Элизабет Тюдор

ЛОЖЬ, ПРЕДАТЕЛЬСТВО И МЕСТЬ!

 

 

Copyright – Лала Гасанова                                                                              Написать автору

 

 

Данный текст не может быть использован в коммерческих целях, кроме как с согласия автора

 

 

".. и сказал он себе: нехорошо, если все те великие диковины, что он сам видел или о которых слышал правду, не будут записаны для того, чтобы и другие люди, не видевшие и не слышавшие, могли научиться из такого повествования".

 

 Марко Поло

 "Книга о разнообразии мира"

 

 

Наркотики! Они приносят небывалое наслаждение и верную гибель. Нам же они приносили горы денег, власть и влияние. Это были золотые годы нашей жизни. Мы могли купить все, что бы нам ни заблагорассудилось. Не имея вначале ничего, кроме пары крепких кулаков и острого ума, мы скопили поистине королевское богатство, занимаясь продажей героина, одного из самых дорогих наркотиков. Но это было не единственной сферой нашей деятельности. Для того, чтобы завоевать свое место в преступном мире, мы также занимались сбытом огнестрельного оружия и организовывали заказные убийства.

     Поначалу сицилийские мафиози были недовольны появлением конкурента на рынке, но мы быстро нашли с ними компромисс. Взамен на право торговли мы убирали мусор за властвующими кланами, выполняя их грязную работу,  делали это с безупречной чистотой. Организацией заказных убийств занималась предводительница нашей бандитской группировки – Селена Небраско, известная под этим прозвищем, среди наркодельцов и мафии.

     Она была профессионалом своего дела, и разработанные ею планы ни разу не дали осечки. Многие из этих убийств она совершала собственноручно и, поверьте на слово, рука ее ни разу не дрогнула. Казалось, Селена была рождена ради возмездия и убийств. Однако такой бессердечной и расчетливой ее заставил стать жестокий и суровый мир.

     О своем прошлом Небраско никогда не рассказывала. Эта была самая болезненная для нее тема, и узнал я обо всем лишь из дневника Селены, попавшего в мои руки после ее смерти.

     Ее настоящее имя было Мелони Уорфлинг. Прозвище Небраско она получила от названия штата Небраска, откуда привыкла считать себя родом. На самом же деле Мелони родилась и прожила семнадцать лет в Канзас-Сити в штате Миссури. Отца она не видела с рождения, да и мать ее толком не знала, от кого зачала дочь, поэтому фамилию Уорфлинг она приняла от родительницы. Жила она с матерью в доме отчима, от которого мать родила еще двоих детей. Мелони не ходила в школу, но не оттого, что ее не тянуло к познаниям, просто в доме она занимала положение няни и прислуги.

Мать ее была алкоголичкой и из-за своих ежедневных попоек частенько забывала воротиться домой. Поутру Хьюгенс, отчим Мелони, приступив к поискам супруги, находил ее мертвецки пьяной в каком-нибудь из дешевых трактиров и силой приволакивал домой. После очередной такой выходки муж ругался с ней целую неделю, но потом вновь все налаживалось и выходило на круги своя, если только такую жизнь можно было назвать гармоничной.

В один из таких "черных" дней пьянства, когда время перевалило за полночь, а мать Мелони опять куда-то запропастилась, Хьюгенс вернулся домой и, не обнаружив жены, был крайне взбешен. Он долго бранился и, наконец умерив свой пыл, удалился в свою спальню. Через несколько минут он вновь заорал, велев падчерице принести ему воды. Ведая, что промедление грозит наказанием, Мелони поспешила в его комнату. Подала ему стакан и собралась уйти.

–       Посиди со мной немного, – указав на стул возле кровати, сказал Хьюгенс.

–       Доджер плачет…

–       Пусть плачет! Я велел тебе сесть!

–       Если вам еще что-то нужно, я принесу, но не заставляйте меня сидеть здесь.

–       Ты боишься меня?

Мелони действительно страшилась своего отчима. Он был импульсивным и непредсказуемым человеком, а временами в своем исступлении превращался в сущего дьявола.

–       Я не боюсь вас, сэр, – сев на стул, в подтверждение своих слов солгала она.

Дрожь в ее голосе не ускользнула от слуха отчима.

–       Если это так, то почему же ты не смотришь в мою сторону?

–       Это вам кажется, сэр.

–       Подойди и сядь сюда, – он показал на кровать.

–       Я пойду, Доджер уже надрывается…

–       Нет, ты никуда не уйдешь.

–       Отпустите мою руку, сэр. Вы делаете мне больно. Отпустите меня! Отпус-

тите…

     Мне бы хотелось написать, что Хьюгенс оставил падчерицу в покое и больше не приставал к ней, но на самом деле все было совсем не так. Мелони была изнасилована своим отчимом, и худшее заключалось в том, что родная мать обвинила ее в распутности. Ища защиты у родительницы-алкоголички, дочь наткнулась на злобу и вражду. Не выносив нападок и обвинений матери, она сбежала из дома. У нее не было ни одного родственника, к кому бы она могла податься, поэтому убежищем для двенадцатилетней Мелони Уорфлинг стали городские притоны, а семью заменили местные бродяги.

     Первые месяцы бродячей жизни были для нее очень тяжелыми. Попрошайничество не приносило доходов, и беглянка едва сводила концы с концами. Сдружившись вскоре со сворой карманников, Мелони сделалась воровкой. Шайка грабителей обирала пассажиров в автобусах и на остановках, клиентов в кафе и забегаловках, обычных прохожих и всякого, кто казался для них легкой наживой. За умелые руки и проворство Мелони вскоре прозвали Джесси-скиллед1. Под этим прозвищем Мелони прожила более пяти лет. За свои заслуги и ловкость она быстро завоевала авторитет среди карманников. Когда пришла пора "прозрения", стало не хватать прибыли с мелкой "чистки". "Прозрением" уличная шпана именовала употребление наркотических и одурманивающих веществ. Для гашиша и марихуаны нужны были небольшие доходы, и нажитого кое-как хватало. Однако вскоре, после того как "легкие" наркотики не стали доставлять ожидаемого удовольствия, Джесси-скиллед и ее сообщники перешли к употреблению дорогостоящего зелья. Разовая доза стоила больших денег – и поэтому мелкие воришки изменили профиль деятельности, избрав своими объектами пустующие квартиры. Так, банда Конора-таймкипера2 от малого "бизнеса" перешла к квартирным грабежам.

Конор был самым старшим и смышленым в шайке. Ему было двадцать лет, еще троим по семнадцать, и лишь Питу-тубби3 едва исполнилось пятнадцать.

В банде Конора насчитывалось пять человек, и у каждого была своя задача во время разбоя. Главарь планировал ограбления и следил за хронометражем этапов грабежа, отчего и получил кличку таймкипер. Сам он никогда не входил в дома, которые подвергались разбою, а исполнял лишь предупреждающую роль снаружи. Пити-тубби умело вскрывал дверные замки, Бобби-блинкер4 разрешал проблемы с сигнализационной системой, а Томи-брум5 набивал мешки краденым. Джесси-скиллед участвовала в этих грабежах как оценщица. Она знала цены на блошином рынке и прямо на месте преступления отбирала то, что они могли толкнуть подороже. 

Деньги за награбленное добро они делили поровну, лишь Конору, как главарю, перепадал излишек. Деяния этой банды длились до тех пор, пока наживы для рыбок не стало маловато…

–       Вот было бы здорово поехать в Палермо, – мечтательно сказал Томи-брум.

–       А что там такого?

–       Ты что Бобби, не знаешь, какая там продается наркота? Высшее качество!

–       Ну и что! Здесь тоже неплохо…

–       Эх, Бобби, кроме своих электропроводов ты больше ни в чем не смыслишь.

Палермо – это рай земной! Там чистейшие наркотики, самые покладистые легавые  и красавицы путаны.

–       Томи, а чем тебе не нравятся здешние шалавы? – спросил Конор.

–       Они не сицилийки. А знаете, какие сицилийки горячие, пламенные, огнен-

ные….

–       Смотри не сгори преждевременно, Томи.

–       Что я слышу, Джесси? Ты ревнуешь?

–       К сицилийским путанам? Ты что Томи, сдурел или перекачался? Еще чего!

Если ты грезишь о такой ерунде, то мои мечты под стать королям.

–       И о чем же мечтает королева воров? – хихикнул Пити-тубби.

–       О большом-пребольшом доме с огромными, прилегающими к нему землями.

Чтобы в этом доме была потрясающая обстановка… много-много слуг…  белый лимузин и негр шофер …

–       А нигер обязателен?

–       Да, без него никак нельзя… а еще чтобы в этом особняке была большая ко-

нюшня с несколькими жеребцами…

–       Кажется, в жизни ей не хватает одного жеребца, – кивком показав на Томи, с

сарказмом шепнул Пити-тубби в ухо главаря.

–       И еще…

–       Хватит, Джесси, ты разошлась, – грубо прервал ее Конор. – Эти глупые и

несбыточные мечты не доведут вас ни до чего хорошего. Хотя, признаюсь, ваши баклуши навели меня на одну мысль.

–       Новое ограбление?! – подхватили все разом, прекрасно зная, что главарь ни-

когда ни о чем не думал, кроме грабежа.

–       Это будет ограбление века!

Конор предложил поехать в город Омаха в штат Небраска. Там, по имеющимся у него сведениям, располагались особняки толстосумов. Визит в один из таких домов сулил им золотые горы, которых должно было хватить им до конца жизни. Эту идею поддержали все члены банды квартировзломщика. Продав трофеи с последней награбленной квартиры, шайка Конора отправилась из Канзас-Сити в город Омаха.  

Долго они там присматривались, подбирая наиболее легкую наживу. Наконец спустя всего две недели наблюдения закончились, они определили дом для своего замысла.

Особняк, который собирались ограбить воришки из Канзас-Сити, был что ни на есть лакомый кусочек.

Каждый пятничный вечер пожилой, одинокий жилец этого дома уезжал на несколько часов в неизвестном направлении. У мажордома в этот день был выходной, а другая прислуга вообще не ночевала в доме, и особняк оставался на  несколько часов безлюдным. Охранников в особняке не было. Хозяева полагались лишь на надежную, по их мнению, сигнализационную систему.

Изучив охранную сигнализацию, Бобби-блинкер пришел к выводу, что она не представляет для него сложности. Конор рассчитал наилучшее время грабежа, Пити ознакомился с незамысловатым замком, а остальным должны были заняться Джесси и ее дружок Томи.

Дождавшись отъезда хозяина, воровская шайка ринулась из засады к намеченной цели. Умело перепрыгнув через живую изгородь, грабители направились к парадному входу.

–       Бобби, помни, у тебя есть три минуты, чтобы разделаться с сигнализацией,

– у главаря все было расписано посекундно.

Бобби-блинкер справился и за меньший срок, затем свою задачу выполнил и Пити-тубби.

–       Ловчее, ребята! У вас на всего-навсего пять минут, берите только ценное… 

Джесси и Томи поспешили в дом, а Пит и Бобби, как и планировалось, уже исчезли с поля зрения. На карауле остался Конор-таймкипер.

Воришки умело принялись за дело.

Обстановка в этом доме превзошла все их ожидания и воображение. К чему бы не прикоснулся Томи, даже к самой невзрачной безделушке, его подружка оценивала этот предмет в десять-двадцать тысяч долларов. Поняв, что спрашивать стало уже и неприлично, Томи начал сметать все, что ему попадало под руку. Пока он занимался грабежом, Джесси для осмотра направилась на второй этаж.

–       Томи! Томи! Скорее вали сюда!

Тот незамедлительно побежал по лестнице вверх. Джесси, завороженная увиденным, стояла напротив огромной картины.

–       Что? Что здесь есть? – осматриваясь, как хищник, по сторонам, торопил он

ее с ответом. 

–       Ты что, ослеп, Томи? Погляди! Она ведь стоит миллионы…

–       Картина, что ли? Ты сбрендила! Пусть она стоит баснословных денег, но мы

не сможем ее продать, не говоря уже о том, чтобы унести.

–       Она должна быть легкой.

Сообщница слегка расшатала картину, чтобы выяснить ее вес, и осталась довольной.

–       Не робей, Томи! Что ты стоишь как истукан?

–       Нет, Джесси, не делай этого. Это бессмысленная трата времени, да и Конор

будет зол на это безрассудство.

–       Ну и пусть. Я все равно достану эту картину.

–       Делай что хочешь, только на меня не рассчитывай.

Томи побежал к комнатам второго этажа, решительно настроенный увеличить награбленное. 

     Внезапно где-то вблизи заухала сова. Это был позывной Конора, предупреждающий об опасности.

–       Беги, Томи!

Джесси побежала к выходу и, выскочив из дома, ринулась прочь. За ней с мешком награбленного волочился крепыш Томи. Их главаря уже не было на месте караула. Заметив полицейские мигалки, он первым рванул с места ограбления. Джесси была бойкой и скоро достигла спасительной ограды, и только лишь Томи плелся последним.

–       Бросай мешок, Томи! Бросай его! – заметив, что тот отстал, крикнула ему

подружка.

–       Нет, ни за что!

–       Полиция! Стоять! Стоять, не то мы будем стрелять! – предупредили сотруд-

ники правоохранительных органов.

     Однако взломщики не намеревались подчиняться. Послышались выстрелы… Джесси оглянулась и ужаснулась, завидев своего дружка распростертым на земле. 

–       Томи!!! – с криком подбежала она к нему.

Но ее помощь запоздала. Томи был мертв.

Джесси не успела опомниться, как ее окружили полицейские. Заковав ей руки наручниками, они увезли воровку в полицейский участок. Задержанная была несовершеннолетней, и это обстоятельство осложнило работу дознавателей. Общественный защитник, выделенный обвиняемой, явился только наутро. От своей подзащитной он не смог получить членораздельного и вразумительного ответа. На допросе Джесси несла всякую околесицу, не желая выдавать своих сообщников. Она призналась лишь в том, что пошла на это преступление вместе с погибшим другом – Томи.

Следствие этого дела отчего-то затянулось на неделю которая была жуткой для Джесси-скиллед. Психическая зависимость от наркотических веществ при недельном воздержании ухудшила состояние обвиняемой. В один из таких кризисных периодов приступа полицейские хотели было отправить задержанную в госпиталь, однако пришедший в участок врач разрешил их проблемы.

–       К тебе доктор, Джесси.

Подтянутый пожилой человек в строгом сером костюме с медицинским сак-

вояжем прошел в камеру предварительного заключения.  Его седые волосы были аккуратно зачесаны на пробор. На изборожденном морщинами лице  выделялся острый нос, бледные губы и карие  безмятежные глаза.

     Он огляделся по сторонам, оценивая ситуацию. Обвиняемая, забившись в угол, стонала в беспамятстве. Она не соображала происходящего вокруг. Доктор подошел к кушетке, сел и со вниманием осмотрел пациентку. Почувствовав чье-то присутствие, та встрепенулась, схватила руку незнакомца и оттолкнула от себя. Расширив туманные сапфировые глаза, она долго силилась разглядеть стоящего пред ней.

–       К-кто… кто вы? – пролепетала она.

–       Я пришел помочь тебе.

–       Помочь? – как эхо повторила пациентка. – Да-да… помогите мне…Дайте

мне чего-нибудь… морфин… кокаин… Что у вас есть? Все что угодно! Только притупите мою боль…

–       Я не наркоторговец, а доктор.

–       Так предпримите же что-нибудь, – нетерпеливо выкрикнула Джесси и потом

умоляюще добавила: – Помогите!…

Доктор Моне сделал пациентке обезболивающий укол – и ей полегчало. Она заснула крепким сном, впервые за утомительную неделю в заключении. Врачеватель заглянул к ней на следующий день.

–       Недурно выглядите, Джесси.

–       Кто вы такой? –  попятилась она от вчерашнего спасителя.

–       Не помните?

–       Я все прекрасно помню. Мне интересно другое. Отчего вы приходите сюда?

–       Чтобы помочь вам.

–       А с чего это вы решили помочь мне?

–       Ну, во-первых, позвольте представиться. Меня зовут Жан Поль Моне, я при-

слан сюда, чтобы следить за состоянием вашего здоровья.

–       Присланы? Кем?

–       Человеком, который взял на себя заботу о вас.

–       Я не нуждаюсь в благодетелях. Повидала на своем веку нескольких таких

же… благонравных…

Мужчина испытующе глянул на Джесси.

–       Мисс, этот благодетель, как вы изволили его назвать, желает помочь вам. Он

намеревается освободить вас от заключения при одном его условии.

–       Каком?

–       Вы должны будете пройти курс лечения в клинике для наркоманов.

–       Доктор, вы что, недоспали прошлой ночью? Плетете здесь всякую чушь!

–       Не верите?

–       Такого не бывает.

–       Значит, вы согласны?

Обвиняемая призадумалась. Она не хотела упускать возможность выбраться из тюрьмы, но и доверять незнакомым людям инстинкт самозащиты не позволял. Однако предложение было настолько заманчивым, что колебания и предосторожность остались  позади. Она согласилась, подумав, что хуже ей от этого не будет.

Неизвестный благодетель сдержал свое слово – и уже на следующий день Джесси-скиллед освободили. Доктор Моне сам доставил ее в лечебницу. Трехмесячный курс лечебной реабилитации в клинике восстановил нарушенные функции в организме Джесси. Она полностью избавилась от наркотической зависимости. Но выздоровление не сулило ей светлого будущего. У нее не было крова и доходов, на которые она могла бы жить. К прежнему образу жизни Джесси не хотела возвращаться, но обстоятельства вынуждали, пойти на этот шаг. В день выписки в клинике неожиданно появился доктор Моне.

–       Что вы тут делаете, мистер Моне?

–       Я приехал за вами, Джесси.

–       За мной?

–       Да, благодетель, о котором я упоминал вам раньше, желает видеть вас.

До сих пор Джесси ничего не знала о таинственном человеке, решившемся помочь ей. Горя желанием узнать его, она сразу же согласилась на встречу.  Доктор Моне привез ее в большой особняк с огромным, прилегавшим к нему земельным участком. Это место показалось Джесси знакомым...

Машина остановилась у парадного входа, и двери им открыл мужчина средних лет в черном фраке.

–       Здравствуйте, сэр. Меня зовут Джесси… Рада нашей встрече, – затаратори-

ла она, не зная, с кем говорит. – Я бы хотела поблагодарить вас…

–       Это всего лишь мажордом, – шепнул доктор.

–       Простите, я обозналась.

     Она изобразила на лице улыбку сожаления, и слуга, понятливо кивнув, велел следовать за ним. Они вошли в просторный холл, и посетительницу охватила дрожь, когда она узнала здешнюю обстановку. Это был тот самый дом, который хотела ограбить шайка Конора. И только сейчас визитерша поняла, почему фасад здания показался ей знакомым. Она видела его лишь единожды, да и то в потемках, но интерьер в доме запомнился ей более отчетливо.

     На втором этаже на стене, у вершины лестницы, висела та самая картина, из-за которой она дискутировала со своим погибшим другом.

     На лестнице показалась статная фигура хозяина особняка, пятидесятилетнего мужчины видной наружности. Слегка тронутые сединой темные волосы были аккуратно уложены. На свежевыбритом и опрятном лице запечатлелось выражение уравновешенного и энергичного человека. Те же характерные качества являл взгляд его зелено-карих глаз. Твердый подбородок, точеный нос и сильно сжатый рот свидетельствовали о его мужестве и властности. Короткий коричневый халат с атласным воротником и брюками того же цвета, удачно сочетались с шейным клетчатым платком. Несмотря на домашнюю одежду он выглядел галантным и собранным.

     Спускаясь с лестницы вниз, Франсуа Люсьен де Кюше со вниманием разглядывал гостью.

–       Вот, значит, какая наша юная грабительница.

Услышав его слова, Джесси кинулась к входной двери, но путь ей преградили дворецкий и доктор Моне. Посетительница, занервничав, метнула на них угрожающий и решительный взгляд.

–       Куда же вы так спешите, мисс? Не хотите отблагодарить вашего благодете-

ля? – Моне подтолкнул ее обратно к хозяину.

–       Знала бы я, от кого исходят эти благодеяния, никогда бы не приняла их.

–       Отчего же? – изумился де Кюше.

–       Из-за вас… и вашего дома погиб Томи…  – с заметной печалью проговорила

она.

–       Позвольте освежить вашу память, мисс, что это вы проникли в мой дом, на-

мереваясь ограбить его, – губы говорящего тронула надменная улыбка. – Умело же вы справились с охранной системой. Вот только не додумались, что в доме есть еще и другая система, – мужчина показал на картину, которую Джесси пыталась снять со стены. Именно за этим полотном и находились сигнализационные датчики, которые они не заметили в темноте.

–       Так, значит, все это произошло из-за меня, – прошептала она, сраженная

этой новостью.

Де Кюше направился к стеклянным дверям, ведущим в сад особняка. Доктор безмолвно кивнул Джесси, веля ей следовать за хозяином, и та машинально  подчинилась.

     Многовековые могучие деревья, посаженные по краям мозаичной каменной дорожки, оттеняли ее, скрывая от весеннего солнца. По прошествии нескольких ярдов эта тенистая длинная аллея разбивалась на несколько дорожек, ведущих в самые отдаленные уголки большого и красивого сада. Повсюду на деревьях и дорожках сновали игривые белочки. Невидимые глазу птицы наполняли округу своим звучным пением. В глубине этого земного эдема весело журчал и искрился при дневном свете высокий фонтан с изваяниями мифических божеств в стиле  классицизма. Площадь округлого бассейна окаймляли кустарники разноцветных благородных роз, которые насыщали воздух своим изумительным ароматом.

Хозяин остановился у края фонтана, восхищенно глядя на шумную воду и каменные изваяния.

–       Ты здешняя?

–       Да, сэр, – солгала Джесси.

–       У тебя есть родные?

–       Нет, сэр. Я сирота.

–       Сирота при живой матери?

–       У меня нет матери, сэр.

–       Ах, значит, нет? – насмешливо протянул тот. – Так, значит, и зовут тебя не

Мелони Уорфлинг, и жила ты не в Канзас-Сити?

     Собеседница поняла, что препираться не имеет смысла, де Кюше знал о ней все. Она сердито сжала губы и прищурилась, пытаясь предугадать мысли благодетеля.

–       Возможно, когда-то звали, но сейчас я Джесси-скиллед.

–       Следовательно и мать у тебя есть в Канзас-Сити? А ведь ты сказала, что си-

рота?

–       Я солгала, сэр.

