычайной занятости требовалось не меньше полутора-двух недель, отчет
же он сдал только позавчера.
— Очень интересным, — сказал директор, он стал
разбирать достоинство отчета, подробно останавливаясь на деталях. Говорил он
так минут двадцать, потом запнулся и после паузы, явно смущаясь, спросил:
—Это правда?
— Что?
— Мне сказали, что вам утром что-то привиделось, — сказал
директор и отвел глаза в сторону.
— Мне не привиделось, я увидел, — сказал Васиф, решивший
держаться твердо. Он рассказал, в который уже раз, об увиденном. Он рассказывал
и чувствовал, что ему не верят, хотя слушали его внимательно и с лица директора
не сходило доброжелательное выражение...
В заключение Васиф показал блокнот с перерисованными
знаками.
— Да, да, да, — сказал директор, рассматривая рисунки,
— очень любопытно. У меня, конечно, никаких оснований вам не верить нет. Скажу
вам честно, меня гораздо больше устроило, если бы вы сказали, что вам всю эту
историю кто-то сообщил... А теперь... Я знаю вас как очень серьезного и
вдумчивого ученого... Но инопланетный космический корабль. Все-таки это невероятно,
согласитесь... А эта тема так изжевана в научной фантастике... Вы, наверное,
любите фантастику... Я тоже люблю почитать в свободное время. Особенно этого
писателя, все забываю имя, на «щ» начинается, прекрасно пишет: все время забываю
имя его, в голове вертится, а вспомнить не могу...
— Шекли?
— Нет, нет... Вспомню, скажу... И потом, вы знаете,
какая сложная обстановка у нас в институте. Вы же помните, когда назначил вас
и. о. завлабораторией, сколько было разговоров. Один этот профессор Ахундов
чего стоит, это же неинтеллигентный человек, совершенно далекий от науки,
склочник; представляете теперь, какой у него козырь, — человек, претендующий
на заведование лабораторией, увидел летающее блюдце... Родной мой, мне очень
не хочется напоминать вам, какая у нас в институте, к сожалению, сложилась
обстановка... А отчет мне понравился. Прекрасная работа и, мне кажется, ваше
призвание в этом. А не в каких-то... Словом, пусть этими блюдцами занимаются
научно-популярные журналы, а нам, ученым, это ни к чему, у нас свои проблемы...
Как дела дома? Очень рад. Заходите, я всегда рад вас видеть.
Васиф меланхолически попрощался и пошел к двери.
— Вспомнил! — сказал директор. — Этого писателя зовут
Ефремов. Очень интересно пишет.
В передней секретарша с любопытством посмотрела на
него и что-то шепнула машинистке. В коридоре его догнал заместитель директора
по хозяйственной части Мубариз Мамедов.
— Вы же знаете, как я к вам отношусь, для чего вам это
нужно, — на едином дыхании сказал он, задыхаясь от быстрой ходьбы и астмы, —
для чего вам это нужно? Сижу я у директора утром, появляется этот Джавадов,
племянник Ахундова, вы же его знаете, что это за тип, и с такой подлой ухмылкой
говорит:
«Вот вам и ваш любимчик Рафибейли, — летающее блюдце увидел.
И мало того, что увидел, так еще всем рассказывает, а вы хотели назначить его
заведующим лабораторией!» Представляете? Я, конечно, сразу же заступился —
говорю, не может быть, все это недостойные сплетни и разговоры... И надо отдать
должное нашему директору, он и слушать не захотел... Но факт есть факт, для
чего вам это нужно?
— Но я действительно видел, — в совершеннейшем
отчаянии сказал Васиф. — Видел и ничего с этим поделать не могу.
— Выдел, ну и прекрасно, — подхватил Мубариз Мамедов.
— На здоровье... А зачем об этом рассказывать, разве обо всем, что мы видим, мы
рассказываем?.. Вот, например, у нас во дворе недавно муж избил жену.
Обыкновенная супружеская ссора. Она поцарапала ему лицо, он поставил ей два
синяка. Все на глазах у соседей. И я видел, разнимал собственными руками. Она
подала на него заявление в милицию. Меня вызвали в качестве свидетеля, я
сказал: «Я знаю этих людей много лет и никогда не поверю, что они могут
подраться, этого не может быть». Мне говорят, как же так, вот синяки, вот
царапины» а я в ответ: «Не может быть, чтобы эти люди подрались, никогда не
поверю». И что получилось — они помирились, а со всеми соседями, кто
свидетельствовал в милиции, они не здороваются .. Вы же серьезный человек, для
чего вам рассказывать, что вы видели космический, корабль. Они, с другой
планеты, улетят к себе, а вы же здесь останетесь. Для чего вам это нужно? Для
чего вам нужно себя компрометировать?