–       И часто ты прибегаешь ко лжи?

–       Когда жизнь заставляет.

–       Выходит это жизнь заставила тебя убежать из дома в двенадцать лет и жить

в трущобах? Захотелось повидать мир и познать вкус свободы?

Джесси молчала.

–       Ну, я жду ответа! – нетерпеливо повысил тот голос, отчего собеседница

вздрогнула.

Не испугавшись его резкого и властного тона, она гордо подняла голову и ответила:

–       Сэр, я пришла сюда, чтобы поблагодарить вас за оказанную мне помощь.

Спасибо за все заботы и простите за причиненные хлопоты. Впредь я обещаю не грабить ваш дом, – это заявление показалось де Кюше смешным, и губы его тронула улыбка. – На этом позвольте откланяться, – она сделала подобие грациозного реверанса, что получилось крайне неуклюже, и торопливо направилась к аллее, ведущей в дом.

     Франсуа кивнул мажордому, и тот, поняв пожелание хозяина, вновь преградил путь посетительнице.

–       Да что это такое?! – возмутилась Джесси – Я тут пленница?

–       Нет, но ты не можешь уйти, – тихо и уверено произнес хозяин.

–       Это почему же?

–       Я намерен вернуть тебя домой.

–       Я не поеду.

–       Тогда придется применить силу.

–       Вы не посмеете.

–       Ты так уверена?

–       Я все равно убегу оттуда.

–       За что же ты так ненавидишь свою мать?

–       Что за допрос вы учиняете мне?

–       Ты не ответила.

–       И не отвечу. Я не обязана отчитываться перед вами.

–       Уличная жизнь превратила тебя в хамку, Мелони.

–       Не произносите этого имени.

–       Но ведь оно твое.

–       Нет, сэр. Я больше не Мелони… Она умерла, умерла, умерла! – Джесси ух-

ватилась за голову, и нервно всхлипывая, расплакалась от нахлынувших болезненных воспоминаний.

Де Кюше изменился в лице, заметив перемены в гостье: ее полные боли   глаза, испуг и отчаянье. Он догадался, что было нечто душераздирающее и унизительное в прошлом юной девушки, отчего она решила схоронить себя еще живой.

–       Не надо так огорчаться, – голос его смягчился. – Если не хочешь возвра-

щаться домой, не возвращайся. Можешь остаться здесь.

Это предложение еще больше испугало Джесси. Она отступила на шаг от де Кюше, недоверчиво и боязливо косясь на него. Но несмотря на свои опасения и страхи, Джесси все же согласилась на предложение благодетеля. Она всегда была бойкой и отважной, а временно нападавшие на нее испуг и смятение объяснялись чрезмерной подозрительностью и недоверием к людям.

С этого дня ее жизнь круто переменилась. Франсуа Люсьен оказался на удивление радушным и внимательным человеком. Он с усердием принялся за перевоспитание своей подопечной. Первое, что он сделал, нанял учителей,  чтобы повысить интеллектуальный уровень познаний Джесси. Ее учили не только грамоте, но и светским манерам, для выхода в высшее общество, к которому относился сам барон де Кюше. Прилежная ученица быстро осваивала азы наук, и ее успехи радовали попечителя.

Рано овдовев и больше не женившись, барон жил один в своем особняке. Появление Джесси заметно скрасило его одиночество. Ее своевольный, упрямый, а порой и дерзкий нрав больше веселил де Кюше, нежели злил. Он отечески отчитывал ее и заботился о ней с непритворной любовью. Отношение Франсуа к подопечной, как к своей дочери, буквально бесило его родню. Не раз на приемах, куда он водил Джесси, родственники барона хмуро косились на нее и злобно шептались. Чтобы покончить со всеми пересудами, де Кюше принял решение, которое изменило жизнь его питомицы.

Вызвав Джесси в свой кабинет, он передал ей распечатанный конверт.

–       Что это? – усевшись в кресло, извлекла она письмо из конверта.

–       Прочти, я уверен, что новость обрадует тебя.

Ознакомившись с содержанием документа, она подняла на благодетеля изумленные и влажные от слез глаза.

–       Разве это возможно?

–       Нет ничего невозможного в этой жизни – и деньги очень часто разрешают

проблемы, – он зашел за спинку кресла и положил руки на хрупкие плечи своей воспитанницы. –  Отныне ты не Джесси-скиллед, а Вероника Аделина де Кюше, моя приемная дочь.

     Причины, побудившие барона пойти на этот шаг, были непостижимы для Джесси, однако она возблагодарила судьбу за эту удачу. Отныне у нее был заботливый и любящий отец, которого она была лишена все эти годы. Вскоре фортуна преподнесла ей еще один дар – любовь.

Племянник Франсуа Люсьена, приехав из Франции погостить к дяде, встретился в его доме с самой красивой девушкой, которую он когда-либо видел  в своей жизни. К тому времени Вероника (отныне я именно буду так именовать Джесси) жила пять лет под покровительством де Кюше. Занятия этикой, да и сама природа превратили ее из уличной воровки в прекрасную женщину с манерами истинной леди. Не знаю, что больше приглянулось молодому сердцееду в Веронике – ее красота, острый ум или же вспышки увеселительной дерзости, но очень скоро она полностью заняла думы Реджинальда Гастона де Бефа. Он часто проводил с ней время, желая вызвать в ней глубокие чувства к себе. Упорство и целенаправленность молодого человека вскоре дали ожидаемый результат. Попавшая в водоворот неизведанных чувств, юная леди начала воспринимать Реджинальда иначе, чем близкого родственника. Отношения между ними стали более теплыми и доверительными, и вскоре дружеские встречи превратились в любовные свидания.

Де Кюше был не против их отношений, и даже поощрял связь любимого племянника с его приемной дочерью. Уверовав, что взаимоотношения их были не просто мимолетным увлечением, а чем-то большим, заботливый отец принялся намекать племяннику о браке, что оказалось весьма по душе поклоннику. Выбрав наилучшее время и место для предложения руки и сердца, Реджинальд с волнением рискнул сказать главные слова в его жизни…

     Взявшись за руки, влюбленные прогуливались по саду особняка де Кюше. Реджинальд был худощавым высоким блондином с голубыми глубокомыслящими глазами и мужественным и обаятельным лицом. Одевался он всегда франтовато и обладал манерами джентльмена. Рядом с ним, сильным и ласковым, Вероника ощущала себя безмятежной и защищенной. Весь мир принимал нежно-розовые тона, когда любимый был с ней.

     Безмолвно прогуливаясь по саду, они добрались до фонтана с каменными скульптурами человеческий рост. Брызги воды с шумом ударялись о водную гладь бассейна, наполняя округу не только свежестью и прохладой, но и странным, приятным соленым запахом. Временами, когда порывистый ветер своим дуновением усиливал этот аромат, казалось, что стоишь на берегу шумного и бесконечного океана

Вероника в своем дневнике детально описывает это архитектурное строение, которое, по-видимому, было излюбленным местом ее пребывания в особняке.

Ведая об этой пристрасти своей возлюбленной, поклонник направился именно сюда. Остановившись у фонтана, влюбленные, взявшись за руки, застыли в нерешительности. Реджинальд с любовью и нежностью разглядывал свою спутницу, а она задумчиво смотрела куда-то вдаль. Де Беф намеревался сделать предложение, но никак не решался. Прихватив золотую прядь длинных волос суженой, он неосознанно начал перекручивать их завитушки на кончиках своих пальцев.

–       Дорогая моя, Вероника, вот уже несколько месяцев мы знакомы с тобой.

Должен признаться, что ты заворожила меня с первого взгляда… да ты и сама знаешь, как горячо и всем сердцем я люблю тебя… – он опустил глаза. – Обычно я не застенчив, но в столь жизненно важный для меня момент решительность покинула меня.

–       Покинула? Навсегда? – улыбаясь перепросила слушательница, она догады-

валась о предстоящих словах любимого.

–       Нет, не покинула. Я все так же хочу жениться на тебе, вот только не знаю,

как это сказать, как должным образом выразить свои намерения…

–       Вот ты и высказал их.

Реджинальд растерялся.

–       Я согласна стать твоей женой, милый.

–       В самом деле? Это же  великолепно! Замечательно! – подхватив Веронику

на руки, он радостно закружился с нею.

–       Прекрати, Реджи. У меня голова кружится… Не дай Бог уронишь меня…

представляешь себе невесту в белом свадебном платье с гипсом?

Весть о предстоящей свадьбе быстро облетела  родственников и друзей. Франсуа де Кюше радовался больше самих молодых. По случаю помолвки дочери он устроил великолепный банкет. Спустя месяц справили и свадьбу. Церемония бракосочетания и пышное празднество были организованы в саду особняка де Кюше. Большинство приглашенных на свадьбу составляли семьи деловых партнеров предпринимателя де Кюше. Праздник был в самом разгаре, когда отец невесты, следуя старинному семейному обычаю, пригласил дочь на вальс.

–       Чудно выглядишь, Вероника.

–       Спасибо, папочка. Ты тоже красавец в смокинге. Полагаю, многие здешние

дамы просто лопают, от зависти глядя на нас. Ты посмотри  на их кислые и комические физиономии, – мимолетно оглядев толпу, понизила она голос.

–       Истинной леди не следует так язвительно судачить о других, – слегка улыб-

нувшись отозвался Франсуа.

–       Но ведь сейчас меня никто не слышит.

–       Я тебя слышу.

–       Папочка, но ведь ты не станешь сердиться на свою дочь в день ее свадьбы?

Барон добродушно рассмеялся.

–       Нет, не стану. Как я могу гневаться на тебя в самый счастливый день твоей

жизни? Когда счастлива ты, счастлив и я.

Лицо его внезапно помрачнело.

–       Что с тобой, отец?

–       Ничего… ничего серьезного. Просто сердце кольнуло. Наверное, я перевол-

новался, но ты не беспокойся. Сейчас все пройдет… Я что-то устал. Ты пока потанцуй с Реджинальдом, а я пойду прилягу.

Он подвел дочь к племяннику и, отойдя на несколько шагов, рухнул на землю. Заметив его падение, гости сбежались туда. Доктор Моне, который также присутствовал среди приглашенных, немедля велел доставить барона в дом. Все симптомы указывали на сердечный приступ. Несколько мужчин понесли де Кюше в его спальню, и Вероника в страшном смятении и испуге кинулась следом.

Осмотрев пациента, Моне решил незамедлительно доставить его в больницу.

–       Нет, Жан Поль, мне уже ничем не помочь. Я чувствую смерть… она здесь

рядом… Не хочу умирать в холодной больничной палате, уж лучше здесь в своем доме… Позови Веронику.

Доктор не стал противиться желанию умирающего. Приемная дочь де Кюше с глубоким волнением и трепетом ожидала вестей у двери спальни. Завидев угрюмое лицо врача, она оцепенела. Прильнула к нему, чтобы отогнать свои опасения и страхи, однако тот, сокрушенно покачав головой, подтвердил ее догадку.  Не желая верить ему, она тотчас же вошла в спальню отца. Увидев бледного и неподвижного барона, в нерешительности застыла в проходе. Ей стало страшно, как никогда в жизни, и это чувство лишило ее смелости. С трудом совладав со своими чувствами, она с опаской приблизилась к кровати.

     Завидев тревогу и панику дочери, Франсуа сделал усилие и изобразил на лице улыбку.

–       Как ты себя чувствуешь, отец?

–       Прости, что испортил тебе празднество, – не ответил де Кюше на вопрос. –

Надо же этому случиться в счастливейший день твоей жизни.

–       Не тревожься  за меня, папочка. Ты поправишься … ты обязательно выздо-

ровеешь, – взяв руку отца, она приложила ее к своей щеке. – Это лишь временное недомогание. Правда, да?

–       Нет, милая моя. На сей раз мне так легко не отделаться. Смерть пришла за

мной…

Его слова потрясли Веронику. Глаза наполнились слезами, и тонкие ручейки потекли по ее щекам.

–       Не надо, дочка, не плачь. Твои слезы огорчают меня. Куда же подевалось то

лучезарное сияние глазок, источающих радость и озорство? Где та улыбка, что освещает самый пасмурный день? – он отер глаза дочери, и взгляд его на мгновение затуманился. – Ты так похожа на нее… на мою Анджелу, – сдавленным голосом прошептал он, вспомнив родную дочь, погибшую в юных летах. Франсуа никогда не говорил о ней, так как воспоминания болезненно терзали его душу, однако Вероника была наслышана об истории гибели сводной сестры. – Она была такой же жизнерадостной, такой же веселой и озорной. Бедная моя крошка… она росла без матери, но я не смог стать для нее хорошим отцом. Замечал ведь, что с ней творится нечто странное, но не потрудился спросить о ее проблемах. Полагал, что все это подростковый возраст и все утрясется… и ошибся. Ища во мне поддержку и не найдя ее, она пристрастилась к наркотикам… и умерла от передозировки… – голос его был хриплым и подавленным как никогда. Казалось, он сызнова пережил тот трагический и жуткий день  – день смерти родной дочери. Умолк, тяжело и болезненно вздохнул и продолжил: – Ей было всего семнадцать… всего-навсего семнадцать… Когда я впервые увидел тебя там, в полицейском участке, ты напомнила мне Анджелу… была такой же беспомощной и ранимой… При мысли об этом у меня сердце сжалось, и я решил не судить тебя, а помочь. Каждый день этих пяти лет, прожитых тобою здесь, в особняке, стал для меня особым и неповторимым. Ты подарила мне счастье, которого я был лишен со смерти Анджелы.

–       Умоляю, папочка, не говори о смерти. У нас еще вся жизнь впереди.

Вспомни, ведь мы планировали объездить вместе весь мир. Ты обещал… Помнишь?

–       Боюсь, что своего слова я не смогу сдержать, но я хочу верить, что ты сде-

лаешь это за нас двоих.

–       Нет, отец… На что мне все красоты мира, когда тебя не будет рядом.

–       Я всегда буду рядом…. буду оберегать тебя… твои глаза, они  станут моим

окном в этот мир… и пока ты живешь, буду жить и я… – он улыбнулся блаженной улыбкой и застыл в леденящем безмолвии.

Вероника дрожащими пальцами сомкнула веки отца и разрыдалась, осознав невосполнимую утрату.

На следующий день тело Франсуа Люсьена де Кюше было предано земле. Подробности похорон скоропостижно скончавшегося барона были широко освещены прессой. Для пытливых репортеров оставался загадкой один животрепещущий вопрос: кто станет наследником богатого барона де Кюше?

Этот вопрос надлежало прояснить нотариусу, обладателю завещания усопшего.

–       Поторопись, Вероника, мы должны явиться к нотариусу к двум часам, а уже

половина второго, – торопил супругу Реджинальд.

–       Я не поеду. Мне все равно, кому отец оставил свое состояние. Уверена, что

он сделал правильный выбор, каким бы он не был.

–       Как ты можешь это говорить? Ты ведь не хочешь остаться ни с чем?

–       Я уже потеряла все, что имела, остальное меня не тревожит… Поезжай

один. Мое присутствие там не обязательно.

–       Дорогая, если ты не поедешь, то и мне там нечего делать, – де Беф присел

на край кровати, на которой в меланхолической подавленности лежала его супруга. – Если не хочешь ехать, что ж, давай останемся дома и проведем тихий денек вдвоем, – он улегся  в одежде и обуви на покрывало.

–       Звучит неплохо.

–       Вот только ты не подумала еще об одном… Дядя Франсуа рассердился бы,

узнав о твоем безразличии к его завещанию.

Ловкий подход к намеченной цели успешно подействовал на жену. Ей припомнились слова отца : "Я всегда буду рядом… твои глаза, они станут моим окном в этот мир". Веронике показалось, что она действительно предаст отца, если не поедет к нотариусу. Решив больше не обсуждать этот вопрос, она надела траурный костюм и поехала с супругом к нотариусу, где их уже поджидали нетерпеливые и ненасытные родственники.

Нотариус распечатала конверт и зачитала завещание. Каково же было удивление собравшихся, когда они узнали, что все состояние и свой дворянский титул барон оставил  своей приемной дочери – Веронике Аделине.

–       …наследница не может продать или передать права другому человеку, а

также отказаться от состояния, – продолжала нотариус. – В случае смерти наследницы все права на владение имуществом переходят к ее потомкам, а за неимением таковых к ее законному супругу, – закончила она.

Вероника была настолько шокирована, что с трудом могла сознавать происходящее вокруг. Сквозь нахлынувшие на нее чувства где-то издалека послышались поздравления нотариуса и радостные восклицания супруга. Она стала единственной наследницей миллиардера де Кюше.

Однако богатство не принесло Веронике счастья. Став деловой женщиной, она превратилась в расчетливую и энергичную особу, которая не знала ни покоя, ни отдыха.

Спустя пять месяцев после смерти де Кюше, поддавшись уговорам супруга, Вероника решила устроить двухнедельный отдых на лыжном курорте в Солт-Лейк-Сити. В последние дни ее самочувствие заметно ухудшилось и она ощутила необходимость в отдыхе. Да и радостную новость, которую она хотела поведать супругу, было лучше огласить в более романтичной обстановке.

Снарядившись для зимнего отдыха, супружеская чета выехала к железнодорожной станции. Вероника избрала этот вид транспорта, так как любила путешествовать в поезде в уютном купе. Реджинальд не стал возражать, разделяя взгляды жены.

Разыскав на станции перрон, от которого отъезжал поезд компании Амтек –"Калифорнийский Зефир", супруги де Беф расположились в своем купе. Внезапный звонок мобильного телефона Реджинальда расстроил их планы.

–       Моя бабушка, проживающая в Колфаксе, при смерти и желает увидеть меня.

–       Какая жалость! Значит, нам не удастся поехать на курорт?

–       Нет, дорогая. Я не хочу, чтобы ты омрачала себя этой новостью. Ты обяза-

тельно должна поехать. Я полечу в Колфакс, и как только освобожусь, присоединюсь к тебе в Солт-Лейк-Сити.

–       Но, милый, это ведь нечестно. Я не могу развлекаться и отдыхать, пока ты

будешь в трауре.

–       Не тревожься за меня, все будет в порядке.

Взяв чемодан с вещами, принадлежащими ему, Реджинальд приготовился покинуть купе.

–       Отдыхай как следует, ни о чем не думай. Я скоро приеду к тебе.

Он подошел к жене, крепко обнял и, поцеловав на прощание, ушел. Провожая его взглядом из окна, Вероника помахала ему рукой и грустно улыбнулась. Досадно было остаться одной, когда все мысли последних дней были связаны с увлекательным и романтическим путешествием с любимым человеком. Когда наконец первое чувство разочарования приутихло и голодный желудок напомнил об ужине, Вероника наконец обрела свою прежнюю оживленность и твердость.

Маршрут поезда "Калифорнийский Зефир" проходил через страну от Чикаго до Имервилла, на пути делая многочисленные остановки в различных городах и штатах, поэтому пассажиры в поезде постоянно менялись. 

В вагоне-ресторане во время ужина Вероника познакомилась с приятным молодым человеком. Он умел поддержать беседу и своими увлекательными историями развеселил новую знакомую. Время пролетело незаметно и когда перевалило за полночь, мадам де Беф изъявила желание удалиться.

–       Как? Вы оставляете меня одного?

–       Уже поздно, мистер Страйтон, и я устала…

–       Надеюсь, вас утомила не моя болтливость?

–       Нет-нет, совсем наоборот. Я благодарна вам за вечер, приятно проведенный

в вашей компании. И все же мне пора.

–       Ну, тогда позвольте хотя бы проводить вас до купе.

–       Спасибо, в этом нет необходимости. Я доберусь одна.

–       Одна? Вы напомнили мне эпизод из романа Агата Кристи, где Пуаро рас-

следует дело об убийстве в поезде. Вы читали этот роман?

–       Сказать по правде, нет, но, признаюсь, ваши слова заинтриговали меня.

–       Скорее устрашили, – поправил собеседник. – Ну что, вы еще противитесь

моему предложению проводить вас до купе?

–       Ну, ладно. Вы сломили мое упорство.

Страйтон радостно заулыбался.

–       Но не думайте, что я испугалась, просто не хочу обижать вас своим отказом,

– добавила мадам де Беф.

Проводив новую знакомую до купе, он напросился войти.

–       Мистер, вы переходите все границы этики.

–       Я не хочу показаться назойливым, мадам, но что, если кто-нибудь пробрался

в ваше купе, пока вы были в ресторане? Это может быть очень опасно.

–       Даже если это правда, я сумею защитить себя, – окинув его строгим взгля-

дом и сухо пожелав "доброй ночи", она закрыла дверь купе.

"Какой навязчивый человек", – с неприязнью подумала она.

Оставшись одна, она загрустила.  Подсела к окну и задумчиво загляделась на ночные пейзажи. Со дня свадьбы Вероника была неразлучна с супругом, и внезапное одиночество лишило ее всякого удовольствия путешествия. Только сейчас она осознала, сколь важным был в ее жизни Реджинальд.

К полудню следующего дня поезд прибыл в город Денвер. Состав пассажиров сменился, и поезд продолжил путь. Во время обеда Вероника не встретила своего вчерашнего надоедливого знакомого и предположила, что тот сошел на последней станции. Это открытие почему-то обрадовало ее. Сколь бы не были приятными внешность и речи Страйтона, Вероника прониклась к нему недоверием с первых минут их знакомства. В этом человеке было нечто отталкивающее и настораживающее, по-видимому, оттого, что он был чрезмерно болтливым, а его веселость показалась слушательнице какой-то неестественной. 

Остаток дня Вероника провела без приключений и очередных знакомств, в утомительных мыслях в своем купе. Удобно устроившись у окна, она безмятежно наблюдала за быстро менявшимся ландшафтом снаружи. Это занятие надоедало, и в то же время приносило покой. На мгновенье она ощутила непреодолимое чувство одиночества, от чего даже мурашки побежали по спине. Однако мысль о ребенке, которого она ждала, немного отвела тревогу. Именно об этом сюрпризе Вероника и собиралась поведать супругу во время их романтической поездки.

–       Ничего, мой малыш, обожди еще немного. Скоро твой папочка узнает о те-

бе. Потерпи три дня… всего лишь три дня, – погладив с любовью животик, который еще не был заметен, пообещала она.

     В грезах и планах на будущее она дождалась вечера и вышла подкрепиться в вагоне-ресторане. Плотно поужинав, вернулась к себе, открыла дверь купе и застыла в проходе.

–       Что вы тут делаете, мистер Страйтон?

–       Жду вас.

–       Нет, но… Как вы пробрались в купе?

–       Простите за вторжение, мадам…

–       Это непростительно! Выйдите отсюда! Сейчас же!

–       Не раньше, чем я закончу начатое.

Неожиданный гость схватил Веронику за запястье, втолкнул в купе и закрыл дверь на замок

–       Что вы себе позволяете?! Вон отсюда! Убирайтесь, не то я закричу…

Мужчина сделал шаг вперед, и Вероника, схватившись за сумочку на плече, выхватила оттуда электрошок. Протянула прибор в сторону неприятеля, намереваясь сразить его шоковым разрядом, но тот оказался проворнее. Вцепившись за ее запястье, он обернул защитное средство жертвы против нее же самой. Сильный разряд тока ударил в Веронику, и она, застыв в шоке, повалилась на пол. Обмякшее тело, невзирая на неимоверные усилия, оставалось неподвижным. Она видела происходящее вокруг, но не могла воспрепятствовать этому. Страйтон, имя которого, безусловно, было вымышленным, открыл окно, и схватив за плечи свою жертву, потащил к нему. Сделал небольшое усилие и вытолкнул неподвижное тело наружу. В темноте он не разглядел, что поезд проезжал над рекой. Это обстоятельство спасло жизнь Вероники. Наткнувшись на железные перила моста, она рухнула в воду. Ее неподвижный организм был неспособен сделать хоть малейшее усилие, и она камнем пошла ко дну. Вскоре в глазах померкло и она потеряла сознание…

Жертва покушения очнулась только спустя несколько часов и обнаружила себя распростертой на илистом побережье реки. Окружавшая местность тонула в черных тонах глубокой ночи. Неизвестная, невидимая и враждебная среда настораживала и пугала Веронику. Обретя вновь подвижность, она поплелась в неведомом направлении. Промокнув до нитки и озябнув от холодного ноябрьского ветра, она застучала зубами. Поднявшись по крутому каменистому склону, добралась до пустынной равнины. Поблизости не было видно огней жилых домов, лишь голая пустыня с редкими кустарниками. Не имея представления о своем местонахождении, она уныло двинулась вперед. Прошагав всю ночь и не обнаружив ни единой постройки, ни одного разумного существа, Вероника примостилась у молодого деревца. Прислонилась к его стволу и устало вздохнула. Окинула взглядом долину и расстроенно испустила стон.

На горизонте, залитом золотыми лучами утреннего светила, медленно плыли пурпурные облака. Эта завораживающая своими удивительными тонами картина могла привести в трепет любого зрителя, однако Веронике этот восход солнца не принес радости. Границы пустыни стали различимы и жестокая явь сокрушила ее надежды. Вокруг не было и намека на жилье. Одна только бескрайняя пустыня…

Устав от ночного путешествия и тревожных дум, Вероника смежила веки, решив немного отдохнув и продолжить путь. Съежившись от озноба, она не заметила, как уснула глубоким сном.

Разбудило Веронику нечто холодное и твердое, прикоснувшееся к ее лицу. Вздрогнув, она сонно посмотрела на стоящего над ней бородатого человека, в овечьем тулупе и охотничьей шапке, надвинутой на глаза. По внешнему виду заблудившаяся определила в нем охотника. В этих краях было привычным повстречаться с людьми, увлеченными охотой на оленя, и Вероника решила, что этот человек принадлежал к ним.

Появление охотника взбодрило мученицу. Она с радостным воодушевлением начала рассказывать незнакомцу о происшедших с ней злоключениях. Тот, молчаливо дослушав ее историю, сделал жест рукой, велев следовать за ним.

–       Позвольте, сэр вы так и  не представились. Должна же я знать имя моего

спасителя.

–       Клайд Адамс, – прохрипел охотник.

–       Мистер Адамс, здесь поблизости есть телефон?

–       Нет. В округе за несколько миль кроме моего домика нет другого жилья.

Люди не желают жить в этих неплодородных местах.

–       Вы поможете мне добраться до населенного пункта? Я щедро отблагодарю

вас… как только ворочусь домой, к сожаленью, с собой у меня нет ни гроша.

–       Для начала вам нужно высушить одежду. В это время года нежелательно

разгуливать мокрой.

Это предложение было по душе Веронике, и она тотчас же согласилась. Путь к хижине охотника был неблизок, и добрались они туда только через полтора часа. Тропинка с равнины поднималась по скалистым горам, раскинувшимся на северо-западе. Чем дальше они уходили от пустынной местности, тем холоднее становилось. Со снежных шапок гор порывистый, сильный ветер сдувал белые хлопья и, коля лицо, морозил все тело. Вскоре для Вероники холод стал нестерпимым, однако на жителе этого безлюдного края стужа не сказывалась.

Пройдя нелегкую дорогу, путники наконец добрались до места назначения. Маленький домик охотника, схожий с медвежьей берлогой, был сооружен на возвышенности, и одной из его стен служила скала. Покрытая белыми буграми снега, она была едва различима.

Хозяин проводил спутницу в дом и пытался оказывать ей всяческое гостеприимство.

Охотнику было лет тридцать, однако из-за заросшей бороды он выглядел стариком. На обветренном красном лице проглядывали глубокие рубцы, оставшиеся после сваток с хищными животными, из-под густых бровей смотрели суровые черные глаза. Неряшливые длинные волосы клоками падали на лицо и плечи. Он был неразговорчивым и грубым, отчасти оттого, что большую часть своей жизни провел без общества в своей хижине. 

Развесив одежду сушиться у печки, Вероника укуталась в одеяло, любезно

предоставленное спасителем. Наполнив миску похлебкой, сваренной накануне, Адамс передал ее нежданной гостье. Насытившись и согревшись, мадам де Беф обрела некоторую активность. Проверила сухость одежды и бросила через плечо:

–       Скоро все высохнет – и мы сможем двинуться в путь.

–       Не сегодня.

–       А когда же? Завтра?

–       Не припомню, чтобы я вообще говорил о каких-то проводах.

–       Как это? Но вы сказали...

–       Ничего я не сказал, милочка. Я просто предложил вам обсушиться.

Это заявление рассердило Веронику.

–       Ах, вот значит как вы заговорили? Что ж, в таком случае мне тут больше не-

чего делать, – собрав все вещи с веревки, решительно промолвила она. – Я пришлю вам чек, в знак благодарности за ваше гостеприимство.

–       Нет, дорогуша, ты расплатишься за все прямо сейчас.

Вырвав из ее рук одежду, охотник отбросил ее в другой конец комнаты. Сдернул одеяло с гостьи и обнажил ее тело. Поняв его намеренья, та ухватившись за первый попавшийся под руку предмет, двинула им по лицу нахала. Алюминиевое ведро изогнулось от удара, однако охотник, обладавший звериными повадками, даже не шевельнулся. Казалось, удар не причинил ему ни малейшей боли. Сопротивление женщины страшно рассердило его и он еще с большей яростью набросился на нее.  Изрядно избив свою жертву, он швырнул ее на кровать…

В дневнике Вероники описание произошедшего отсутствует. Она лишь указывает, что вследствие жестокого изнасилования теряет ребенка…

Дальнейшая ее жизнь, проведенная в хижине охотника, была полна адских страданий. Она стала пленницей изверга, который не знал чувства пощады. Приковав Веронику цепями, он не только лишил ее свободы, но и стал потешаться над ней. Подвергаясь постоянным нападкам психически неуравновешенного человека, пленница упала духом и от мук, выпавших на ее долю, была на грани помешательства. От безумия ее спасала одна только надежда побега, который ей не светил в ближайшие месяцы.

Прикованная тяжелыми цепями к скалистой стене хижины, Вероника была не вправе даже выглянуть наружу. Адамс обращался с ней, как с неодушевленным предметом. Очень часто он забывал кормить свою пленницу, а вспомнив, за скудный паек взымал насильственную телесную оплату.

Во имя спасения Вероника прибегала к сотням уловок: предлагала ему несметные богатства, огромный прекрасный дом, собственное доходное дело и прочие житейские блага, однако ничто не могло сокрушить твердыню изверга-мучителя. Осознав, что таким методом свободы ей не получить, она переменила тактику и от просьб перешла к угрозам. Этот метод подействовал на охотника, однако, в худшую сторону. Он стал еще более суровым и свирепым. Иезуитские припадки психопата тяжко сказывались на узнице.

Она потеряла счет времени и больше не ведала, сколько находилась в плену. Холод, страх и насилие стали ее постоянными спутниками…

Тем не менее мольбы страдалицы не остались неуслышанными и Всевышний протянул ей руку помощи.

Вернувшись с очередной охоты, Клайд принялся к разделке оленя. Узница слышала его пыхтение в пристройке, и сердце ее сжалось, предчувствуя беду.

После каждой удачной охоты Адамс превращался в буйного и свирепого ирода.

Опасения Вероники сбылись. Спустя полчаса, расправившись с тушей, хозяин вошел в хижину. Пленница притворилась спящей, чтобы отвести от себя неоправданный гнев живодера, однако ей не удалось сбить его с толку. Чуткий слух охотника тут же раскусил уловку невольницы. Ее словно окатило холодной волной, когда она заметила приближающегося к ней истязателя.

–       Не прикидывайся спящей.

Влажными, холодными руками он больно сжал личико пленной в своих грубых лапищах. Вероника взглянула на него воспаленными глазами. Неодолимый страх закрался ей в душу. Она не могла без содрогания подумать о том, что вознамерился проделать с ней злодей. Ум заходил за разум при одной только мысли о жестоких методах насильника. Горькие слезы потекли по ее лицу. Она тихо плакала, моля мучителя о пощаде. Но ни ее мольбы, ни слезы насильник не принял во внимание. Ухватив пленницу за волосы, он поставил ее на ноги. Жестоко ухмыльнулся, упиваясь мученьями невольницы. В глазах его вспыхнули желтенькие огоньки, и он что-то прошептал, ополоумевшим взглядом. Согласно распорядку надзиратель заранее брал плату за кормежку. 

–       Я отказываюсь есть, объявляю голодовку.

–       Не начинай по новой. Твои протесты мне осточертели. Или ты забыла, что

произошло с тобой в прошлый раз?

Веронику передернуло при воспоминании о свирепом избиении истязателем двумя неделями раньше, когда она протестовала подобным образом.

Адамс озлобленно оскалился, увидев страх в глазах пленницы. Однако взяв себя в руки, та решила во что бы то ни стало не отступать. Дерзко приподняв голову, она вновь заявила о своем протесте, за что получила сильную оплеуху. Кровь хлынула у нее из носа, но Вероника была настроена решительно – не сдаваться!

–       И не надейся сломить мою волю, – фыркнула она ему надменно.

Охотник что-то сконфуженно прокряхтел, и призадумавшись на долю секунды, внезапно зарычал в близком к безумию неистовстве. Освободив ноги своей жертвы от оков, ухватился за копну ее волос и поволок к кровати. Сколько бы Вероника не сопротивлялась, она не могла высвободиться от хватки насильника. Внезапно острый слух Адамса уловил непонятный звук снаружи. Забыв обо всем, он стянул со стола свой охотничий нож и выскочил из хижины. Этот воистину превосходнейший шанс спасения Вероника не упустила из рук. Подбежала к столу и, выхватив ружье, нацелилась на дверной проем.

Исследовав округу и уверившись, что никакая опасность не грозит ему, Адамс вернулся обратно, – и встретился в хижине со своей смертью. Раньше чем охотник успел опомниться, раздался выстрел, и он грохнулся на пол,  смертельно раненный.

–       Вот и пришла твоя гибель, паскуда! – радостно вскрикнула невольница.

Перевернула тело мучителя, чтобы удостовериться в его смерти, и разочарованно охнула. Охотник пребывал в полусознательном состоянии, но все еще был жив.

–       Живучий же ты, ублюдок. Ну ничего, скоро на собственной шкуре почувст-

вуешь, что такое мучительно умирать каждый день.

Оттащив тело живодера к скалистой стене, она приковала его цепями. Обшарила карманы и, обнаружив ключи от железных оков, отбросила их в отдаленный угол комнаты. Перекинула ружье через плечо, запаслась патронами и выбежала наружу.

На дворе стояла весна. Тающий снег от весенней оттепели образовывал повсюду вязкие грязевые лужи. Босоногой беглянке было трудно продвигаться по  мокрой горной местности. Она то и дело скользила и падала со скалистой поверхности, но мысль о свободе, воодушевлявшая Веронику, призывала ее не останавливаться и не обращать внимания на все трудности.

Путь по извилистой горной тропе был нелегок. За время, проведенное в плену, она забыла дорогу обратно. Но куда бы не привела ее тропа, везде в представлении беглянки было лучше, нежели в сатанинском логове охотника на оленей.

Только по истечении нескольких часов мадам де Беф добралась до той самой пустыни, где обнаружил ее Клайд Адамс. Отсюда до его хижины они добрались за полтора часа, а обратная дорога у нее заняла вдвое больше времени. Как и в прошлый раз, на этой равнинной пустыне не было ни души, но на сей раз это огорчило Веронику меньше.

Течение реки далеко унесло ее от железной дороги и от автомагистрали, проходившей близ нее. Спасением должна была стать проезжая дорога, в поисках которой беглянка двинулась на юг. Она перемещалась вперед, не имея точного ориентира, но надеялась, что предполагаемое направление было выбрано точно.

Уже темнело, когда слух путницы различил отдаленные сигналы автомобилей. Определив траекторию исходящего звука, Вероника, воодушевившись, побежала. Находчивость не подвела ее, и вскоре она добралась до мостовой. Начала голосовать, но неудача вновь постигла ее. Внешний вид голосующей был таков, что никто не решался остановиться.

Потеряв всякую надежду, страдалица побрела вдоль обочины, вознамерившись добраться до дома пешком. Она сознавала, что пройти этот путь самостоятельно невозможно, но, вырвавшись на волю, беглянка предпочла лучше погибнуть в дороге, чем снова оказаться в плену у изверга.

Вероника уже оставила попытку добраться на попутке, когда позади нее завизжали колеса затормозившего фургона. Предложение водителя подвезти обрадовало путницу, и она поблагодарила за предложенную помощь.

Машина следовала в Линкольн в административный центр штата Небраска. Оттуда до города Омаха было рукой подать. Шофер долго расспрашивал попутчицу, но не добился от нее вразумительного ответа.

–       А ружье-то у тебя откуда?

–       Один благодетель подарил, – солгала беглянка.

–       Какой же это благодетель раздаривает такие игрушки?

–       А тебе не кажется, что твои вопросы чересчур уж навязчивы?

Это замечание задело шофера, и он умолк, больше не затевая разговора с незнакомкой. Включил радио, настроил на волну, в эфире которой звучала понравившаяся музыка и устремил взгляд на магистраль.

Печальный мотив напомнил Веронике тяжкие дни шестимесячного заключения, и слезы, рожденные глубокой душевной болью, нахлынули ей на глаза. Внезапно перед глазами явился образ приемного отца.

"Где же ты был, папочка, когда твою дочь истязал живодер? Отчего не защитил меня, как когда-то обещал? Неужто я впала в немилость Господа? А может, горькая расплата была заслужена мной? Но за что? Что я сделала неправильно, где оступилась, чем провинилась пред Тобой?!…"

Она еще долго задавала вопросы Богу и себе. Вконец устав от мысленных

самоистязаний, не заметила, как задремала.

Пробудил ее от сна водитель фургона. Ощутив чье-то прикосновение, Вероника слабо вскрикнула, встрепенулась и долго осматривалась, не понимая, где находится.  Приметив возле себя незнакомца, схватила ружье, намереваясь пальнуть.

–       Тише-тише… Успокойся! Что ты так переполошилась? Я принес тебе по-

есть, – протягивая ей два сандвича с ветчиной, заявил тот.

Фургон стоял у небольшой придорожной забегаловки. Неоновые рекламные щиты этого заведения ярко переливались светом, освещая ночное небо и привлекая внимание проезжих. На территории парковочной стоянки толпились люди и теснились автомобили. Вероника, заглядевшись наружу, не расслышала вопроса шофера.

–       Ну, так ты будешь есть или нет?

–       У меня нет денег, чтобы расплатиться за еду.

–       Расплатишься потом… Эй-эй, убери ружье! Ты неправильно истолковала

мои слова. Я и не собирался брать с тебя плату за еду, просто ляпнул не то… Опусти ружье! Ну хватит дурачиться. Я хотел сделать доброе дело, а нарвался на штыки. Если ты не хочешь есть, дело твое, – положив сандвичи опять в пакет, Бредли Джейсон сел за руль.

     Завел двигатели и вывел фургон из автостоянки. Весело насвистывая мотив полюбившейся песни, завертел баранкой следя за ночной трассой. Мысль о еде терзала сознание голодной попутчицы. Наконец не выдержав спазмов в желудке, она обратилась к водителю.

–       А ты точно не возьмешь с меня плату за еду?

Все еще насвистывая песенку, шофер отрицательно покачал головой.

–       Не передумаешь?

Бредли протянул пакет с сандвичами попутчице. Не сводя глаз с мужчины и не выпуская из руки ружье, Вероника достала съестное и жадно накинулась на пищу. Ощущения, блаженства запечатлелось на лице у проголодавшейся. После шестимесячного питания объедками со стола надзирателя было восхитительно вновь изведать нормальную человеческую еду. Самые обыкновенные бутерброды с ветчиной показались Веронике райской амброзией. Практически не дожевывая, она поспешно проглотила все большими кусками.

–       Не торопись ты так, не то поперхнешься, – с усмешкой предупредил Джей-

сон. – Да-а, видно ты, давно не ела.

–       Два дня, а может и больше, – вытерев рот тыльной стороной грязной ладо-

ни, призналась та. – Спасибо за еду. Значит, есть еще на свете добрые люди.

Бредли рассмеялся.

–       Не думаю, что я добрый. Я самый обычный человек. Помогать другим – это

долг каждого из нас.

     Вероника постаралась изобразить на лице улыбку, хотя после перенесенных страданий ей это далось с трудом.

     Панорама ночного шоссе утомляла. Яркие огни фар встречных машин словно гигантские светлячки, жужжа пролетали рядом. Местность, окаймлявшая проезжую дорогу, была большей частью пустынной. Изредка где-то вдали мелькали огоньки небольших построек и затем вновь равнины становились безлюдными. Самые яркие впечатления среди серой, однообразной дороги оставляли красочные неоновые щиты придорожных закусочных и мотелей.

     Устав следить за дорогой, Вероника забылась во сне. Видения ее были путаными и бессмысленными, однако ощущение тревоги крепко засело в ее сознании. По пробуждении она обнаружила, что солнце уже осветило горизонт и ок-

ружавший ландшафт заметно изменился.

–       К полудню мы будем уже в Линкольне, – сонно проговорил шофер, заметив

пробуждение попутчицы.

     Как и было обещано, они доехали до пункта назначения в заданный срок.

Конечной остановкой Бредли Джейсона был город Линкольн, до Омахи оставалось проехать пятьдесят миль. Остаток пути Вероника проехала в кузове пикапа, принадлежавшего семье Уидворд. Спустя два часа они доехали до Омахи. Чем ближе подъезжала Вероника к родному дому, тем сильнее билось сердце в ее груди. Ее охватило непреодолимое чувство страха и трепет.

Со дня ее исчезновения прошло много месяцев, и было вполне вероятно, что домочадцы считают ее погибшей. Воскрешение из мертвых сулило повлечь бесчисленные вопросы касательно периода жизни вне дома. Однако воспоминания о болезненном прошлом не столь беспокоили мадам де Беф, она страшилась перемен в жизни любимого супруга. Считая ее погибшей, он мог сойтись с другой женщиной, и винить его в этом пропащая была не вправе.

Откинув все сомнения и поборов чувство тревоги, Вероника побежала по безлюдной ночной улице к родному дому. Добежала до живой изгороди, ограждавшей территорию особняка от улицы, и остановилась, засмотревшись на окна здания. Там было темно, казалось, дом пустовал. Приблизившись к железным воротам и набрав на датчике, встроенном в пилон, комбинацию цифр, хозяйка проникла во двор. Завидев человека, два добермана с лаем побежали к чужаку.

–       Купер, Франк, что вы так разлаялись?  Не узнали меня?

Собаки, распознав в чужаке свою хозяйку, радостно завиляли хвостами и запрыгали.

–       Ну, хватит, проказники, потом поиграем… Сейчас не время…

Оттолкнув от себя резвых доберманов, она направилась к черному входу в дом, дверь которого вела на кухню. Постучав несколько раз и не получив ответа, Вероника пришла к решению, что дом действительно пустовал. Потеряв терпение, она разбила камнем дверное стекло и, покрутив ручку изнутри, проникла внутрь. Только она переступила за порог, как встретилась с дулом винтовки, нацеленной на нее.

–       Стой, не то я выстрелю!

–       Адальберто, не стреляй! Это я, Вероника.

Мажордом включил свет и вскрикнул от неожиданности. Перед ним стояло чумазое и грязное человекоподобное существо. Белые джинсы обветшали и почернели, синий свитер превратился в оборванный вязаный комок. Некогда прекрасные золотые кудри беспорядочно свисали на плечи, черты лица невозможно было разглядеть из-за грязи и синяков, под глазами были мешки, сапфировые синие глаза потеряли прежний блеск, и даже голос незнакомки звучал хрипло и необычно.

–       Мадам де Беф умерла. Кто вы такая? – не узнав свою хозяйку в ее нынешнем

состоянии, угрожающе спросил дворецкий.

–       Я не умерла, Берт. Я жива и стою здесь перед тобой.

И тем не менее подозрительный слуга все еще не верил словам незнакомки.

–       Уходите, пока я не позвонил в полицию.

–       Отец всегда говорил, что ты тугодум, но я и не представляла, что настолько.

Убери оружие! Реджи дома? – оттолкнув слугу со своей дороги, она направилась в хозяйские помещения.

     Адальберто как стоял с винтовкой в руках, так и сел на стул. Он был сильнейшим образом ошарашен. Вытаращил глаза, и чтобы не закричать, сам себе зажал рот рукой. Только теперь до него дошло, что эта лохматая взломщица

была Вероника де Беф – наследница миллиардера де Кюше.

     Осознав эту истину, расторопный дворецкий побежал за ней.

–       Мадам де Беф… мадам де Беф… обождите…

Однако предусмотрительный слуга не успел опередить хозяйку. Окрыленная

чувством радости, Вероника влетела в свою спальню и… застыла, увидев творящуюся там растленность. 