Он неторопливо шел по улице, машинально раскланиваясь со
знакомыми, которых в этом районе города у него было много. Совершенно случайно,
бездумно, он свернул в боковую улицу и, миновав несколько кварталов, вдруг
вышел к Аллее почетного захоронения. Шел мимо памятников знаменитым ученым,
композиторам и поэтам и совершенно автоматически вчитывался в короткие
надписи на надгробьях. Остановился перед могилой поэта, короткую, полную
драматизма жизнь которого знал каждый школьник. С мрамора и гранита глядели на
него спокойные бесстрастные лица с мудрым всепонимающим взглядом. Свежо,
по-весеннему пахло травой, на голубом небе не виднелось ни облачка, легкие
порывы ветерка доносили звука далекой музыки, на аллеях не было видно ни
одного человека. Впервые с утра Васифа оставило напряжение, он медленно шел,
умиротворенный, и мысли теперь текли спокойные, необидные. Он усмехнулся,
вспомнив Вахида, разговор с директором, теперь все это показалось мелким и
смешным.
Он вышел на улицу и, вспомнив, что обещал жене
позвонить после работы, подошел к автомату. Жена сказала, что их пригласили на
обед ее родители и чтобы Васиф зашел за детьми в детский сад, а она побежит к
родителям помочь по хозяйству.
У тестя были гости. В основном это были родственники —
близкие и дальние, а в передней Васифа встретила тетя Мирвари, которая
появлялась чрезвычайно редко, преимущественно в случаях чьей-нибудь смерти или
преждевременных родов, а также во всех случаях, требующих выражения
соболезнования и моральной поддержки. Она ласково улыбнулась Васифу и спросила
о здоровье, и выражение ее тонкого лица со скорбными влажными глазами было при
этом сочувствующим.
— Ну что ж, — сказала она. — Выглядишь ты, слава богу,
молодцом. Раздевайся, родной, все тебя ждут, за стол не садятся.
За обедом было не по-обычному тихо. В полном безмолвии
было съедено первое и выпита рюмка водки с тостом «за нашу цветущую молодежь».
— Слушай, — вдруг громко, на весь стол сказал
энергично жующий Рашид, сын дяди Гасана, троюродного брата тещи, о котором все
родственники знали, что он человек грубый и дурно воспитанный, впрочем, как и
все они, происходящий родом из Асамана. — Слушай, — сказал он,—- так это
правда, что ты видел что-то необычное? Расскажи, пожалуйста.
— Рашид! Зачем это нужно? — сконфузилась теща. — Васиф
пришел с работы уставший.
— Я считаю, чем шушукаться по углам, лучше прямо спросить
у человека. Здесь посторонних нет.
Васиф довольно-таки сухо сказал, что он действительно
устал и сейчас не расположен ничего рассказывать.
— Я тебе лично верю, — сказал ободряюще Рашид, ни на
секунду не переставая жевать. — Я во что хочешь могу поверить, но вот некоторые
ваши родственники, — он злорадно кивнул при этом на Ага-Дадаша, полного
представительного человека, о котором на протяжении. долгих лет среди
родственников ходили упорные слухи, что он вхож в правительственные круги, — не
верят: вымысел, говорят, и фантазия.
— Неправда, — запротестовал Ага-Дадаш; он откашлялся и
степенно продолжал своим густым баритоном: — Я только сказал, что если бы были
какие-нибудь удостоверяющие это явление природы справки или, на худой конец,
свидетели, то наш дорогой Васиф мог бы добиться соответствующей награды или
даже со временем персональной пенсии, как первый человек в Азербайджане,
увидевший это летающее блюдце.
За столом завязался вполне научный спор о возможности
проникновения в воздушное пространство Азербайджана инопланетного тела. К
единому мнению родственники в конце концов так и не пришли, и по этому поводу
решили сыграть в карты.
— Идем домой, — воспользовавшись удобным моментом,
шепнул на ухо жене Васиф. — Устал я сегодня. Жена сделала круглые глаза:
—Как же так? А чай? Мама обидится... Какой ты все-таки
болтушка. Я сегодня специально все газеты прочитала — ни слова о твоем летающем
блюдце.