     В постели кувыркались и хихикали двое представительниц слабого пола, и развлекал этих блудниц не кто иной, как Реджинальд де Беф. Они были настолько увлечены любовными играми, что не заметили появления постороннего в спальне. Вслед за Вероникой в комнату вбежал запыхавшийся дворецкий.

–       Мосье, мосье! Ваша жена вернулась! – вскрикнул Адальберто, привлекая

внимание распутника.

Эта новость будто сильноразрядный ток ударила Реджинальда. Прикрыв свою наготу халатом, он с опаской приблизился к двери. Долго вглядывался в черты лица незнакомки, пытаясь распознать в ней свою супругу. Глаза его расширились от удивления и он заморгал, не веря, что перед ним действительно стоит Вероника. Почувствовав, что ум его расстилается как бы пеленой, отступил на шаг. 

–       Так вот, значит, как любимый супруг скорбит по пропавшей жене? Какая

трогательная сцена, даже чересчур. Я вот-вот разрыдаюсь, – Веронике в самом деле хотелось расплакаться от удушающего чувства обиды, и она с трудом удержалась от этого порыва.

–       Дорогая… это не то, что ты подумала, – не проговорил, а как бы пропел

развратник. – Я горевал по тебе… Безумно страдал, когда узнал о твоем исчезновении  и возможной гибели…

–       …и быстро нашел себе утешение, – осудила восставшая из мертвых. –

Как же низко ты пал!

–       Я не виноват, дорогая. Они сами прилипли ко мне, честное слово. Не успел

опомниться, как очутился здесь в одной… постели.

–       Не стоит оправдываться, мне и так все ясно, – Вероника  собралась уже уй-

ти, когда де Беф кинулся перед ней на колени, обнимая ее за талию.

–       Прости, меня, милая. Прости, любимая. Я не сознавал своих поступков…

Прости…

–       Встань, Реджинальд. У тебя жалкий вид. Я не вольна осуждать тебя. Пого-

ворим обо всем позже…

 Высвободившись из объятий мужа, Вероника направилась в гостевую комнату. Приняв ванну и поужинав, она легла спать. Долго ворочалась в постели и наконец спустя полчаса задремала, полная мыслей о предстоящем разговоре с избранником сердца. Решение простить его буквально витало у нее на устах и дремля она полусонно пробормотала: "Я прощаю тебя"…

Во сне к ней явился образ незнакомого человека. Он излучал ослепительное свечение и обладал приятным низким баритоном.

–       Проснись, Мелони… проснись… – призывал он ее к пробуждению.

Вероника заныла, не желая прерывать глубокий сон.

–       Проснись же, Мелони… – не то шепча, не то припевая повторял незнакомец.

Внезапно приятное свечение, согревающее душу, истаяло, ему на смену явилось свирепое лицо охотника на оленей, Клайда Адамса, и Вероника, вздрогнув, открыла глаза. На лбу ее появилась россыпь мелкого, холодного пота. Она попыталась восстановить ровное дыхание и взять себя в руки. Нервное перевозбуждение от увиденного кошмара вскоре приутихло, и она вновь смежила веки. Попытка уснуть осталась безуспешной. Откуда-то издалека до слуха донеслось:

–       Идиот!

Прислушавшись, Вероника убедилась, что это не было плодом ее воображения. Некто грубо бранился и стучал чем-то о твердую поверхность. Голоса второго не было слышно, и мадам де Беф верно предположила, что бранящийся говорил по телефону. Снедаемая любопытством, она вышла из своей комнаты и зашагала в сторону говорящего. Добралась до лестницы, спустилась вниз и притаилась за перилами у подножья.

В гостиной комнате метался из стороны в сторону и безустанно ругался чем-то взбешенный Реджинальд.

–       Кретин! Недоумок! Тугодум! Такое простое задание не смог исполнить! Ты

ни на что не годная скотина! А еще похваляешься своими умениями… Ты бездарь! Пустое место! – он помолчал с минуту, выслушивая, по-видимому, извинения провинившегося. – Не стоит оправдываться. Мне все равно что ты думал. Ты должен был выполнить задание. Кажется, за это я хорошо заплатил тебе? Ты разочаровал меня. Провалил в тартарары весь мой план… Какой еще телесный ущерб?! Ты что, сдурел? Я не стану оплачивать твое лечение. Ты уже достаточно подзаработал, – он вновь умолк. – Сам виноват! Я ведь приказал – найти и убить! А что сделал ты? Поделом тебе досталось… Не смей шантажировать меня. Клянусь, попадись ты снова мне на глаза, я искрошу тебя на мелкие куски. Стоит мне только пожелать – и от тебя мокрого места не останется. Ты кем тут себя возомнил – великим охотником?

При этих словах Вероника нервно прижалась к перилам, от услышанного ей стало не по себе. Однако это была еще не вся истина, которую ей предстояло узнать.

–       … Адамс, если ты еще раз посмеешь позвонить мне с угрозами и шантажом,

я убью тебя, так и знай! – высказав это грозное предупреждение, Реджинальд прервал связь и в бешенстве швырнул трубку дистанционного телефона на диван.

Прошел за стойку бара и, налив себе бренди, подступил со стаканом к лунному окну. Задумчиво прищурился, зловеще размышляя о чем-то коварном.

–       Недоумки! Меня окружают одни только идиоты, – беседовал он вполголоса

сам с собой. – Ничего не могут сделать как следует. Один осел облажался в поезде, а другой в пустыне… Что за мир – сплошные придурки и неумехи! Ну ничего, я сам завершу начатое, чего бы мне это ни стоило.

     Услышав это, притаившаяся невольно испустила глубокий и тревожный вздох.

–       Кто тут? – вздрогнул Реджинальд.

Поняв, что скрываться больше не имеет смысла, Вероника вышла из укры-

тия.

–       А-а, дорогая, это ты…

–       Мерзавец! Подлая тварь!

–       Что с тобой, милая? Чем я провинился пред тобой?

–       Лицемер! И ты еще смеешь нагло спрашивать?

–       Не пойму, отчего ты так рассердилась?

–       Теперь-то я все уяснила… Это ты приказал убить меня в поезде. Сам под

ложным предлогом сбежал оттуда, а меня предоставил в руки убийцы. А когда этот слабонервный не смог исполнить твоего поручения, послал прочесывать округу Клайда Адамса…  Ирод! Чудовище! Сатана! Ты желал моей смерти. Но за что? За что это, за что? – слезы обиды, отчаянья и боли набежали ей на глаза. – За что ты так ненавидишь меня? Я ведь тебя люблю, души не чаю. А ты… ты хотел убить меня. За ч-т-о? – в неистовстве кричала она, призывая убийцу к ответу.

–       Я подозревал, что ты не слишком умна, но не думал, что полная дура! Ответ

очень прост. Ты стояла на моем пути к богатству. Вот я и решил поработать метелкой, – признание Реджинальда еще больше ранило сердце ошеломленной всем услышанным жены.

–       Богатство? – как эхо повторила та. – И все ради жалких денег? Но мы ведь

состоим в браке и все мое считается твоим, неужто тебе этого было мало? Или… – неожиданная догадка пронзила сознание Вероники, – …ты не любишь меня… никогда не любил… Все это было лишь искусным фарсом, чтобы заманить меня в омут?

–       Рано же ты догадалась, любимая, – с издевкой подчеркнул он последнее

слово.

     Взгляд ее уловил легкое движение де Бефа и, инстинктивно предчувствуя опасность, она кинулась к двери, ведущей в сад особняка. Еще один шаг, и она была бы уже во дворе, но проворный недруг, ухватившись за ее волосы, воспрепятствовал побегу.

–       Куда же ты так бежишь, дорогая? Неужто решила оставить любящего и за-

ботливого муженька одного? – зажав ей рот рукой, прошипел он как гремучая змея.  

Скрутив руку жены за спину, предатель поволок ее в подвал. Вероника пыталась вырваться из его хватки, однако сильные руки захватчика, словно клещи, впились в ее тело. Он приволок ее к стулу в подвале и привязал к нему скотчем. Кляпом заткнул ей рот и с гордостью посмотрел на проделанную работу.

–       Вот ты и попалась в мой невод, золотая рыбка, и в этот раз тебе не уйти. Что

ты так вытаращила глаза, дорогая? Боишься? Может, жаждешь узнать, каков будет твой вердикт? Да-да, милочка, настал твой последний час, и ничто тебя больше не спасет. Ну-ну, не надо плакать, своими слезами ты меня не разжалобишь. А может, позовешь своего любимого папочку? А? Что-что? Не стоит стараться, я все равно не слышу…. Прекрати свое мычание, ты мешаешь мне думать. Как же мне прикончить тебя? Я бы с удовольствием пристрелил тебя, да вот только крови будет многовато. Ты ведь знаешь, как я брезглив к зрелищу бойни. Я люблю кончать с недругом чисто и без подозрений. Вспомни хотя бы смерть нашего любимого папочки, – глаза Вероники чуть было не выскочили из орбит от ужаса. Де Беф расхохотался, взглянув на нее. – Признайся, даже ты не догадалась о преднамеренном убийстве и моей причастности к нему… Глоток отравленного напитка, и дело в шляпе. Все было так естественно и безупречно. Вдруг ни с того ни сего у папаши толстосума от радости кольнуло сердце и он отдал концы, – Реджинальд разразился громогласным хохотом. – Вот хохма была! Я еле удерживал себя, чтобы не расхохотаться прямо на людях… – Он вздохнул чуть опечаленно и добавил: – К сожалению, такая смерть тебе была не к лицу. Сердечный приступ под стать только старикам. Тебе пришлось подобрать более… экстравагантную, классическую и даже сенсационно-скандальную смерть. Я все спланировал, просчитал до мелочей, даже мертвую бабушку воскресил, чтобы обеспечить себе алиби. Это должно было быть убийством века! Несущийся стремглав к умирающей бабушке супруг, и распутная жена, убитая любовником в поезде. Я уже было представил себе заголовки газет: "Убийство деловой леди в скоростном поезде" или же "Безнравственная жена поплатилась жизнью за измену". И надо же этому полоумному артисту спутать все мои карты! Судьба-насмешница, сохранив тебе жизнь, подтрунила надо мной, но в этот раз она не сможет мне помешать довершить начатое, – помолчав с минуту, злоумышленник щелкнул пальцами, приняв решение. – Вот именно! Как же я раньше не догадался?

     Подошел к стенному шкафу, порылся в нем и достал из-за груды инструментов маленький ларец. Сдунув пыль с ларца, положил его на стол. Откинул крышку и  вынул оттуда шприц и порошковидный раствор.

–       Восхитительная вещь! Одной ее дозы хватило, чтобы прикончить Анджелу.

Привязанная к стулу дернулась, и эта ее реакция не ускользнула от глаз де

Бефа.

–       Как вижу, дядюшка Франсуа поведал тебе о своей обожаемой дочурке. Бед-

ная, бедная кузина, она была такой молодой и красивой, – кривясь, глумливо изобразил тот наигранное, трагическое выражение. – Бедняжка не вынесла, одиночества и пристрастилась к смертельному зелью. А может, оно само пришло к ней, и она ни к чему не пристрастилась? – он ехидно засмеялся, увидев слезы на глазах своей супруги. – Не сострадай своей сестренке, сейчас и тебя постигнет такая же участь.

     Он смешал порошок с жидким раствором, наполнил шприц и довольно глянул на орудие убийства.

–       Знаешь, в этом есть даже нечто поэтическое – две сестры и одна игла… нет-

нет, лучше сказать – две смерти одним зельем. Полагаю, это лучше звучит.

Обнажив предплечье жены, де Беф натянул жгут и вспрыснул раствор в вену

жертвы. Наркотическое средство жаром ударило в голову Вероники. Затем горячка прошла и тело обмякло, не ощущая окружающего мира. Видимость в глазах расплылась, словно гибкая пленка, свет стал меркнуть, и последнее, что она увидела, была искривленная, насмешливая гримаса убийцы. 

     Реджинальд переодел жену в тряпье, в котором она прибежала домой после длительного заключения, и отвез ее на окраину города. Выбросил бездыханное тело Вероники в один из мусорных баков и вернулся домой, уверенный, что разрешил все проблемы. Отныне его законная жена была мертва, и он по праву считался единственным наследником всего имущества миллиардерши.

     И тем не менее злой рок повторно сыграл над ним шутку. Вероника не умерла, как предполагал убийца, а пребывала в терминальном состоянии – агонии.

Когда она очнулась, то обнаружила себя в помещении с белыми стенами, схожими с больничной палатой. Вокруг койки суетились люди в зеленых хирургических халатах, в масках и очках. Они что-то обсуждали между собой,  но их голос до слуха пациентки доносился издалека. Мысли в голове были настолько туманными, что она не могла осмыслить происходящего вокруг. Заметив ее пробуждение и удушье, охватившее больную, один из медиков приложил к ее лицу кислородную маску. Вслед за ним зашевелился и остальной персонал. Одни что-то фиксировали в своих папках, другие пытались перенастроить приборы жизнеобеспечения. Но беспокойство врачей нисколько не тревожило Веронику. Она не ощущала боли, не сознавала творящегося вокруг, и даже мир, окружавший ее, стал каким-то неосязаемым и чужим. Вскоре медицинские препараты, вводимые в ее организм, подействовали, и она впала в забытье.

Спустя некоторое время услышав подле себя грубый мужской голос, она

пробудилась ото сна. Слова незнакомца не были обращены к ней, однако

смысл его речи заинтересовал пациентку.

–       …олухи! Ни на что не годны. Я велел вам заманить бомжа и привезти его

сюда, а вы что сделали? Приволокли бездыханную наркоманку. Да что с вами

ребята? Неужели вы во всей окрестности не смогли найти мне здорового бродягу?

–       Профессор Бесмут, откуда нам его сыскать? Здоровые люди редко встреча-

ются среди богачей, что уж говорить о нищих и обездоленных? 

–       Нехорошо ищете или просто непригодны к этому проекту. Мы столько до-

рогостоящих средств потеряли из-за вашей неосмотрительности. Ведь вы сказали, что провели изначальное обследование и результаты оказались положительными?

–       Сэр, мы не предполагали, что она наркоманка. Просто подумали, что поте-

ряла сознание от голода…

–       Как я вижу, чем больше вы думаете, тем меньше сознаете всю сложность

нашего положения. Каждая ваша неудачная поимка приносит нам все большие хлопоты. Теперь у нас зародился еще один монстр злополучного эксперимента, – профессор Бесмут выдержал паузу и заговорил менее суровым голосом. – Ладно, я что-то уж слишком разгорячился… Надеюсь, в следующий раз вы будете более разборчивы в людях. Вынесите ее из палаты и поместите с остальными… Да, и приступайте немедленно к поискам!

     Пособники, которых отчитывал ученый, послушно принялись выполнять его поручение. Отключив все приборы и высвободив пациентку от проводов и трубочек, ведущих к аппаратуре, они переложили ее на каталку и повезли в неизвестном направлении. Въехали в просторный лифт и выбрались вскоре в освещенный коридор другого этажа. Проехали до конца длинного коридора и, свернув вправо, остановились у большой белой двери. Открыли проход и, стащив Веронику с каталки, втолкнули в помещение.

Ослабленные ноги пациентки не удержали тяжесть туловища и она беспомощно повалилась на пол. Из темного угла комнаты послышалось рычание, и Вероника, насторожившись, сосредоточила свое внимание на присутствующих в помещении. 

Глаза новоприбывшей привыкли к тамошнему освещению, и она рассмотрела четверых волосатых и уродливых существ. По телосложению они походили на людей, однако в их движениях и голосе проявлялись звериные повадки.

Приметив новичка, самый смелый среди них, подпрыгивая на четвереньках, подобрался к изучаемому объекту. Увидев приближение человекоподобного создания, Вероника поползла назад. Уперлась спиной о стену и застыла, затаив дыхание. Существо подобралось ближе, затем вплотную, и в целях изучения начало обнюхивать незнакомку. На близком расстоянии от Вероники черты лица чудища стали различимы. Уродливо сплющенный нос, выдающиеся вперед клыкастые зубы и налитые кровью глаза.

"Монстр! – промелькнуло у Вероники в мыслях. – Теперь у нас зародился еще один монстр злополучного эксперимента", – вспомнила она слова профессора Бесмута.

Вспомнив слухи о якобы проводимых на военных базах невиданных генетических экспериментах, Вероника пришла в ужас.

     "Неужели они провели надо мной какой-то опыт? А может, я уже превратилась в такого же монстра?" – придя к такой мысли, она дотронулась до лица.

Прикоснулась пальцами к губам, носу, щеке, глазам и волосам и облегченно вздохнула, убедившись, что пребывает вроде бы в прежнем облике.

–       Слава тебе, Господи! Я не чудище… не монстр…– еле слышно прошептала

она.

Существо подле Вероники, обнюхав ее с ног до головы, отчего-то рассвире-

пело.  На его рев сбежались и остальные творения неудачных опытов. Его враждебный порыв вспугнул новопришедшую. Сделав усилие, она приподнялась на ногах и, упершись о стену, поплелась к двери. Вероника с трудом стояла на ногах, она была не в состоянии скоординировать свои движения, и это обстоятельство беспокоило ее. Добравшись до входной двери, она изо всех сил заколотила по ней, зовя на помощь. Однако никто не откликнулся на ее призывы. А тем временем четверка чудовищ, окружив отличавшуюся от них подопытную, шумно загорланили.

     Устав от собственных истерических воплей и поняв, что этим она не сможет одолеть человекоподобных существ, Вероника с отчаянным мужеством повернулась к ним лицом и устрашающе заревела. Ее громогласный, свирепый крик и решительная поза атакующей присмирили буянов, и они, недовольно визжа, разошлись по углам.

     Грозные и мохнатые твари оказались не столь смелыми, какими казались на первый взгляд. В сущности они не были столь храбрыми и отважными, и уяснив агрессивность противницы, больше не приставали к ней. Избавившись от недружелюбных чудовищ, Вероника осмотрела помещение. Везде были разбросаны остатки пищи и лоскутки одежды, обнаружение которых крайне огорчило и ошеломило подопытную. Ткань белого халата на ней и покрой обнаруженного лоскутка материи были идентичны. Это значило, что на чудовищах некогда был такой же халат пациента.

     "Так, значит, рано или поздно я все равно превращусь в такого же монстра",  – сокрушенно подумала Вероника.

–       А где же твоя сила воли? – внезапно услышала она голос позади себя.

Резко обернулась, но никого не обнаружила.

–       Кто тут?

–       Вряд ли ты увидишь меня, – ответил тот же голос.

–       Кто вы такой? Не прячьтесь! Покажитесь!

Вероника огляделась по сторонам, однако в помещении кроме нее и четырех мохнатых существ никого больше не было. Решив, что это одно из чудовищ заговорило с ней человеческим голосом, с опаской пригляделась к ним.

–       Я не монстр.

–       Тогда кто? – крикнула она в безумии. – Ты дух? Призрак? Пришелец? Кто

ты, черт бы тебя побрал?!

–       Твоя сила жизни.

Услышав эти слова, Вероника упала на колени, обхватила голову руками и прошептала:

–       Я сошла с ума! Я стала безумной! – с этими словами она забилась лбом о

пол. – И все из-за него… из-за Реджинальда… Я убью тебя, де Беф! Отомщу за себя и за отца с сестрой! Клянусь святыми угодниками, я сдержу свое слово! Я унижу, обездолю, изничтожу тебя… Клянусь!!!

Со дня заточения Вероники в эту комнату прошел месяц, а она все еще томилась в заключении.

В казематном помещении не было окон, вентиляционная система доставляла кислород и выветривала зловонный запах. Входная дверь за прошедший месяц ни разу не открылась. Пища и вода поступали в помещение по специальным трубам, выступающим из стен, и натекали в огромные чаны, из которых пита-

лись все заключенные.

Пособники профессора Бесмута больше не появлялись там, и это обстоятельство огорчало Веронику. Она была лишена общения и чувствовала, как постепенно сходит с ума. Человекоподобные создания от страха держались от нее на расстоянии.  Временами Вероника слышала, как они необычно рычали друг на друга, таким образом переговариваясь между собой. Порой она утопала в нахлынувших печальных думах. У пленницы зарождалось искреннее желание превратиться в такое же животное, чтобы отречься от всего, что связывало ее с жестоким миром предательства и лжи.

     Она пыталась не потерять счет времени и старалась определить количество дней, проведенных в заключении. Единственным ее утешением здесь стала мысль о мести! Все свое время она проводила, обдумывая наилучший вариант мучений для ее любимого супруга, превратившегося в лютого врага. Вероника жаждала увидеть его униженным, немощным, пресмыкающимся перед ней, с мольбой о пощаде, которой никогда не будет. Воображая все эти сцены возмездия, узница получала удовольствие от предстоящей кары. И только одна пугающая мысль временами оттесняла эти упоительные планы  мести – мысль, что она никогда не выберется из заключения.

     Еще через месяц в камеру поступила очередная жертва неудачного эксперимента.

Забившись в угол и грезя в полудреме, Вероника не заметила открытия дверного прохода. Что-то промелькнуло перед ее глазами и чудовища расшевелились. Крик незнакомца окончательно разбудил заключенную.

–       Вон отсюда! – прикрикнула Вероника, отгоняя от новоприбывшего волоса-

тых тварей.

Твари подпрыгивая, рыча и укая, недовольно разбежались, и она смогла приблизиться к незнакомцу. Присев возле него на корточки, пытливо оглядела его. Завидев человека, тот воспрянул духом. Темноволосый и низкорослый азиат лет шестнадцати выглядел пугливым и жутко бледным.

–       Кто вы? Где я? Что тут происходит?

–       Слишком много вопросов на одном дыхании, молодой человек, вам так не

кажется? – она протянула ему руку и помогла подняться на ноги.

Тот пошатнулся и неуверенно оперся на плечо незнакомки.

–       Меня зовут Вероника Аделина де Кюше.

–       Де Кюше? –  очень удивился тот. – Вы случайне ни та самая наследница

миллиардера? Или я обознался?

–       Как вижу, вы человек, посвященный в светскую хронику.

–       Так, значит, я прав?

–       К сожалению, да.

–       Но что вы тут делаете? Как попали сюда? Вы ведь богатая, деловая женщина

и ваше место уж точно не здесь.

–       Деньги не всегда приносят счастье и очень часто лишают нас свободы.

Отдалившись от двери, Вероника опустила нового заключенного возле одной из стен.

–       Я вас не понимаю, – в недоумении взглянул он на нее.

–       Поймете, когда я расскажу вам все. А сейчас скажите-ка мне, как вас зовут,

и расскажите как вы попали сюда?

Джун Ли, как звали новоприбывшего, был бездомным нищим и жил в подвалах заброшенных и пустующих домов. Зарабатывал он себе на жизнь попрошайничеством, а порой и своими жонглерскими способностями. Не имея постоянного пристанища, он колесил по городу, никогда не ночуя дважды на одном и том месте. Он не знал своих родителей, и сколько себя помнил, всегда жил на улице. Из-за кочевого образа жизни у него не было друзей, и Джун жил в полном одиночестве.

     Выслушав историю жизни паренька, Вероника вспомнила свои подростковые годы. В отличие от нее, Джун Ли никогда не вступал в воровские шайки и держался подальше от наркотиков. Он был чрезмерно опасливой и осмотрительной натурой и недоумевал, как мог попасться в ловушку, подстроенную помощниками профессора Бесмута. Став зрителями одного из представлений Джуна, они пообещали ему хороший заработок за показ этого же номера, только в другом месте. Навыдумав историю про больного и немощного старика, прикованного к больничной постели, с последним желанием увидеть какое-нибудь представление, они завлекли его в свою машину. По дороге его расспросили о жалобах на здоровье и удовлетворились, не услышав жалоб на какие-либо недомогания. Тогда он воспринял эти вопросы как безобидные и даже полушутливые и уж никак не мог предположить, что за этим стояла коварная западня.

–       …они привезли меня сюда. Мы вошли в лифт и я почувствовал, как что-то

кольнуло меня в шею, – продолжал Джун. – А когда очнулся, нашел себя привязанным к койке, в комнате с белыми стенами и многочисленной аппаратурой.  Люди, завлекшие меня туда, также присутствовали в комнате, а рядом с ними был, по-видимому, тот самый умирающий человек, любитель фокусов и жонглерства. Его глаза источали хладнокровие и невозмутимость… На все мои вопросы он не удосужился ответить, и только тогда я догадался, что попал в западню. Спустя несколько дней профессор Бесмут, как величали его пособники, закончил свои опыты надо мной. Ознакомившись с результатами проделанных работ, он пришел к заключению, что я "бракованный" и больше не представляю для них интереса. Получив от медика приказ, его помощники приволокли меня сюда.

–       Да-а, не повезло тебе, Джун. Но ты угодил сюда, поверив уловкам, а я даже

не помню своего появления здесь.

     Вероника поведала юному пленному о предательстве мужа, приведшего ее в это жуткое место. Слушатель был крайне взбудоражен жизненной историей его соседки по камере. Он то и дело всплескивал руками и повторял одно и то же слово – "невероятно".

–       Как видишь, наши истории отличаются друг от друга, но мы оба стали узни-

ками этой камеры.

–       И давно ты здесь?

Вероника поднялась с места и приблизилась к противоположной стене, поверхность которой была забрызгана серо-коричневой грязью.

–       Еду здесь дают только раз в день – и таким образом я смогла определить

сколько дней прошло со дня моего заточения. С помощью вязкого пищевого продукта я вырисовываю в день по одному столбцу, – она пересчитала показания на стене и подвела итог. – Шестьдесят три дня.

     Эта новость сокрушила надежды юноши.

–       Значит, мы так никогда и не сможем выбраться отсюда и умрем в этой зло-

вонной камере?

–       Если только не придумаем, как убежать отсюда, – подбодрила его подруга

по несчастью.

–       Но как? У тебя есть продуманный план?

–       Признаюсь, пока нет, но он обязательно будет.

Томительно проползла неделя. Узники все еще обдумывали план побега. Они перепробовали сотни версий, и одна лишь была реальной – выскочить через дверной проем, когда служащие в очередной раз приведут сюда неудачного подопытного.

По истечении еще недели у Джуна Ли появились нестерпимые головные

боли. Он буквально лез на стенку от непереносимых мук, однако ничто не могло облегчить его страданий. Головные боли показались юноше необычными, и он приписал их возникновение как побочное явление после опытов профессора-злодея. Джун не мог спать, практически перестал есть и лишь лихорадочно стонал, изводимый болью. Мысль о побеге больше не занимала его. Наиважнейшей целью для него было обрести покой.

Подруга по несчастью пыталась всячески помочь страдальцу, однако ничто не могло положить конец его мукам. Глядя на терзания юноши, Вероника задумывалась о последствиях эксперимента, проведенного над ней. Она старалась выявить в себе какие-нибудь изменения и, не обнаружив их, еще больше страшилась. Она не знала, какой ответной реакции организма следовало ожидать, а в том, что она рано или поздно обязательно проявится, у нее не было сомнений.

Спустя еще два дня состояние Джуна ухудшилось.

–       Я больше не могу… не могу стерпеть эту дикую боль… Помоги мне Веро-

ника… Спаси меня…. – он лежал на полу, ворочаясь от мигрени.

Приступы боли разрушили его психическую уравновешенность, и он превратился в безумного.

–       Я стараюсь, Джун, стараюсь, но мои методы больше не действуют.

Присев подле него на колени и придерживая голову страдальца, Вероника надавливала на его виски и затылок, пытаясь таким образом притупить боль. Еще неделю назад этот способ массажа благотворно воздействовал на больного, однако с обострениями приступов и он стал безуспешным.

–       Оставь, Вероника, не утруждай себя понапрасну. Массаж мне уже не помо-

жет. Расскажи мне лучше об океане, – разговоры о воле всегда успокаивали юношу.

–       Когда мы убежим отсюда, – начала рассказчица, – мы поедем в Чарлстон…

–       Тот что в Виргинии?

–       Нет-нет в Южной Каролине… В Чарлстоне продаются лучшие яхты. Купим

одну из них и выйдем в плаванье по Атлантическому океану.

–       А нам хватит денег, чтобы купить яхту?

–       Конечно! Мы поплывем по океану, и вольный ветер Атлантики приветливо

заключит нас в свои объятия, отчего в груди бешено застучит сердце, готовое вот-вот вырваться и закричать от неимоверного чувства счастья.

–       А дальше?

–       Потом мы поплывем в Вест Индию…

–       … на  Карибское море в поисках затерянных сокровищ буканьеров?

–       Верно! Мы оснастимся специальным снаряжением и пройдемся по морско-

му дну, собирая сундуки с золотом и драгоценными камнями.

–       А их там много?

–       Достаточно, чтобы прожить безбедно до конца жизни.

–       И мы сможем купить себе дом?

–       Не дом, а огромную усадьбу, самую большую, какую ты только можешь се-

бе вообразить. Чтобы обойти все комнаты этого дома, тебе понадобится по меньшей мере неделя.

–       Такой большой дом?! И я смогу спать в любой из этих комнат?

Вероника рассмеялась и добродушно потрепала его волосы.

–       Глупыш. При желании ты сможешь каждый день менять свою спальню и

только через год уснешь в первой из своих комнат.

–       О-го-го! Такого домища я себе даже представить не могу.

–       Не стоит гадать, скоро ты сам все увидишь воочию… А когда ты чуть

подрастешь, мы сосватаем тебе самую красивую девушку на свете. Сыграем свадьбу, да такую, что короли Европы позавидуют.

–       И что будет потом? – грезы отвлекли внимание юноши от мучительных бо-

лей.

–       …потом у тебя появятся на свет чудные детки и ты будешь каждый день ра-

доваться их успехам и достижениям.

–       А где же тогда будешь ты?

–       Я буду рядом, Джун. Я всегда буду рядом, – сказала собеседница то, что и

хотел услышать юноша.

–       Но когда я стану семейным, я не могу путешествовать и больше никогда не

поеду в круиз.

–       Одно другому не мешает. Пока твои детки будут подрастать, ты успеешь

объездить весь мир. Побываешь в далеких странах и увидишь все чудеса Земли. Ну, а когда ты соскучишься по родным – вернешься обратно и станешь рассказывать домашним о своих приключениях. И потом, ощутив новое желание путешествовать, пустишься в очередное странствие… Ты доживешь до глубокой старости и поведаешь внукам о красотах далеких краев… Ну что, ты доволен жизнью, описанной мной?

Мечтатель неподвижно лежал с открытыми глазами, уставившись в потолок.

Вероника провела рукой перед его глазами, и веки юноши не дрогнули. Он был безмятежен с чувством удовлетворенности, застывшим на лице. Он был мертв. Осознав эту горькую и жуткую истину, Вероника дрожащими пальцами смежила веки Ли.

–       Д-ж-у-н! Зачем ты оставил меня одну….– прошептала она, заливаясь слеза-

ми и обнимая бездыханное тело юноши.

Ком, подкатившись к горлу, душил ее, и слова застыли на губах. Чувство глубочайшего презрения вспыхнуло в сердце Вероники. Она возненавидела всех людей и прокляла в душе безжалостный, жестокий и порочный мир.

После пережитого потрясения что-то сломалось в узнице. Она озлобилась на всех и вся. Прекрасные глаза, некогда источавшие нежность и любовь, стали суровыми, а сердце, в котором прежде теплились милосердие и жалость, окаменело. Она превратилась в монстра, но не видоизменившись, а нарушив свой внутренний мир. 

Почувствовав в себе перемены, она начала размышлять более четко и ясно.

Когда раздумала о свободе, внимание ее привлек трубопровод, по которому ежедневно стекала жижа, именуемая пищей.

     "Прегражу проход из трубы и сюда придет обслуживающий персонал, – обдумывала заключенная. – А если нет? Что, если даже заметив неполадку, они все равно не придут сюда, тогда я буду лишена съестного? – сомневалась она в первоначальном решении. – Хуже тебе от этого не будет", – поддержал ее внутренний голос, тот самый, которого некогда испугалась Вероника.

Теперь она воспринимала его не столь враждебно и пугливо. Ей нужен был советник, помощник, друг  –  и она нашла его в самой себе.

Собрав лоскутки ткани, опилки и прочее барахло с пола помещения, она завернула их в халат Джуна и заткнула всем этим трубопровод. Когда настало время  обеда, путь потоку бурой жидкости преградила затычка. Идея прекрасно сработала, и, заметив неполадки, двое мужчин в темных комбинезонах прибыли в помещение заключенных.

Вероника сидела у стены близ входа. Напустив волосы на лицо и подтянув колени к груди, оперлась на них подбородком. Застыла в таком положении, притворившись спящей. Не заметив агрессии обитателей камеры, охранники пробрались внутрь.

–       Что это такое? – увидав затычку в трубе, удивился один из мужчин.

–       Ты лучше погляди-ка сюда, – показав на труп азиата, заговорил второй.

Забыв о безопасности, обслуживающий персонал не запер входной проем, и прежде чем они успели сообразить об уготованном подвохе, Вероника выбралась наружу и закрыла дверь. Побежала по коридору, не зная точного направления.

"Лифт, когда меня везли сюда, санитары сели в лифт", – пришла к ней спасительная мысль. 

Она вызвала кабинку и, нажав кнопку нижнего этажа, вышла в просторное фойе. Пол этого помещения был облицован красным мрамором, и на стенах повсюду висели картины, здесь же Вероника заметила и камеры внутреннего слежения. Бесшумно пройдя вперед, она обнаружила охранника, приставленного наблюдать за мониторами. Увлекшись чтением журнала, он не заметил появления посторонней. Для того, чтобы выбраться наружу, необходимо было пройти этот надзорный пост. От дверей ее отделяло всего несколько шагов, но поспешность могла сорвать побег.

"Очевидно, дверь заперта на ключ", – промелькнуло у нее в мыслях, и она пришла к решению, что без участия охранника не справится. – Вот только согласится ли он помочь? Скорее всего нет…"

Подобравшись еще ближе к охраннику, она осторожно прикоснулась к рукоятке его служебного оружия. Сделав легкое и неощутимое движение, стала потихоньку вынимать пистолет из кобуры. Рация, лежащая на операторском столе, зажужжала, и мужчина поднялся с кресла, чтобы ответить. Его рывок совпал с тем моментом, когда оружие наполовину уже было выужено Вероникой из кобуры. Движение охранника лишило его надежного помощника, и подарило беглянке спасительный шанс.

–       Стой смирно, не то прострелю тебе башку! – предупредила Вероника, взяв

на мушку мужчину в форме. 

Не сомневаясь, что угрожающая настроена решительно, тот медленно поднял руки вверх.

–       Живо отворяй дверь!

Рация снова зажужжала, и послышался мужской голос:

–       Винсент, у нас ЧП. Подопытная сбежала из камеры. Она не появлялась

внизу?

Вероника отрицательно покачала головой, приказывая тем самым охраннику

помалкивать.

–       Нет, Грейс, здесь все тихо. Наверняка она поднялась на верхние этажи, – по-

слушно солгал тот.

     Охранник отложил рацию и, взяв со стеллажа нужный ключ, направился к входной двери. Отворил ее и по велению беглянки лег на пол у отдаленной стены. Вероника выбежала наружу и очутилась на улице. Все эти месяцы ей казалось, что ее держат в заточении на одной из военных баз, но теперь она поняла, что ошибалась. Однако это был не единственный просчет. По предположению Вероники пищу им давали днем, а оказалось, что ночью, поэтому, вырвавшись на волю, она оказалась на улице в полуночный час. 

На улицах было темно и безлюдно, но невзирая на это беглянка кинулась

сломя голову прочь от учреждения, в котором пробыла в заточении более двух месяцев.

Мчась по незнакомым улицам, она желала одного оказаться подальше от кошмарной местности. Убежав на довольно-таки большое расстояние, она притаилась в одном из закоулков. Ее босые ноги были изранены и кровоточили из-за разбитого стекла, усеявшего тротуар. Запыхавшись от бега и ощущая боль в ногах, она прислонилась к стене невысокого, кирпичного дома. Перед глазами помутилось от прилива крови, а дыхание прерывисто и неестественно, со свистом, вырывалось из груди. Где-то рядом послышались шаги, – и Вероника тут же скрылась в тенистой части переулка.

Прохожий что-то бормотал и напевал, затем участил темп ходьбы и отчего-то начал подпрыгивать. Он сократил расстояние, и Вероника заметила низкорослого шатена с длинными волосами.

–       Хорош скакунок-прыгунок, – заметив приличную одежду прохожего, бурк-

нула она..

Подняла оружие, отобранное у охранника, и выскочила из-за угла. Неожиданное появление человека вспугнуло шатена, и он буквально затрясся. 

–       Быстро снимай с себя одежду и гони кошелек, – наставив на него пистолет,

велела грабительница.

–       Нет-нет, неправильно говоришь. Надо сказать – жизнь или кошелек! – придя

в себя, отважно и поучающе заговорил прохожий.

–       Не тебе учить меня уму-разуму, сопляк. Снимай одежду, говорю, не то раз-

мозжу твои мозги.

–       Ну, если ты так категорично настроена, какую одежду мне снять сперва?

Шорты? А тебя не шокирует?

–       Значит, шутить любишь, – поняв его пошлый намек, протянула Вероника. –

Дай-ка прикинуть, будет ли тебе так же весело, когда я прострелю твои бильярдные шарики?

–       Понял-понял, только без пальбы… – удрученно отозвался шатен.

Молча сняв с себя шорты, футболку с жилетом и кросовки, он кинул их грабительнице.

–       А кошелек?

–       Деньги в кармане жилета, – оставшись в одном только нижнем белье, заявил

невезучий прохожий.

–       Всего сто восемьдесят долларов? Да у нищего из Манхеттена в кармане

больше денег.

–       Я студент.

–       Вот, возьми десятку, да проваливай домой, и не шатайся больше по ночам.

Шатен, выхватив купюру из рук грабительницы, побежал по улице как угорелый. Облачившись в награбленное и спрятав пистолет за поясом, Вероника  уверенно зашагала вдоль мостовой. Добралась до закусочной, круглосуточно обслуживающей клиентов, и заказала себе еду. Вкусно поев, она вновь почувствовала себя человеком.

Расспросив служащих закусочной, Вероника выяснила, что находится в маленьком городке Фримонт, располагавшемся в часе езды от Омахи. Сюда ее привезли либо ассистенты профессора Бесмута, либо супруг, желающий ее смерти.

Вернуться домой обратно в Омаху значило бы опять встретиться лицом к лицу с предателем и убийцей. Пойти в полицию и заявить о покушении мужа было бы также бессмысленной тратой времени и сил. У нее не было никаких доказательств, подтверждающих причастность Реджинальда де Бефа к смерти Франсуа де Кюше и его дочери Анджелы. О покушении супруга на нее тоже невозможно было сообщить. Клайд Адамс, будь он даже арестован, стал бы все отрицать. Страйтона, убийцу из поезда, вряд ли полиция сыскала бы, а мажордом Адальберто мог бы поклясться под присягой, что видел, как де Беф радовался воскрешению жены.

Все заявления Вероники полиция не приняла бы всерьез, и скорее всего ее упекли бы в клинику для душевнобольных. У Реджинальда были связи и деньги, а с этими двумя ведущими основами человеческой жизни он мог делать все, что ему заблагорассудится. Но сейчас он даже не предполагал, что жена его все еще была жива.

Решив повременить до поры до времени с планами мести, Вероника приза-

думалась о будущих шагах.

"Свобода!" – услышала она вновь свой внутренний голос, который и решил ее дальнейшую судьбу.

Первостепенным для Вероники являлось изменение внешности. Она коротко остригла волосы, купила кепку и затемненные очки, – и своим новым обликом стала больше походить на сорванца-подростка, нежели на леди из высшего общества. Именно к такой перемене и стремилась она. Для пущей неразберихи Вероника при разговоре принялась ломать язык, усыпая речь словами на французском языке. За время, прожитое в особняке де Кюше, она научилась этому нехитрому трюку – изображать из себя француженку, говоря при этом на английском языке. Понизив тенор на баритон, она решила представляться всем как Пьер Легран. Изменив все то, что могло выдать ее личность, Вероника Аделина де Кюше начала новую жизнь.

Отныне она могла беспрепятственно выходить на улицу, не боясь, что ее кто-то мог узнать. Изменив имидж, она решила уехать в Чарлстон, куда в поисках приключений планировала отправиться с Джуном Ли.

Сев в автобус, Вероника поехала в этот портовый город.

Там в одной из забегаловок на набережной она завела разговор с ее владельцем – Диего Алваресом. Разузнала все о капитане приглянувшейся яхты и выяснила, что тот, уволив непутевого помощника за болтливость и пьянство, искал ему замену. Это сообщение обрадовало приезжую.

–       Помоги мне устроиться к нему на работу, и я дам тебе за это полтинник, –

предложила Вероника с заметным французским акцентом, и в доказательство своих слов положила купюру на стол.

     Такая щедрость немного насторожила Алвареса.

–       Что таится за твоим предложением, Легран? – прищурив глаза, пытливо

спросил темнокожий домиканец.

–       Ничего. Просто мне позарез нужна работа. Ты здесь уважаемый человек, и я

подумал, что к твоему слову капитан Минкс прислушается, – выдавая себя за Пьера Леграна, объяснила Вероника.

–       Только и всего? Что ж, будь по-твоему, – взяв со стола предлагаемую взятку,

он положил ее в карман.

–       А вот и сам капитан Минкс пожаловал, – увидев в проходе мускулистого и

высокого человека, весело воскликнул Диего. – Оливер! Поди-ка сюда, дружище!

–       Скажешь ему, что я немой, – пока Минкс лавировал между столиками, на-

правляясь к ним, предупредил новый знакомый.

–       Зачем?

–       Делай, как я велю, – просунув пистолет под стол и уткнув его дуло в пузо

Алвареса, пригрозил собеседник.

Кровь отлила от лица доминиканца, он просто остолбенел, столкнувшись с угрозой.

–       Как поживаешь, Диего?

–       Все нормально… просто расчудесно…

–       У тебя ко мне есть дело?

–       Нет… да! – изменил тот свое первое слово, почувствовав болезненное при-

косновение металла к своему животу. – Я слышал, ты ищешь себе помощника? Уже приметил кого-нибудь?

–       Да, вот хочу нанять Питера Райда.

–       Говорят, он толковый малый, – сказал хозяин забегаловки, и снова ощутив

боль в боку, обратился к старому другу.  – Но есть тут еще более толковый человек, нежели Пит…

–       Кто такой? Я его знаю?

–       Нет-нет, – нервно рассмеялся Диего. – Позволь представить тебе Пьера Лег-

рана, – показывая на Веронику, сказал толстяк. – Он только что приехал, но я давно знаком с ним. Отличный моряк, бравый боцман, просто алмаз, а не человек, – при каждом нажиме оружия он еще краше описывал достоинства незнакомца.

–       Верю тебе на слово, Диего, но я уже договорился с Питером…

–       Нет! – внезапно вскрикнул доминиканец, из-за ужалившего его в бок дула

пистолета. – Питер никчемный лоботряс и пьянчуга. На прошлой неделе он так надрался, аж до потери сознания.

–       В самом деле? – удивленно приподнял брови капитан Минкс и с досады ах-

нул. –  А твой хваленый моряк не пьющий?

–       В рот не берет спиртного.

–       А язык умеет держать за зубами?

Алварес нервно расхохотался.

–       Сам Господь заткнул его. Он нем, как рыба!

Последнее сообщение оказалось капитану Минксу по душе, и он не раздумывая согласился нанять Леграна боцманом на свое судно. Оливер кивнул новому помощнику, веля тому следовать за ним. Как только он отошел, Вероника втиснула оружие за пояс и сделала предупредительный жест хозяину забегаловки, значащий, что в случае разглашения тайны ему не снести головы. Алварес выкатил глаза, поняв угрозу, и торопливо кивнул, соглашаясь помалкивать.

Судно, управляемое капитаном Оливером Минксом, было его собственностью. Парусно-моторная двухмачтовая катамаран-яхта "Изабелла" была одним из лучших прогулочных судов в порту. Владелец гордился своей собственностью и бережно относился к ней.

Команду " Изабеллы" составляли три матроса, включая и капитана. Рокки Уайт исполнял обязанности кока, экскурсовода и прислуги. Судном фактически управляли капитан с боцманом.

Рокки был худощавым негром с грубой лепкой лица. Несмотря на его фамилию "Уайт", что означает на английском "белый", этот двадцатилетний моряк был чернее самой черной ночи. Его лицо было до жути уродливым, но зато он был веселой и юмористической натурой. Любил шутить, подкалывать и хихикать, что сильнейшим образом раздражало капитана в высшей степени серьезного и мрачного человека.  Его холодного и хмурого взгляда было достаточно, чтобы надолго лишить веселости жизнерадостного Рокки.