— Ну как же об этом может быть написано в газете,
когда оно появилось только сегодня утром? — усталым голосом сказал Васиф.
— Я так и знала, что ты мне это скажешь, —
торжествующе сказала жена, — я весь день слушала радио. И по радио об этом ни
слова не сказали... Тебе какое варенье дать?
Васиф заметил, что теща отвела от карточного стола
дядю жены по отцовской линии —. врача-психиатра и о чем-то озабоченно с ним
заговорила. Разговор велся почти шепотом и тем не менее до Васифа, все чувства
которого были чрезвычайно обострены, донеслось: «очень нехорошие признаки, вы
говорите «пустяки», а я и раньше за ним замечала...»
Васиф понял, что речь идет о нем, и опять все стало
скучным и неприятным.
«Уйду, один уйду», — решил он и встал.
— Скажите, Васиф, милый, — ласковым голосом окликнула
его теща, — мне ужасно неловко перед вами, я до сих пор так у вас и не узнала,
отчего так неожиданно умерла ваша тетя в Кировабаде? Когда это несчастье
случилось — вы были в Москве, и я все собиралась спросить у вас...
— Официальная версия, — сказал Васиф, — автомобильная
катастрофа.
— Ага. А в самом деле?
— Разное говорили, — неопределенно пожал плечами Васиф,
— вам-то я могу сказать, что она при жизни страдала легкой формой шизофрении,
отягощенной побочными ассоциациями. Есть основания думать, что она покончила с
собой, — вдохновенно продолжал Васиф. Оклеветав ни в чем не повинную тетку, он
уже совсем было собрался перейти на других своих родственников, но перехватил
насмешливый взгляд психиатра.
— Ладно, — сказал тот, подмигивая Васифу, — давайте-ка
выпьем лучше по чашке чая, а тетю свою, мир ее праху, оставьте в покое, я ведь
ее прекрасно знал, мы с ней институт в одном году закончили и потом вместе
работали, дай нам бог с вами быть такими спокойными, уравновешенными людьми.
За обеденным столом разговор продолжали все неиграющие
в карты.
— Все химики, — безапелляционно заявила тетя Мирвари,
— пьют спирт. Все! Какого химика ни возьми, он пьет спирт. И как его не пить,
когда спирт стоит бесконтрольно в любой комнате. У меня был один знакомый, так
он кроме спирта ничего не пил, говорит, изжоги от него не бывает. И голова по
утрам ясная... А в спирте ведь сто градусов. Выпьешь — и не такое привидится.
— Васиф вообще ничего не пьет, — покраснев, сердито
сказала жена Васифа, — ни спирта, ни коньяку, так вы, пожалуйста, тетя
Мирвари, о нем такое не думайте.
— Упаси меня бог, — сказала тетя Мирвари. — Я Васифа и
не имела в виду. Просто разговариваем.
«Какого я свалял дурака, — думал про себя Васиф, —
зачем мне это было нужно, рассказывать всем об этом. Никогда больше такой
глупости не сделаю, — надо как-то выкрутиться из этого идиотского положения», —
он допил чай и улыбнулся тете Мирвари.
— Я же пошутил, — громко сказал Васиф. — Я пошутил, а
вы все сразу поверили. Никогда не думал, что вас так легко разыграть!
— Пошутил?!
— Конечно, пошутил! Ну сами посудите, как можно ни с
того ни с сего увидеть какое-то летающее блюдце!
—Ой! Ну, и слава богу, а то ведь напугал ты меня,
старуху, до смерти! Я ведь твоей жене не чужая, вы ведь для меня самые близкие
люди. Помню, пришла как-то я сюда лет двадцать назад, а она, — тетя Мирвари
кивнула на тещу Васифа, — Санубар наказывает; я как увидела, руку подставила,
задушку ей заслонила, — и мне досталось, два раза она меня по руке шлепнула, до
сих пор помню, как будто вчера все произошло.
Теща смотрела на Васифа все еще недоверчиво.
— Конечно, он пошутил, — радостно сказала жена. —
Васифка же шутник, его хлебом не корми, только дай что-нибудь придумать!
— Хороши шутки! — заорал за карточным столом Рашид. — Против
вашей королевской тройки — три туза. Ну как вам такая шуточка?! Ты думаешь, я
уже забыл, как ты меня в прошлое воскресенье наказал своим каре?! Все помню!