Оливеру Минксу было под сорок, однако не лета и невзгоды жизни превратили его в несговорчивого и замкнутого человека, все истекало из простого склада характера. Он не был ворчливым и чрезмерно взыскательным, знал меру строгости и оживленности, умел правильно обращаться как с подчиненными, так и с клиентами. Благодаря своему обаятельному облику и басистому, приятному голосу и сдержанным манерам, он мог очаровать любого человека. Пользуясь этим преимуществом, он использовал свои способности и знания, чтобы завлечь клиента на свою яхту. Дела у капитана Минкса шли в гору, отчего ему завидовали товарищи.

Оливер по обыкновению носил белую фуражку капитана, а строгую форму моряка заменяли белые брюки и безрукавная матроска. Загорелая кожа блестела под лучами дневного светила, а зеленые мудрые глаза искрились независимо от времени дня. Проворство и ловкость удачно дополняли его гладиаторское телосложение.

Капитан объяснил боцману его обязанности, и, взяв на борт семью туристов, они отбыли из Чарлстона в недельный круиз по Атлантическому океану.

На третий день странствия невдалеке от "Изабеллы" показался катер водной полиции.

–       Кажется, у них что-то не в порядке, – увидев неподвижность катера в би-

нокль, обратился капитан к помощнику. – Надо бы им помочь. Право руля, Пьер! – скомандовал он.

     Катамаран развернулся и на попутном ветре добрался до скоростного катера.

–       Эй, на катере! Вам нужна помощь? – крикнул капитан Минкс.

–       У нас горючее кончилось.

–       А подмогу вызывали?

–       Радиопередатчик забарахлил.

–       Если хотите, мы свяжемся с береговым патрулем и сообщим ваши координа-

ты?

–       А продать нам горючее вы не можете?

–       К сожалению, нет. Оно нам самим необходимо, а запасными канистрами мы

не располагаем. Мы отбуксировали бы ваш катер, только у нас еще четыре дня плаванья. Если хотите, пересаживайтесь на нашу яхту. Отсюда вы сможете сообщить береговому патрулю координаты вашего катера, и его заберут позже.

–       К какому порту вы держите путь?

–       Мы поплывем обратно в Чарлстон.

–       Еще четыре дня? Ну что ж, тогда придется согласиться на ваше предложе-

ние. Может, нам еще выдастся случай пересесть на другую яхту и добраться до берега быстрее.

     Двое из катера, в числе которых были я, Луиджи Росси и мой друг Джулиано Бендетто, пересели на яхту.

–       Добро пожаловать на "Изабеллу",  – поприветствовал нас капитан. – Я, Оли-

вер Минкс, это мой помощник Пьер Легран, – представил он под этим именем Веронику.

–       Полиция по борьбе с организованной преступностью. Я агент Роберто Джо-

ванни, а это мой напарник агент Клаудио Алигери, – показав подлинный значок украденный накануне, нагло соврал Джулиано.

     Имя Бендетто в то время уже было достаточно известным как в правоохранительных органах, так и в преступных кругах, поэтому Джулиано преднамеренно заменил его, не забыв при этом сменить и мое имя.

–       Что вас привело в эти края, агент Джованни?

–       Погоня за наркоторговцами. Мы установили слежку с самого города, напали

на их след и шли буквально по пятам, но вот кончилось горючее и мы упустили их, – Бендетто лгал настолько уверенно, что даже я поверил в его историю с преследованием.

     Об остальной части выдуманной спецоперации ложный агент Джованни промолчал, сославшись на секретность информации.

     Капитан Минкс не стал более расспрашивать нового пассажира, так как повстречать в этих краях агентов или контрабандистов было делом обычным.

–       Я сообщу станции берегового патруля координаты вашего катера…

–       Нет-нет, лучше это сделать нам самим. Вы позволите?

–       Конечно. Проходите сюда.

Капитан повел Джулиано в рубку и подключил радиопередатчик.

–       Вы не возражаете, если я переговорю с центром наедине? Это служебно-

секретный разговор.

     Минкс понимающе кивнул и вышел из рубки, оставив нас одних. Естественно, никакого разговора и в помине не было. Бендетто не собирался говорить с полицией, которая давно точила на него зуб. Он отключил прибор и с любопытством начал изучать катамаран.

–       Чудесно! – воскликнул он, его темные глаза горели как угольки.

Такое его веселое настроение всегда грозило обернуться трагическими последствиями для окружающих. Зная нрав своего друга, я принялся уговаривать его не совершать необдуманных действий. Он долго препирался, но наконец пообещал быть паинькой.

     На "Изабелле" нам любезно предоставили одну из четырех пассажирских кают. Семья, которая наняла эту яхту, состояла из четырех человек: мистера и миссис Мейполтон и их детей подросткового возраста. Они были симпатичными и вежливыми людьми. Поначалу мистер Мейполтон был недоволен внезапным появлением пассажиров на борту катамарана, но уже по истечении двух дней он не только свыкся с нашим обществом, но и сам стал искать встреч. 

     Бендетто был первоклассным выдумщиком, и его увлекательные истории восхищали слушателей-ротозеев. Они верили ему, так как рассказчик был на удивление красноречивым. Он настолько бесстыдно врал, что мог обмануть даже дьявола, явись тот перед ним во плоти. В подтверждение своей великолепной лжи он неустанно клялся всеми святыми и закреплял свою клятву святой печатью – "крестом". Такому божественному доказательству святотатца все беспрекословно верили.

     Джулиано был моим дальним родственником, уроженцем Сицилии. Переехав из Италии в Штаты, он принялся представлять там интересы семьи Бендетто. Ему было тридцать четыре года, но низкий рост, бойкость и шустрость позволяли считать его более молодым

Он был горячим, как и всякий сицилиец, не обладал особо привлекательной внешностью, но не был лишен и обаяния. Жгуче черные волосы, зачесанные к затылку, всегда блестели от бриолина, баночку которого он как наиважнейшую деталь своего туалета непременно держал в кармане пиджака. Бендетто любил

одеваться с шиком, и его щеголеватая внешность всегда бросалась в глаза.

     Он жил в Соединенных Штатах более пятнадцати лет и был прекрасно осведомлен о правилах "игры" здешних преступных кланов. Ко времени описываемых событий я работал с ним уже два года и был хорошо знаком с его бесчеловечными методами расправы.

     В преступных кругах за безустанное трудолюбие и безжалостность Бендетто прозвали "Аллигатором", что было под стать его неутолимой жажде убийства и кровопролитий.  В то время я не был столь известным, как мой наставник, но за свою деловитость был прозван именем Марко Поло, венецианского путешественника. Вероятно, Леолука Антонио, глава семьи Скаджола, дал мне такое прозвище не только за мою деятельность, но и ведая о том, что я был родом из Венеции.

     Я не стану описывать свою внешность, а приведу несколько строк из дневника Вероники, успешно обрисовавших мой облик:

"…обворожительный молодой итальянец, с задумчивыми голубыми глазами и вьющимися русыми волосами… Уравновешенный и молчаливый…" – таким я ей казался. 

     В Штатах, кроме Джулиано, у меня больше не было родственников. Вся моя родня жила в Италии и редко выезжала за ее пределы. Отсылая меня на заработки в Америку, моя мать была неверно осведомлена о сфере деятельности Бендетто. Она полагала, что он был преуспевающим предпринимателем и занимался честным бизнесом, но кто сказал, что мафиози и их окружение были честными людьми?

Бендетто оказался одним из приспешников мафиозного клана, которые собирали богатый урожай с торговли краденым, наркотиками, оружием и проституции. Подкупали, угрожали и убивали – и это было не их основной деятельностью, а скорее образом жизни. Именно в этот преступный круг и затянул меня мой наставник и дальний родственник.

     Чем в точности занимался я на чужбине, мать моя не знала, а если бы узнала, то, несомненно, собственноручно придушила бы меня. Она всегда советовала мне держаться подальше от грязных дел и исходивших от них доходов, так как конец у них был один – тюрьма или гибель. Однако попав в океанический круговорот преступной волны, было довольно сложно выбраться из него сухим, поэтому, увязнув в этой грязи по горло, я потерял надежду когда-либо завязать со всем и заняться обыденным, честным трудом.

     Не стану рассказывать вам обо всех нюансах этой профессии, а продолжу описывать события, развернувшиеся после нашего появлении на катамаране "Изабелла".

     Были пятые сутки плаванья, и оставалось два дня, чтобы завершить этот семейный отдых, когда неожиданно среди ночи послышался пронзительный женский вопль. Я пробудился и прислушался – все было тихо. Решив, что это было лишь в моем сновиденье, вновь улегся спать. Услышав ропот и шаги на палубе, я осмотрелся и, не заметив Джулиано в его кровати, отчего-то переполошился. Дурное чувство завладело мной в тот миг. Крик женщины и исчезновение Бендетто были неспроста. Придя к такому заключению, я устремился на поиски безумного родственника.

     Я вышел в кают-компанию – и застыл в ужасе. Коротконогий и сумасбродный сицилиец тащил тела убитых на палубу. Я поднялся вслед за ним и стал свидетелем жуткой картины. На палубе лежали окровавленные трупы семьи Мейполтон и членов экипажа. На шее мертвецов был глубокий кровавый след от смертельной раны, излюбленный метод убийства Джулиано Бендетто. Капитану Минксу досталось больше всех. Заметив нападающего, он сопротивлялся, но ловкий мародер многочисленными ударами ножа буквально изрешетил его тело.

–       Что ты наделал, Джулиано? Зачем ты их убил?

–       Прости, Луиджи, я не сдержал своего слова, но эта мелюзга мне до смерти

наскучила, вот я решил произвести очистительные работы, – довольный своим объяснением содеянного, он рассмеялся страшным смехом, схожим скорее с ревом дикого зверя.

–       Н-е-т… ты явно психопат. Тебе же лечиться надо!

–       Прекрати визжать как баба, лучше помоги мне побыстрее избавиться от тел.

–       Я не буду твоим соучастником.

–       Соучастником? Луиджи, ты заговорил прямо как мой адвокат. Послушайте-

ка его, я не буду твоим соучастником, – кривляясь, он пытался подражать моему тону, с непритворной издевкой. Затем лицо его стало серьезным, а глаза наполнились злобой. – Мы с тобой в одной лодке, в одной упряжке, в едином деле, – и все, что бы не совершил один из нас, награда, да и наказание тоже, будет делиться поровну. Заруби это в конце концов себе на носу, слабак. Здесь тебе не детский сад и я тебе не воспитательница. Ты прекрасно знал, во что ввязывался. Я ведь предупреждал, что обратного пути не будет. Выбывший из игры отправляется на тот свет, так что шевели своей венецианской задницей и помоги мне избавиться от трупов.

     Я ничего не ответил, но не оттого, что согласился с его бесчеловечными, губительными действиями, просто осознал, что ввязался в такое дерьмо, откуда чистым не выбраться.

     Мы обвязали тела убитых канатами и вместе с их вещами и прочим ненужным грузом выбросили за борт. Я был настолько подавлен, что не заметил отсутствия боцмана в числе мертвецов, а Джулиано в своем исступлении упустил того из виду.

     Избавившись от жертв маньяческого приступа Бендетто, мы расчистили палубу и другие каюты от кровавых следов. Завершив все работы только к утру, начали обдумывать наши последующие шаги. Через два дня у нас была назначена встреча с покупателем белого смертельного порошка, и "Изабелла" дала нам прекрасную возможность добраться туда без затруднений. Джулиано решил оставить катамаран-яхту себе, не только ради выгоды приобретения, но еще и в память о его успешном маньяческом "героизме".

     Однако его собственнический порыв оттесняло нечто очень важное и значимое. Он, как и я, был профан в управлении парусной яхтой, как и прочих морских средств передвижения тоже. Собственно, его хвастливая нерасторопность чуть было не привела нас к гибели на скоростном катере, обнаруженном командой "Изабеллы". Катер был угнан с порта, и управлял им Бендетто просто скверно. Отдать под его руководство и парусную яхту было равносильно подписанию собственного смертного приговора.

Ликвидировав все улики ночного происшествия, мы направились в рубку управления.

–       Здесь же все так просто, Луиджи. Нажал на одну кнопку, передвинул второй

рычаг – и дело в шляпе, – похвалялся сицилиец.

–       Прошу, не трогай ничего. Мне мои костяшки еще дороги.

–       Шевельнешься, и я прострелю тебе череп, – послышался в рубке голос

третьего.

     Я взглянул на Джулиано и невольно отступил назад. К его голове был приставлен пистолет, а грозился его убить помощник капитана – Пьер Легран. Странным было не само его появление или даже угроза, а речь боцмана, которого все на судне прежде считали немым.

–       Ты не немой? – Джулиано был шокирован не меньше меня.

–       Как и вы не агенты полиции.

–       Да знаешь ли ты кому угрожаешь, молокосос?

–       Мне все равно, кто ты, маньяк-убийца или священнослужитель, но отныне

заправлять здесь всем буду я.

Бендетто сердито рассмеялся и, увернувшись от боцмана,  отскочил в сторону.  Схватился за бок, где в потайном кармане лежало его излюбленное орудие убийства, и ахнул, не обнаружив его.

–       Ты это ищешь, Роберто…  вернее, Джулиано? – показав нож сицилийца, нас-

мешливо спросил Легран.

–       Откуда?…

–       Никогда бы не подумал, что прежнее ремесло карманника мне когда-нибудь

пригодится. А руки-то все еще не потеряли былой сноровки… Ну, хватит так таращиться на меня. Я не стану убивать вас. Слышал, у вас проблема в управлении такого типа яхтами? Учитывая эту неприятность, думаю, мое предложение заинтересует вас. Я стану капитаном на "Изабелле" и поведу яхту туда, куда вы пожелаете, а вы взамен моих услуг будете платить мне проценты от каждой заключенной вами торговой сделки. Не стоит притворяться изумленными и невинными. Я прекрасно знаю, чем вы занимаетесь в свободное от отдыха время…  Насчет полиции можете не тревожиться, я не в ладах с законом и не буду стучать на вас. Ну что, все довольны?

     Бендетто и я переглянулись.

–       По рукам!

Так наш преступный дуэт пополнил и третий беззаконник. Наш капитан оказался толковым моряком. За пять дней плаванья капитан Минкс обучил его всему необходимому в этом деле, и боцман Легран отныне знал все капризы катамарана "Изабелла". Должность помощника капитана выпала мне, а Бендетто надлежало обдумывать наш дальнейший маршрут. Должен сказать, что даже и на это он не был горазд. Малограмотный и шальной гангстер был асом только при совершении убийств.

С нашими деловыми партнерами мы должны были встретиться близ острова Ки-Уэст. Преступный клан, курировавший контрабанду и продажу наркотиков в этой зоне, скупал у нас яд по приемлемой цене. В то время мы уже перешли на продажу героина – одного из самых дорогих, и сильнодействующих наркотиков. Скупали мы его по дешевке у албанских и колабрийских наркодельцов и перепродавали здесь за баснословные деньги.

Этот вид бизнеса, безусловно, приносил немалую прибыль, однако, не имея поддержки собственных семейств, нам приходилось уплачивать определенную дань покровительствующему нам преступному клану – Скаджола. Джулиано  давно был знаком с главой этого семейства Леалукой Антонио. Когда я приехал в Штаты, он познакомил меня с боссом и расхвалил мои математические познания.  Как  ценитель  толковых  людей,  Скаджола  безоговорочно  принял  меня в свою семью. Тогда мне все казалось интересным и захватывающе-увлекательным, раскрывались новые возможности перспективной работы бухгалтера, а расписанная Бендетто в розовые тона богатая жизнь и вовсе подтолкнула меня пойти на этот шаг. Однако тогда я еще не сознавал, в какую грязную игру втянул меня родственник. С каждым днем паутина лжи и преступлений все больше опутывала меня, и я стал не только бухгалтером, но и соучастником многих правонарушений.

Согласно распорядку, во время встреч с деловыми партнерами мне следовало улаживать финансовую сторону сделки, а Бендетто должен был отвечать за качество товара. Ему как знатоку героина достаточно было попробовать наркотик на вкус, чтобы оценить качество товара. Наши интересы с Джулиано были едиными, и хорошо сработавшись, мы стали напарниками во всех последующих делах.

Бандиты, с которыми мы имели бизнес, знали о психически неуравновешенном нраве Бендетто, поэтому старались быть с ним более учтивыми и кроткими.

Благодаря умениям нашего капитана, в котором мы не подозревали особу женского пола, мы вовремя прибыли на место назначенной встречи. Купля-продажа должна была состояться на судне партнеров.

–       Хорошее корыто, "Аллигатор". Откуда свистнул его? – кивнув в сторону

"Изабеллы", спросил Джакоб Паркисон.

–       Не твое дело, Паркисон. Гони-ка лучше мои деньжата. Товар безупречен, ка-

чество гарантирую.

Положив на стол черную спортивную сумку, Бендетто открыл молнию и вынул полиэтиленовый пакет с белым порошком. Разрезав краешек пакета ножом, дал его покупателю, и тот, испробовав героин на вкус, довольно закивал головой.

–       Высококачественный эйч 6, нечего сказать. Сколько тут?

–       Двадцать два фунта 7.

–       Помнится, мы договаривались о сорока четырех.

–       Вторую партию получишь через неделю. А сейчас рассчитывайся за товар.

Сколько это делает, Марко Поло?

–       Полтора миллиона.

Джакоб кивнул своему приближенному, и тот, спустившись в каюту, вернулся оттуда с серебряным чемоданом. Положил его на стол возле спортивной сумки и, откинув крышку, показал продавцам. Изнутри вырвался ни с чем не сравнимый по прелести запах только что отпечатанных денег. Зелененькие  купюры в пачках, аккуратно сложенных стопочками и рядами, чарующе приковывали к себе внимание. Бендетто заметно сглотнул при виде такого количества денег. Это была наша первая крупная сделка, и реакция Джулиано была понятна  мне, так как и я ощущал те же чувства. Он взял одну из пачек в руки и перекрутил ее веером.

–       Будете пересчитывать? – осведомился Паркисон.

–       Нет, я тебе доверяю, – кинув пачку обратно в чемодан и захлопнув крышку,

заявил Бендетто. – Это не первая наша сделка, и до сих пор твои расчеты были точными.

–       Ну, как пожелаешь…

На следующей неделе мы снабдили Паркисона второй партией обещанного

товара и получили за это еще точно такой же чемодан с зеленой наличностью внутри. Часть этих дающих жизнь бумажек, мы должны были сберечь для повторной закупки героина, дабы не сбивать ритм налаживающегося бизнеса.  Среди этих же денег была дань, принадлежавшая нашему боссу – Скаджоле. Кроме того определенный процент уходил на кормежку сотрудников берегового патруля, как пираньи, налетающих на аппетитную наживку. Оставшиеся деньги мы с Джулиано делили поровну, не забыв при этом и три процента от этой суммы, предназначавшихся нашему капитану.

     С тех самых пор дела наши начали налаживаться, суеверный Бендетто приписывал наш успех катамарану "Изабелла".

     Вскоре на вырученные от продажи наркотиков деньги мы решили закупить в Италии партию оружия. Этот вид торговли был столь же прибыльным, как и наркобизнес.

Договорившись с продавцами, мы отплыли в Палермо к мысу Сан-Вито. Произошедший вскоре инцидент изменил весь наш последующий образ жизни.

Встреча была назначена на семь часов вечера, самое благоприятное время для совершения сделок. Продавцы прибыли в указанный пункт раньше нас. Их рекомендовал нам один из приближенных нашего босса, Карло Терензони. Информационный источник был надежным, и мы безоговорочно поверили ему.

     Закупка должна была состояться на корабле Бернардо Винья, там, где и произошла последующая непредвиденная стычка.

     Со стороны продавцов присутствовало четверо человек, с нашей же только Бендетто и я, капитан остался на катамаране.

–       Ну что, принесли деньги?

–       Показывай сначала товар.

Винья щелкнул пальцами, и двое семифутовых широкоплечих здоровяков

приступили к демонстрации предлагаемого товара. Пока они описывали великолепные достоинства дорогостоящих "игрушек", Винья подошел к полуобнаженной брюнетке, в невероятно коротком облегающем платье, с привлекательной внешностью. Шепнул ей что-то, и та, кивнув с улыбкой, поспешила  в каюту.

     "Что-то тут не так", – подумал я, насторожившись, и чутье меня не подвело.

Бендетто был настолько поглощен изучением автомата, что не заметил этого, казалось бы, обычного жеста, обращенного к батону8.. 

–       Кончай демонстрацию! – неожиданно вскрикнул Бернардо.

–       Мы еще не все просмотрели…

–       А по-моему, все! Выкладывайте-ка свои денежки на стол.

–       Пока не осмотрим все, я не заплачу и гроша.

Винья расхохотался.

–       Нет-нет, "Аллигатор", ты неправильно понял меня. Я и не собирался ничего

продавать тебе.

Джулиано понял, что это была западня, схватился за рукоятку своего Desert

Eagle9, но запоздал. Верзилы, демонстрирующие оружие, взяли нас под прицел. 

–       Без глупостей, "Аллигатор", раньше, чем ты успеешь вынуть свою пушку,

мои молодчики разнесут тебе голову.

–       Но прежде чем это произойдет, мозги твоей шлюхи украсят палубу.

Взоры присутствующих обратились на человека, произнесшего столь грозное дополнение к речи предводителя бандитской группировки. У прохода, ведущего в каюты нижнего этажа, стояла та самая вызывающе одетая брюнетка, а позади нее, скрутив руки заложницы и приставив дуло пистолета к ее виску, находился наш капитан. Глаза красотки блестели от слез, а тело дрожало от  всхлипывания.

–       Не стреляйте! – не на шутку перепугался Бернардо.

–       Опустите оружие!

–       Делайте то, что он говорит.

–       Но, босс...

–       Заткнись и повинуйся!

Здоровяки подчинились.

–       А теперь сложите руки на затылке и отойдите  к правому борту.

Однако гангстеры не желали так легко и быстро сдаваться. Один из торговцев, доселе скрывавшийся на другой части палубы, набросился на меня сзади и приставил пистолет к голове. Не успел я опомниться, как стал его заложником. Теперь наше положение было равным.

–       Отлично, Тото! Держи покрепче этого венецианского купца. А ты, бравый

капитан, сейчас же освободи мою крошку.

–       Только через мой труп.

Высказав это, Легран мгновенно изменил мишень и пальнул в главаря банды. Меткий выстрел – и секундой позже Винья судорожно задергался на палубе. Воспользовавшись этой ситуацией, ошеломившей подручных главаря, я сделал рывок и повалил Тото за борт, Бендетто же прикончил верзил, и живой осталась только брюнетка.