Шутки продолжаются! — провозгласил он и потянул к себе от расстроенного
Ага-Дадаша разноцветные фишки.
Детей на ночь решили оставить у тещи.
Васиф молча шел с женой по ночной улице. Небо было
ясным. Переливались таинственным светом над головой звезды. Звезды, свет от
которых с какой-то непонятной целью мчится до земли многие сотни тысяч лет и
наконец достигает ее в разное время.
Васиф некоторое время всматривался в небо, а потом
занялся поисками такси. Такси найти не удалось. Дурное настроение у Васифа
прошло, и он шел, мирно беседуя с женой.
— Зема звонила сегодня, знаешь, какая она противная,
оказывается. Я ей сказала, что ты видел летающее блюдце, я же тогда еще не
знала, что ты пошутил, а она подумала и говорит, что раз ты начал придумывать
такие небылицы, то скоро начнешь мне изменять, и чтобы я за тобой начала
присматривать. Думает, что если ее муж по субботам и по праздникам на собрания
ходит, то и ты такой же. Я ей, конечно, ничего не сказала, а про себя подумала:
Васиф не такой, он у меня самый хороший.
К дому они подошли, когда было совсем поздно.
— Ты куда пошел? — удивленно спросила жена, когда
Васиф вместо того, чтобы зайти в подъезд, перешел улицу и что-то стал искать
при свете фонаря на противоположном тротуаре у самой стены. — Что ты там ищешь?
— Так, — сказал Васиф. Он отодрал от асфальта кусок
кира, который утром на его глазах стек с крыши. — Ничего особенного.
— Что это?
— Кусочек обыкновенного кира, — сказал Васиф, —
который почему-то расплавился утром и стек с шестого этажа сюда.
— Ты действительно стал ужасно странным.
— Все равно я тебе изменять не собираюсь, — засмеялся
Васиф. — Я ужасно беспокоюсь, что из-за этого кира у соседей будет протекать
крыша.
Васиф поднимался по лестнице и при тусклом свете
парадного рассматривал кусачек кира. Это был обыкновенный черный кир, липкий,
пахнущий нефтью и пылью. Васиф вертел кир в руках и думал. Он почти не слушал
того, что говорила ему жена, потому что его одолевали странные мысли, туманные
мысли, медленно, ощутимо, вязко текущие в мозгу, не останавливающиеся. Он
испытал сильное желание остановить их хотя бы на миг, зафиксировать в какой-то
законченной, конкретной форме, и когда, наконец, на неуловимое мгновение это
ему удалось, он узнал, что никогда больше не увидит мир точно таким, каким
воспринимал его раньше, он почувствовал, что стал сегодня другим... Это
мгновение прошло, и мысли снова запрятались в глубь сознания, туда,
откуда их удается извлекать во сне или в минуты высочайшего душевного подъема.
Звонок телефона они услышали уже на лестничной площадке.
— Кто бы это мог быть так поздно? — удивленно сказала
жена. — Ключи у тебя?
— Здравствуйте, — сказал Васиф. — Ничего, ничего, мы
поздно ложимся. — «Дудки, — подумал он про себя, — так я тебе и скажу». — Нет,
нет, я ничего не видел... Это была шутка... Знаете, такая невинная антинаучная
шутка...
— Странное дело, — уныло сказал голос в трубке. —
Кроме меня, этим утром корабль видели три человека, и все они отказываются от
своих слов... Ничего понять не могу...
—Значит, вы видели? — осторожно спросил Васиф.
— Видел, — сказал голос. — Я хотел с вами завтра с
утра встретиться, поговорить.
— Вы пиво любите? — спросил Васиф.
— Хорошее пиво люблю.
— У меня есть несколько бутылок настоящего
хырдаланского пива, — сказал Васиф. — Если можете приехать сейчас, приезжайте,
адрес я вам скажу. Ну, как?
— Еду, — сказал голос.
Он отошел от телефона и вдруг увидел Пакизу, она сонно
щурилась на свет, лежа на тахте. Он подошел и взял кошку на руки.
—А все-таки мы с тобой кое-что сегодня утром видели?
Видели.
— С кем это ты разговариваешь? — спросила удивленно из
кухни жена.
— С Пакизой, — сказал Васиф, — с кем же еще? По-моему,
это самая умная кошка в городе. — Он подошел к холодильнику и проверил, хорошо
ли охладилось пиво.
1970