–       Нет-нет, молю, не убивайте меня…

–       Поздно, детка, молиться.

Пьер, как и обещал, размозжил красотке мозги. Признаюсь, мне, лицезревшему столько убийств, это отчего-то показалось самым жутким и бесчеловечным. Даже Джулиано невольно содрогнулся при виде убийства путаны. Однако наш капитан был более чем спокоен. Он не потерял самообладания ни во время захвата заложницы, ни после ее убийства.

Покончив с преступной группировкой, мы захватили с собой наши деньги, а также, не купленный арсенал и убрались оттуда.

Отплыв от берегов Палермо, "Изабелла" легла курсом на материк Северная

Америка. В первую ночь плаванья, когда мы встали на якорь, состоялся разговор, который я посчитал нужным довести до сведения читателя.

–       Ты видел Пьера?

–       А что стряслось?

–       Он ходит мрачнее тучи. Поди спроси, в чем дело? – указав в сторону капи-

тана, велел мне Джулиано.

     Свесив ноги за борт, Легран уныло уставился на белый полумесяц. Яхта медленно покачивалась на волнах Средиземного моря, и лишь всплески воды изредка нарушали совершенную тишину. На водной глади ночное светило образовало лунную тропу, сливавшуюся с темно-синим горизонтом. Летний безоблачный небосвод, был усыпан бесчисленными сверкающими звездами.

–       Ты выглядишь печальным, Пьер.

–       Да уж, за деньги печаль не покупаешь. Она раздается в обилии и бесплатно,

– парировал капитан.

Я присел рядом с ним, подумав, что Леграну необходимо было выговориться.

–       Тебя огорчил недавний инцидент?

–       Все произошло так быстро, как во сне. Не  успел опомниться, как стал убий-

цей.

–       А-а… Так вот оно в чем дело. Ты впервые прикончил человека?

Пьер безмолвно кивнул.

–       Так всегда бывает, когда впервые кого-нибудь убиваешь. Чувствуешь през-

рение, ненависть и даже отвращение к самому себе.

–       И с тобой так было?

–       Нет, я никогда никого не убивал, и  это только мое предположение. Я всего

лишь бухгалтер, решаю финансовую сторону сделки, и не ввязываюсь в переделки такого рода.

–       Поэтому ты никогда не носишь с собой оружия?

–       Да. Имея при себе помощника  такого типа, так и хочется прибегнуть к его

помощи.

–       А как же защита?

–       Защита? Когда приходит смерть, она не спрашивает, есть ли у тебя защита

или нет. Ты можешь быть безоружным и выжить средь головорезов.

–       Слово – острее меча.

–       Да, что-то в этом роде.

–       Ну, если ты у нас ко всему прочему и психолог, может, подскажешь, когда

пройдут мои угрызения совести?

–       Скоро… Очень скоро убийства покажутся тебе самым обычным явлением и

ты свыкнешься с ними.

Не знаю, отчего я дал такой успокоительный ответ, но, видно, слушатель неправильно истолковал мои слова, что обернулось бедой не только для него, но и для всех нас.

Прежде чем мы успели добраться до берегов Америки, слух о происшедшем убийстве на судне Винья распространился в преступных кругах, дошел до сведения нашего босса, и он тотчас вызвал нас к себе. 

     Пересказывать подробности кровавой встречи не пришлось, так как Тото, единственный оставшийся в живых из приспешников Бернардо Виньи, успел всем растрезвонить о случившемся. Леалука Антонио вычислил предателя, который послал нас на верную гибель. Им оказался Карло Терензони, приближенный нашего босса. "Комиссия", существующая в мафии, приговорила его к смерти, и казнь поручила исполнить Джулиано Бендетто.

Карло давно мечтал убрать сицилийца со своей дороги, и рекомендуя его,   Винья не сомневался в том, что этот гангстер прикончит нас. Когда Бендетто узнал о западне, он догадался, что это было делом рук наводчика – Терензони. Джулиано  даже подумывал самолично расправиться с предателем, однако решение "комиссии" оказалось ему по душе, и он с огромной радостью согласился выполнить поручение.

Было удивительным и странным, что Джулиано решил взять с собой для исполнения приговора капитана Леграна.

Терензони всегда разъезжал с телохранителями, и помощник палачу нужен был для того, чтобы тот отвлек охрану. Я предполагал, что Пьер не согласится на это кровавое предложение, но ошибся. Он не только пошел вместе с Бендетто, но и отличился ловкостью и умением. Казнь над Карло Терензони свершилась, и палачи возвысились в глазах босса.

Спустя несколько дней глава семьи Скаджола снова вызвал к себе сицилийца, и велел тому убить человека, до смерти надоевшего ему. Джулиано, не имея выбора, безоговорочно согласился.

Уолтера Саймонса, приговоренного к смерти главой мафии, убили в его собственном доме вместе со всеми членами семьи. Как и в предыдущем случае, Бендетто поехал на это дело вместе с Пьером Леграном. С тех самых пор он стал соучастником его преступлений. За первым убийством последовали следующие. С помощью Бендетто и Леграна босс, казалось, вознамерился  убрать всех, кого недолюбливал. В этих заданиях я не принимал участия, так как в киллерстве смыслил меньше, чем в бизнесе.

После десяти таких кровавых и мстительных заданий, Легран поставил вопрос о повышении его процентов и предложил уменьшить подать боссу за счет совершаемых ему услуг палача. Эта идея прочно засела в голове Джулиано, и тот решил непременно изъявить свое желание главе мафии. Выслушав его условия, Скаджола обозлился на сицилийца., и тот, чтобы спасти собственную шкуру, выдал Леграна как автора этой идеи. Леалука, наслышанный о капитане и его способностях, приказал Бендетто привести того к нему в дом.

Спася себя от гнева Скаджолы, сицилиец послушно привез в его дом соучастника своих преступлений. Подробности этой встречи были описаны в дневнике Вероники и я привожу их ниже:

–       Сними кепку, Легран. Что за привычка ходить с ней везде? Ты что, сросся с

ней?

–       Она приносит мне везенье.

–       Что бы эта кепка тебе не приносила, при боссе ты должен снять ее.

–       Может, и на колени перед ним встать, как перед святой Мадонной?

–       Если понадобится  –  встанешь.

Сорвав с Леграна головной убор, Джулиано отбросил его на диван в передней дома Скаджолы.

–       Так-то лучше. Хотя, признаюсь, выглядишь ты как промокший бродячий

кот. Ты ведь знал, куда мы едем, что, трудно было одеться поприличнее?

–       Заткнись, Джулиано! Со своими поучениями ты у меня уже в печенках си-

дишь. Сделаешь еще хоть одно замечание, и я вообще уйду отсюда.

–       Не посмеешь!

–       Сомневаешься? А может, поспорим?

Бендетто, работая на пару с капитаном, был знаком с его повадками и упрямством.

–       Я не стану ни спорить, ни ссориться с тобой. Посмотрим, будешь ли ты

столь же отважным, встретившись с боссом.

Начавшуюся  перебранку двух посетителей прервал секретарь Леалуки, пригласивший их в кабинет.

Глава клана сидел за большим дубовым столом. Убранство кабинета было подобрано со вкусом и шиком, и глаза попавшего туда человека обычно разбегались по сторонам, изучая особенности интерьера.

Признаюсь, каждое посещение этого кабинета оставляло во мне неизгладимые впечатления, и появляясь там вновь и вновь, я находил новые не изученные взглядом предметы. Не стану обострять внимание читателя на таких мелочах, а продолжу описывать разговор, состоявшийся между боссом и Леграном.

–       Так вот он каков, наш душегуб, – оценивающе оглядев посетителя с ног до

головы, заговорил первым Леалука Антонио.

Он сделал жест секретарю, и тот безмолвно удалился.

–       Наслышанный о твоих бравых поступках, я ожидал увидеть нечто другое.

–       Сожалею, что огорчил вас.

Скаджола, прищурившись, задумчиво почесал подбородок.

–       "Аллигатор" сообщил мне о твоем предложении…

–       Думаю, оно вполне справедливо, – не дав ему договорить, вставил Легран,

свое слово.

Он понимал, что только красноречием может добиться своего и остаться при этом в живых.

–       Мы с преогромным удовольствием выполняли ваши пожелания, так и вы

должны хоть немного пойти на уступку и порадовать нас гибкими налогами. Убирать мусор не столь уж приятное занятие, да и риск у нас велик. Мы рискуем всем, а вы при этом остаетесь вне подозрений легавых. Не правда ли, замечательное сотрудничество?

–       Насколько гибкой ты желаешь видеть подать? – вняв словам Пьера, поинте-

ресовался босс.

–       Уменьшить до половины того, что мы уплачиваем.

–       Половину?

–       Взамен на это – десять-пятнадцать душ в месяц, и при этом, напоминаю, фа-

раоны не заподозрят вас.

     Скаджола не ответил на предложение капитана, обещав подумать и сообщить о своем решении позже. На этой фразе он и окончил аудиенцию. Леграну было велено подождать своего спутника снаружи. Мафиози о чем-то переговорил с Джулиано, и посетители вместе покинули дом босса.

     Вернулись на "Изабеллу", и Бендетто тут же куда-то исчез. Он воротился к ночи, радостно заявив, что получил вести от Скаджолы. Тот был согласен принять условия капитана Леграна. Задумав закатить по этому поводу пирушку, Джулиано накупил еды и выпивки, не забыв при этом притащить с собой путан. Однако позже выяснилось, что истинной его целью было не устроить веселье, а разоблачить капитана.

     Не помню, который тогда был час, и смутно припоминаю, с кем я тогда переспал, но блаженный мой сон был потревожен криками с палубы. Ворча и бранясь, я неохотно поплелся наверх, чтобы выяснить причины гама, и обомлел, увидев творящееся. Джулиано и Пьер, нацелив друг другу в голову пистолеты, о чем-то шумно дискутировали.

–       Ты предатель! – с жаром выпалил Бендетто.

–       Я никого не предавал!

–       Ты лжец!

–       Моя ложь не причинила никому вреда.

–       Ты подлый мошенник!

–       Да и ты не святоша! – выкрикнул капитан в ответ на оскорбления сицилий-

ца.

–       Стойте, безумцы! Опомнитесь, из-за чего весь этот балаган? Джулиано, по-

чему ты так озлобился на Леграна, – мне удалось ненадолго разнять их.

–       Леграна? Да он такой же Легран, как я прокурор.

Я не понял его слов.

–       Если он не Пьер Легран, тогда кто же?

–       Все это время этот подлый лжец притворялся, входил в наше доверие, поль-

зовался нашей добротой.

Такое категоричное и враждебное заявление меня насторожило.

–       Пьер, это правда?

–       Да никакой он ни Пьер, это баба, переодетая в мальца.

Это сообщение ошеломило меня. Я столь времени был знаком с капитаном,

но ни разу не заметил этого.

–       Ну и что с того! – вызывающе бросил ему в лицо Легран, голос которого

сделался заметно тоньше.

–       Ага! Вот ты и раскололась! Значит, Скаджола был прав! Ловко же он раску-

сил тебя.

–       Ну и что с того! – повторила незнакомка. – Что-то ты не придавал этому зна-

чения, когда совместно совершали казни.

–       Забудь про все! На этом наше сотрудничество кончилось!

–       Какая тебе разница, кто я? Я ведь исправно выполняю свою работу…

–       Я не могу работать на пару с бабенкой.

–       Ах, вот как ты заговорил… А когда та самая бабенка спасла твою волосатую

задницу, тогда ты был на седьмом небе от счастья. Если бы не я, тебя уже давно скормил бы рыбкам Бернардо Винья.

–       Не тычь мне этим в глаза, – повторно наставив пистолет в голову незнаком-

ки, он был готов выстрелить.

–       Ну, что же ты медлишь? Стреляй! Смелей! Только не забудь, что моя рука

тоже не дрогнет, – она также нацелилась в Бендетто и сняла курок с предохранителя, явно намереваясь выполнить свою угрозу.

–       Прекратите эту склоку! Вы ведете себя как последние кретины! Джулиано,

что ты так взбеленился из-за такой пустячной новости? Какая разница, кто такой на самом деле Пьер Легран. Он… то есть… она же добросовестно выполняет работу, возложенную на нее, – я всячески пытался унять пыл сицилийца.

–       Но ведь она предатель!

–       Предателями считают тех, кто стучат в полицию или хотят угробить. Она же

всегда была на нашей стороне. Вспомни, ведь если бы не она, Скаджола не согласился бы принять наши условия. И сейчас, когда наши дела налаживаются, ты по собственной глупости хочешь погубить все, чего мы достигли? – я преднамеренно выдержал паузу, присматриваясь к реакции Бендетто.

     Мои справедливые слова проняли сицилийца и он, опустив оружие, отошел от капитана.

–       Возможно, ты прав, и я просто погорячился…

–       Рад это слышать. А теперь пожмите друг другу руки, мы ведь одна команда.

Хотя они и препирались, мне все же удалось добиться их рукопожатия.

–       И как же тебя зовут на самом деле? – спросил остывший от ярости Джулиа-

но

–       Селена, – ответила капитан, придумав себе новое имя.

–       Селена? А как же твой французский акцент?

–       Джулиано, я такая же француженка, как и ты, – сказав это, она вновь пере-

шла на чисто английскую манеру разговора, избавившись от всех языковых ухищрений.

–       Вот дает! И это выдумала?! – восхищаясь уловками капитана, воскликнул

сицилиец. – А родом-то ты откуда?

–       Из Небраски, – опять солгала она.

–       Селена из Небраски… Селена Небраско – звучит красиво и грозно. Ну что ж,

Селена, так уж и быть, мы опять в одной колеснице.

–       А никто с нее и не сходил, – с улыбкой заметила та.

Положив конец всем недомолвкам и секретам, мы продолжили наше совместное дело. Капитан, кроме имени своего, не изменила ни своей внешности, ни профиля занятий.

     На следующий месяц, как и было уговорено, поступил список тех, кого предстояло убрать с дороги мафиози Скаджолы. В течение месяца заказ был исполнен, и босс сдержал свое слово, снизив нашу подать на пятьдесят процентов. Это новшество здорово улучшило наше финансовое положение. Произошел резкий скачок дохода, который мы решили использовать с умом. Пока Небраско и Бендетто вели "оздоровительные работы" по обезвреживанию в преступных кланах предателей и назойливых агентов полиции, я тем временем занимался отмыванием наших беззаконных денег. Для того, чтобы узаконить наши средства, я использовал банки в Лондоне, Токио и Цюрихе, переводя деньги на счета подставных компаний. Производя отмывание нелегальных капиталов, я также сделал значительные инвестиции в недвижимость, гостиницы, рестораны и другой бизнес в Штатах и некоторых странах Западной Европы.

     Приобретенные предприятия стали не только приносить нам доходы, но и использовались как ширма нашей преступной деятельности. Чем шире становился круг нашей деятельности, тем больше мы набирали людей в нашу команду.

Спустя пять лет мы потопили наш потрепанный катамаран-яхту и приобрели новый комфортабельный теплоход класса "Пиниси" – "Миссури", который был вдвое больше нашей "Изабеллы". К тому времени наша команда насчитывала двадцать человек.

Не у всех членов команды было такое же занятие, как у Джулиано и Селены. Только лишь двое, преданные и испытанные временем приспешники, выходили с ними на дело. Остальные же исполняли обязанности экипажа, использовались для транспортировки товара, закупки оружия, распределения наркотиков на дозы и продажи на улицах. Любой, кто попадал в нашу группировку, сперва должен был пройти испытание "крещение ядом", то есть испробовать наркотическое средство. Юбиляры10, не осилившие эту задачу, тут же отправлялись на тот свет. Этот метод испытания был придуман Бендетто, дабы пристрастить каждого к этому смертельному яду и держать его под наркотической зависимостью.

Джулиано считал себя главным в банде, хотя в действительности всем  у нас заправляла Селена. Играя на властолюбии Бендетто, она использовала его как щит. На все встречи с главами преступных кланов, которые вскоре также стали нашими клиентами, Джулиано ехал со мной и Николо Сперо. Неизвестно отчего, но Небраско не любила появляться на людях, и только сейчас я понимаю, что это не было ее капризом или прихотью, просто она боялась быть узнанной кем-нибудь. А разоблачение ее, как Вероники де Кюше, было для нее не только нежелательным, но и опасным. Нет, она ни в малейшей степени не была трусихой, в ней было больше мужества и хладнокровия, чем у Джулиано. Лишь один страх всегда ощущался во всем ее существе – страх быть изобличенной во лжи, которую она так умело могла плести.

Презрение и ненависть к себе, которые Селена испытывала после первого своего убийства, бесследно исчезли. Она стала бездушным роботом для убийств, не знающим пощады и милосердия. 

Эти заметные перемены в себе Небраско записала в личном дневнике таким  образом:

"Желание убивать во мне растет с каждым днем… Страх в глазах моих жертв приносит упоительное наслаждение. Голова гудит тяжелым колоколом, когда я в бездействии. Я не понимаю, что происходит со мной. Неужели я превратилась в монстра? Может, это и есть последствие опытов профессора Бесмута? К чему же приведут все эти убийства? Каков будет мой конец?…"

Не знаю, что стояло в основе ее побуждений, неудачный эксперимент или же невзгоды прошлого, но Селена постепенно теряла необходимые для жизни человеческие качества.

Весной 19** года Бендетто явился с радостной для него новостью о свадьбе

родной сестры. Он больше торжествовал не по поводу самого факта бракосочетания, а потому, что его семья роднилась с Тордаччи, одним из влиятельных семейств Италии.

Бендетто со всей помпезностью пригласил нас на эту "свадьбу столетия", как он ее не то шутливо, не то всерьез провозгласил.

Через несколько дней мы на своем теплоходе прибыли к берегам Сицилии в Палермо.

–       Джулиано, ты не обидишься, если я не пойду на эту свадьбу? – спросила Се-

лена.

–       Что за вопрос?! Конечно же да!

–       Ты ведь знаешь, я не люблю появляться на людях. Вы с Марко поезжайте, а

я останусь тут, на судне.

–       Я и слышать ничего не хочу. Ты обязательно должна появиться на свадьбе.

Что за мания сидеть целыми днями одна, как зверушка в клетке.

–       Может, оно и к лучшему?

–       Нет, нет и нет! Ты обязательно явишься на торжество. Или ты хочешь, что-

бы мы стали врагами?

–       Это угроза или предупреждение?

–       Понимай как хочешь, но ты все равно пойдешь с нами… Да, кстати, одень-

ся поторжественней и в соответствии со своим полом.

–       Ну вот, началось… – проворчала Небраско сквозь зубы. – А если мне нечего

надеть?

–       Так пройдись по магазинам, если еще не разучилась делать это, – иронично

добавил Джулиано.

     Намеченная свадьба должна была состояться в доме Бендетто, и сицилиец  уехал раньше нас, чтобы повидаться с родными и помочь с приготовлениями. 

     Бракосочетание было назначено на пять часов вечера, было уже половина пятого, а Селена все еще возилась с новым нарядом.

–       Ты скоро выйдешь? Мы же опаздываем! – я прождал ее более часа, и мое

терпение кончилось.

–       Еще одну минутку.

–       Ты уже полчаса оттягиваешь эту минуту. Ну сколько можно?

–       Какой же ты нетерпеливый, Марко Поло… Со своими нудными арифмети-

ческими расчетами ты не столь суров и криклив.

–       Я не суров к тебе, просто всему должна быть мера. Что за проблема наце-

пить на себя платье и выйти?

–       Тебе этого не понять, ты ведь не женщина.

–       Уж лучше бы ты поехала в своей футболке и кепке, тогда бы мы вовремя

добрались.

Устав от никчемных разговоров, я вышел на палубу подышать свежим воздухом и заодно остудить разгоряченную голову.

Приблизился к борту и засмотрелся на вид города, купающегося в море света закатного пурпурного солнца. Не помню, о чем я тогда задумался, но появления Селены на палубе я не заметил.

–       Ну как, стоило ожиданий? – услышал я голос позади, и резко повернувшись,

ахнул от увиденного.

Передо мной стояла шикарная дама умопомрачительной красоты. Рубиновое, длинное платье-декольте, с высокими разрезами, оголявшими ноги прелестницы, облегало ее гибкое и стройное тело. Подол платья был из атласа, а от талии до самого бюста поверхность ткани была усыпана бриллиантовыми каменьями. Аксессуары: атласные перчатки, туфли на тоненькой шпильке, сумка с золотой застежкой и шляпа со страусиным пером были такого же цвета. Запястья и шею ее украшали бриллиантовые браслеты и ожерелье, а пальцы были унизаны перстнями с изумрудами и рубинами.

Золотые волосы, аккуратно собранные на затылке, едва проглядывались из-под шляпы, глаза скрывали темные очки. Изучив досконально одеяние стоящей передо мной особы, мой взгляд невольно остановился на ее ярко накрашенных алых губах. Они легонько шевелились, и только потом до меня дошло, что со мной говорили.

–       Ты в порядке, Марко Поло? Что ты так вытаращил глаза, точно увидел при-

видение. Неужто это мой внешний вид так ошарашил тебя?

Я сглотнул ком, стоящий в горле, и только бессильно кивнул.

–       Что, все настолько плохо?

–       Нет-нет, все прекрасно! Просто немного броско… ярко… вызывающе…

–       Надеюсь, никто кроме тебя этого не отметит.

–       Сколько ты за все это заплатила?

–       Не верю своим ушам! Наш бухгалтер всегда в вычислениях. Могу я хотя бы

разок потратиться на себя? Не будь же таким привередливым, Марко.

–       Ладно, не буду. Давай-ка лучше поспешим, не то Джулиано обидится. Хотя,

сказать по правде, я не думаю, что мы сумеем вообще попасть на свадьбу.

–       Отчего же?

–       Селена, да на тебе столько драгоценностей, что я опасаюсь, как бы тебя не

похитили вместе со всем этим добром. Мы ведь в Палермо. Ты не забыла?

–       Ах, всего лишь это…  – с усмешкой на губах протянула она. – Не волнуйся,

Марко, в случае нападения ты останешься невредим. Уж я-то сумею защитить нас обоих, – колко добавила она, показав дамский кольт в своей сумочке.

     Я, ничего не ответив, принял вид полного безразличия к брошенной шпильке и повел ее к машине, ожидающей нас в порту. Мы малость опоздали на церемонию бракосочетания. Прибыли только к последним словам обета, данного новобрачными перед украшенным цветами алтарем, расположенным в саду дома Бендетто. К счастью, наше опоздание не было замечено ни Джулиано, ни его семейкой. Зато после торжественной части свадьбы все присутствующие с нас не сводили глаз, и виною этому был бросающийся в глаза наряд Селены. Проходя мимо нее, чуть ли не каждый гость оборачивался, заглядевшись на ее едва прикрытые бедра, а возможно, просто возмущенный слишком ярким платьем.

–       А где же Селена? – не узнав свою напарницу в ее новом одеянии, растерянно

приблизился к нам Бендетто.

–       В чем дело, Джулиано?  Надо кого-нибудь пришить? – приспустив очки, по-

интересовалась моя спутница.

–       Се-ле-на? – у сицилийца челюсть отвисла, когда он узнал в красотке свою

давнюю знакомую. – Просто обалдеть! Признаюсь, я не ожидал увидеть такое, –от волнения он почесал в затылке.

–       Еще больше  ты обалдеешь, когда узнаешь, сколько она потратила денег на

весь этот маскарад…

     Небраско ударила меня локтем в живот, желая таким образом выразить недовольство моим замечанием. Видя ее сердитое лицо, я больше не стал заводить разговор на эту тему.

–       Посмотрите-ка, кто к нам пожаловал, – кивнув в сторону седовласого высо-

кого мужчины в блестящем дорогом костюме, восторженно проговорил Джулиано.

     Вокруг этой важной персоны, вызвавшей восторг Бендетто, кружилось не-

сколько человек, подозрительно оглядываясь по сторонам. С широкой улыбкой на лице этот почтенный гость подошел к жениху и радушно обнял его.

–       Знаете, кто это? Это же Дон Винченцо Тордаччи, дядя нашего зятя. 

–       Видать, крупная рыбешка, раз ты так затрясся, Джулиано?

–       Если бы ты знала, насколько крупная, – с искренним воодушевлением ото-

звался тот на вопрос Селены.

–       Даже покруче нашего Скаджолы?

–       Сравнила мне тоже… Леалука готов лобзать руки Тордаччи, но только Дон

никогда не подпустит к себе эту мелюзгу. 

     Джулиано торопливо направился к сестре, что-то шепнул ей, и та, понятливо кивнув, подошла вместе с ним к новобрачному. Немного переговорив с женихом, Бендетто вернулся в наше общество.

–       Пошли, я договорился с Джузеппе, он представит нас своему дяде.

–       Джулиано, ты что, с ума сошел?! Я не собираюсь никому представляться, –

запротестовала Селена.

–       Это почему же? – обиженно спросил брат невесты.

–       Ты хоть подумал, как будешь представлять меня? Скажешь: познакомьтесь

это Селена Небраско.

–       И что тут такого?

–       Может, ты и хвастаешься своими успехами прославленного киллера, но я не

собираюсь здесь светиться…

–        Пошли, я придумал, как представить тебя, – взяв Селену за руку, я повел ее

за своим дальним родственником.

–       Дядя Винченцо, позвольте представить вам моего шурина Джулиано Бен-

детто.

–       Очень приятно, Джулиано. Я достаточно осведомлен о твоей деятельности

за морем и, признаюсь, был немного удивлен, но чего не сделаешь за деньги? – лукаво улыбнулся Тордаччи, явно намекая на убийства, совершаемые Джулиано

–       Если я вам понадоблюсь, Дон Винченцо, я всегда готов услужить.

Мафиози рассмеялся и добродушно похлопал Бендетто по щеке.

–       Нет уж, сам справлюсь как-нибудь. А это кто такие? – обратил он на нас

внимание.

–       Это бухгалтер Луиджи Росси и…

–       …и моя жена Афелия Росси.

Краска отлила от лица Селены, услышавшей, как я ее представил, но взяв себя в руки, она одарила Тордаччи вежливой и невинной улыбкой.

–       Американка? Странно, отчего это нынешнюю молодежь потянуло только на

иностранок. Кажется, они позабыли наших сицилийских красоток. Однако ж

должен сказать, будь я на тридцать лет моложе, я бы тоже не устоял перед этой красой. Так что твоя пылкость вполне оправдана… Как, ты сказал, тебя зовут?

–       Луиджи Росси.

–       И откуда же ты родом?

–       Он наш дальний родственник из Венеции, – ответил за меня Джулиано.

–       Росси из Венеции? Знавал я как-то одного Росси из тех краев, он тоже был

бухгалтером… как его там, – Тордаччи умолк, призадумавшись. – Джованни! Точно! Джованни Пьерлуиджи Росси!

–       Это отец Луиджи.

–       Правда? Мои соболезнования. Хороший был человек и знаток своего дела.

Помню, я даже несколько раз пользовался его услугами. Жаль, что он так скоро покинул этот мир. Но что поделаешь, жизнь – это игра в кошки-мышки, где мышками являемся мы – люди, а роль кошки отведена смерти. Где поймает –там и порешит! – последние слова он произнес с юмором, хотя смешного в этом я ничего не нашел.

–       Я и не знала, что твой отец работал на мафию, – оставшись наедине со мной

обратилась ко мне Небраско.

     Мы сидели в гостиной в доме Бендетто. 

–       Я и сам, до сегодняшнего дня, не был об этом осведомлен.

–       Ты огорчен?

–       Скорее разочарован. Я считал отца честным человеком, а себя недостойным

сыном. А теперь даже не знаю, что и подумать. 

–       Не следует принижать достоинства отца только из-за такого пустяка. Какая

разница, был он честным человеком или нет? Главное, что он любил тебя. И кроме того, попробуй-ка найти в наше время честного человека, который бы ни разу в жизни не нарушил закона и не солгал. Сама ложь уже является бесчестностью, а лгать человек начинает, как только обретает дар речи.

–       Да уж, видать опыт у тебя в этом деле большой, – подшутил я.

–       И, кажется, это заразительно. Зачем ты сказал Дону Винченцо, что я твоя же-

на? Мог же придумать и другую отговорку.

–       Эта была шутка.

–       Еще раз услышу такого рода бред, шутить отправишься с дьяволом в преис-

поднюю.

–       Не будь такой злючкой, Селена. Я ведь сказал, что пошутил…

–       Луиджи, гости уже разошлись, да и вам пора бы… – обратилась ко мне на

итальянском языке мать Бендетто.

–       Да-да, конечно же. Мы сейчас уедем…

–       Я не это имела в виду. Джулиано сказал, что вы останетесь здесь, и я уже

приготовила вам комнату. Следуйте за мной.

     Селена ничего не поняла из сказанного хозяйкой, но послушно последовала за нами.

–       А где же Джулиано? – я говорил на родном языке, так как сеньора Бендетто

не знала английского.

–       Он на радостях столько выпил, что мы еле донесли его в спальню.

–       Как на него похоже.

–       Что-что?

–       Ничего особенного, тетя.

–       Вот здесь ваша комната, – открыв дверь, сообщила она.

–       Наша?

–       Да, а разве супруги не вместе спят, – она лукаво и многозначительно улыб-

нулась.

Я почувствовал, как кровь прилила к моему лицу. Ничего не ответив, я поспешно втолкнул Селену в комнату. Оказалось, что моя невинная шутка была всерьез воспринята домочадцами семьи Бендетто, однако посредине ночи было поздно что-то разъяснять. Безусловно, я мог бы объяснить матери Джулиано, что сказанное мною было лишь шуткой, или же отклонив ее предложение остаться, вернуться на наше судно в порту. Однако я настолько устал от этой свадебной процессии, что был не в силах осуществить первое, и уж тем более совершить второе. Я также подумал, что наш отъезд быть мог истолкован как неуважительное отношение к приютившей нас семье. И кроме того, я был почему-то уверен, что, заметив наше отсутствие к утру, Джулиано будет страшно зол. Поэтому решение остаться было буквально навязано обстоятельствами.

Как только Небраско перешла за порог отведенной нам просторной комнаты, она приступила к ее осмотру: обшарила все шкафы, проверила ванную комнату, заглянула за шторы и даже под кровать.

–       Что ты ищешь?

–       Да так, просто осматриваюсь.

–       Прекрати, у тебя проявляется параноидная черта – чрезмерная недоверчи-

вость.

     Я рухнул в кресло, обдумывая, как бы поделикатнее сказать Селене о сложившейся ситуации. Задумавшись над этим, прикрыл усталые веки и не заметил, как задремал. Меня разбудила тряска, учиненная  Небраско.

–       Эй, сеньор Марко Поло, что это ты тут расселся? Давай-ка топай  в свою

спальню.

     Сев в кресло напротив и сняв свои туфли, она сморщившись принялась растирать затекшие ноги.

–       Если быть честным, это также и моя ночлежка.

–       Не поняла.

–       Пообещай, что не убьешь меня.

–       Ну и?

–       Они всерьез восприняли мою шутку и разместили нас здесь как молодоже-

нов. Я бы уехал, да вот только не знаю, доберусь ли до "Миссури" в таком истомленном состоянии.

     Небраско призадумалась.

–       Ну что ж, так уж и быть, за определенную плату я разрешу тебе поспать

здесь на диване.

–       В самом деле?! Прекрасно! Сколько с меня причитается?

–       Две ноги.

–       Что?

Не успел я вникнуть в смысл ее слов, как та уже положила свои обнаженные

ноги мне на колени.

–       У меня затекли ступни… если сделаешь мне добротный массаж, то распла-

тишься этим за ночевку.

     Да-а… о такой плате я не ожидал услышать, но скажу, что предложение мне

показалось смешным и заманчивым. Впервые взяв на себя обязанности массажиста, я с усердием принялся отрабатывать свой ночлег. Сомкнув веки, Селена с блаженной улыбкой, застывшей на губах, небрежно развалилась в кресле.

–       М-да-а… ты, как я вижу, горазд не только на вычисления, – довольная моим

трудом, похвалила она.

–       Если понадоблюсь, можешь воспользоваться моими услугами в любое вре-

мя.

–       Да ну? – превратно истолковала она мои слова.

Открыла свои синие, сапфировые глаза, и удивленно глянула на меня. Засты-

ла не надолго, думая о чем-то и, приняв решение, загадочно улыбнулась. Нога ее неожиданно заскользила по моему бедру и медленно поднялась вверх. Проведя большим пальцем по моей груди, она неторопливо опускала ногу ниже и ниже… Небраско смотрела в упор, будто бы читая мои мысли и желания. Глаза ее горели страстью, обольщая одним только взглядом. Я почувствовал, как начинаю взвинчиваться от ее дразнящих совратительных прикосновений. И это было не единственным удивлением, ошеломившим меня тогда. Я был не меньше поражен порыву собственной руки, которая неосознанно перешла от методов живительного массажа к эротическому. Получив от взгляда обольстительницы бессловесный положительный ответ на столь же безмолвный вопрос, я приблизился к ней вплотную и с жаром припал к ее устам. Она обвила руками мою шею и впилась пальцами в плечи, не желая отпускать от себя усладу. Приложил руки к ее шее и полуобнаженной спине и почувствовал трепещущее тело, жаждущее ощутить ласку, удовольствие и страсть…

     Это была самая бурная и пылкая ночь в моей жизни, только Селена я и наше внезапное появившееся влечение друг к другу…

     Мы засыпали обнявшись, и пробудившись среди ночи, вновь занимались любовью, еще и еще, пока, утомившись от сладостного дурмана, не уснули на рассвете.

     Вздрогнув от чего-то привидевшегося во сне, я пробудился, перевернулся на бок и, не найдя Селену рядом, почему-то испугался. Огляделся и обнаружил ее стоящей у открытого окна. Солнечные лучи игриво ласкали ее золотистые волосы и нагое прекрасное тело. Опершись спиной о раму окна, и сложив руки на обнаженной груди, она задумчиво смотрела куда-то, однако взгляд ее охватывал не живописный пейзаж окружающей местности. Мысли ее были далеки от реального мира. Она задумалась о том, что ввергло ее в печальное уныние.

     Заметив мое пробуждение, Небраско грустно улыбнулась. Медленно подошла к кровати и легла в мои объятия.

–       Марко, какая она, твоя Венеция? – неожиданно спросила она.

–       Венеция?… Это самый дивный город на свете, он похож на маленькое, вол-

шебное королевство из сказок, где все безмятежно и мирно… Венеция чудный городок, очень теплый и приветливый, с узкими, тихими улочками и водными каналами с зеленоватой стоячей водой. Чтобы перебраться на другую улицу, люди пользуются маленькими мостиками и гондолами… его также называют городом усталых гондольеров…. Ночью всплески воды приятно убаюкивают, будто колыбельная. Венеция – это родина многих знаменитых людей. Этот город всегда славился своими ремесленниками и искусниками…

–       А какой там самый знаменательный и красочный день?

–       День влюбленных, конечно же! Ведь Венеция – это город влюбленных… В

день святого Валентина  весь город облекается в розовые тона, везде продаются цветы, валентинки, сувениры и сладости в виде сердца. Влюбленные объясняются друг другу в своих пылких чувствах и клянутся в вечной любви и верности.

–       Как романтично, – мечтательно улыбнулась слушательница. – Как жаль, что

я не родилась в Венеции… и никогда еще там не была.

–       Мы можем съездить туда, когда захочешь.

–       Обязательно поедем, но не сейчас. Провернем еще несколько дел и поедем

отдыхать… А лучше давай посетим Венецию в день влюбленных.

–       Хорошо, пусть будь по-твоему. Мы отметим этот день в сердце Венеции в

ресторане "Alla Scala"11, который находится между площадью Святого Марка и мостом Rialto. Это один из самых лучших и дорогих ресторанов в городе. Помню, когда я был еще подростком, мечтал посетить этот ресторан, но у меня всегда не хватало на это денег.

–       Ну, теперь, думаю, эта проблема разрешена. Вопрос лишь в том, кому ты бу-

дешь клясться в вечной любви?

–       М-м-м… У меня есть одна такая на примете, только вот я не знаю ее истин-

ного имени. Образ ее жизни странноватый, и она все время отчего-то бежит, а возможно, даже скрывается от кого-то.

     Лицо Селены помрачнело, появилась горькая складка возле губ, а глаза, недавно источавшие теплоту и любовь, изменились, приняв странное озлобленное выражение. Заметив в ней такую перемену я пожалел о сказанных словах, а чуть позже и вовсе проклял тот миг. Не произнеси я эту фразу в то чудесное утро, возможно, конец этой истории был бы иным.

–       Кем бы я ни была, и каково бы ни было мое прошлое, это не должно касать-

ся тебя.

     Я не ожидал такой негативной и агрессивной реакции. Осознав, что совершил оплошность, немедля попросил у нее прощения и получил его. Но чувства, нахлынувшие на нее, ничуть не присмирели. Небраско вспомнила свою клятву мести злейшему врагу – Реджинальду де Бефу. Тогда я не знал, каковы были ее мысли и что она затевала. Я не подозревал, к какой трагедии приведет наш разговор.

     Спустя час, решив не злоупотреблять гостеприимством семьи Бендетто, мы поехали в порт, где на якоре стоял наш теплоход "Миссури". Джулиано почему-то всю дорогу был угрюмо молчалив и причин его презренного взгляда на меня я не мог понять.  Но сдавалось мне, что все его недовольство было из-за моей с Селеной связи. Позже ситуация прояснилась, мои догадки оказались верными.

     Через день после отбытия из Палермо между мной и дальним родственником произошла перебранка, после которой мы перестали общаться. Я не стану описывать подробности этой ссоры, так как мне и сейчас по прошествии многих лет отвратительно вспоминать все то, что мы наговорили друг другу в тот день. К счастью для меня, неприязнь Бендетто ко мне ограничилась только холодным молчанием. Зная его агрессивный нрав, я старался не попадаться ему на глаза и предоставил разрешить наш спор времени, которое подвластно изменить все.

     По прибытии в Штаты я занялся неотложными финансовыми делами. Работа настолько поглотила меня, что я переселился жить из "Миссури" на материк. Это временное отдаление от команды было необходимым для меня, не только ввиду дел, но и в связи с грозной физиономией Бендетто. Мне хотелось отдохнуть от него и от всего, что связывало с их беспощадными деяниями.

     Во время моего отсутствия на "Миссури" произошло нечто жуткое, приведшее нашу деятельность к упадку, а нас к гибели.

     Вспомнив о своем обете мести, некогда данном в камере заключения у профессора Бесмута, Небраско с тремя своими сообщниками поехала в Омаху в дом своего злейшего врага. Пробравшись в особняк посредине ночи, они выкрали супружескую чету де Беф и доставили их на теплоход. Это похищение было подробно описано Селеной в ее дневнике, которая, кстати говоря, с гордостью и восхищением своим "героизмом" зафиксировала все события этой коварной расправы.

     Реджинальд был уже год как женат, и супруга его была в положении. Жену он себе выбрал из состоятельной аристократической семьи, дабы не только преумножить свое богатство, но и стать признанным  в свете. Тем не менее несмотря на все выгоды этого брака, Реджинальдом в данном случае управляло не только желание обогатиться, но и более глубокие чувства, которые наконец

смог познать и этот мошенник-душегуб.

     Доставив супругов де Беф в трюм "Миссури",  похитители связали их и приступили к пыткам. Первым ударом для Реджинальда стала личность выкравших их людей.

Тугую черную повязку сняли с глаз пленника, и тот, увидев перед собой невысокого человека в футболке и кепке, растерялся. Он узнал в похитителе свою бывшую жену, убитую им пять лет назад. Потрясенный этим открытием, де Беф вскрикнул:

–       Ты… ты жива???

–       Да, дорогой, как видишь, жива и в полнейшем здравии стою здесь пред то-

бой… Вот только положения наши слегка изменились. На сей раз тебе выпала роль мученика, а мне – истязательницы, – подойдя к нему вплотную, прошептала та с такой зловещей интонацией, что кровь заледенела в жилах пленника. 

     Реджинальд не представлял, чего следует ожидать от бывшей супруги, но предчувствовал, что кара будет ужасающей.

–       А ты за время нашей разлуки похорошел. Видать, женушка тебе сыскалась

что ни на есть заботливая и чуткая.

     Небраско подступила к пленнице, сидевшей на стуле возле де Бефа, развязала повязку на ее глазах и презрительно окинула ее взглядом.

–       Вижу, ты готовишься стать отцом, – проведя рукой по округлому животу бе-

ременной, с ненавистью проговорила Селена. Разглядывая женщину, она вспомнила о собственном ребенке, потерянном по вине коварного супруга. – Как жаль, что ты не увидишь этого счастливейшего дня в своей жизни.

–       Нет, прошу вас, не убивайте его. Мы заплатим вам…  выкупим сами себя,

только молю вас, не трогайте Реджи, – взмолилась мадам де Беф.

Похитительница рассмеялась страшным, леденящим душу смехом.

–       Нет-нет, милочка. Я не стану убивать его, он будет жить еще очень долго…

и каждый прожитый день в неволе он будет молить не о пощаде, а о смерти. Пекло ада покажется ему райским наслаждением, – мучительница схватила похищенную  за волосы. – Твои страдания убьют его.

–       Нет! Делай со мной что хочешь, только не тронь ее, – сдавлено прохрипел

предатель.

–       Гляньте-ка на этого рыцаря. Решил защитить свою даму сердца ценой собст-

венной жизни. Значит, она настолько тебе дорога? Представляю, как будет тебе больно видеть ее мучения, – с притворным сочувствием сказала Небраско.

     Страшная истина постигла пленников в тот миг – они не смогут выбраться из неволи живыми.

     В трюме с похищенными кроме Селены были Джулиано, Николо и новоиспеченный Лука Мадония, который был самым жестоким среди них троих. Он был безумнее Бендетто, хладнокровнее Небраско и расчетливее Сперо. Не знаю, почему Селена приняла его в нашу группировку. Предполагаю, для того, чтобы каждый раз, сравнивая безграничную беспощадность Луки со своим жестокосердием, успокаивать себя мыслью, что не была столь чудовищным монстром.

     Предводительница кивнула Мадонии, и тот, поняв безгласный жест, приблизился к пленной, развязал ей руки и оттащил к ближнему углу трюма. Изверг с присущим ему зверством набросился на похищенную и, жестоко избивая, начал срывать с нее одежду.  

–       Н-е-т! Не трогай ее, грязное отродье! – в неистовстве прокричал Реджи-

нальд.

     Пока свершалось насилие над мадам де Беф, Николо проскользнул из трюма и, выбравшись на палубу, позвонил мне. У него был поразительный дар отыскать меня везде, где бы я не находился.

–       Марко Поло, это я, Николо. Немедленно приезжай на "Миссури". Селена

совсем обезумела…

–       В чем дело, Николо?

–       Не спрашивай ни о чем. Просто лети сюда.

Он не стал возвращаться в трюм и дожидался меня снаружи. Услышав это

тревожное сообщение, я немедля кинулся к месту…

–       Смотри… смотри лучше, – удерживая голову Реджинальда, истязательница

направляла его взгляд туда, где свершалось насилие над его женой.

     Де Беф, ревя и жмуря до боли глаза, отказывался созерцать эту жуткую сцену.

–       Больно? Мне тоже было больно, когда ты предал меня, – шепча ему в ухо,

приговаривала Небраско.

–       Не делай этого… заклинаю… молю тебя, не делай… – выл Реджинальд, но

мучительница не обращала на него внимания.

–       Селена, кончай эту драматическую сцену. Тошно ведь, – наконец не выдер-

жав, вмешался Джулиано.

–       Ты прав. Давно пора прикончить ее.

Небраско подозвала к себе дьявольского подручного и велела поставить пленницу на колени напротив Реджинальда. Изнасилованная и избитая женщина беспомощно рыдала. Видя страдания де Бефа, Селена довольно усмехнулась, заставила пленницу взять в рот дуло своего пистолета и выстрелила…

–       Н-е-е-е-т!!!… – с неистовым безумием завопил Реджинальд. Его крики сли-

лись с чередой выстрелов.

Мстительница выпустила всю обойму и выбила мозги своей жертвы.

Я был уже на палубе, когда услышал душераздирающий крик мужчины. Кинулся в трюм, но опоздал. Селена свершила возмездие.

–       Я убью тебя… Убью, убью, убью! – вопил пленник побагровев от ярости,

бешенства и собственного бессилия.

–       Не бесись ты так. Скоро и ты отправишься в след за своей обожаемой же-

нушкой, – она приложила пистолет к его голове и нажала на курок, заведомо зная, что магазин был пуст.

     Реджинальд передернулся, и мстительница издевательски рассмеялась. Похлопала его по щеке со словами:

–       Ты умрешь, предатель, но не сегодня…

Увиденное тронуло меня до глубины души. Свирепая, изуверская, бесчеловечная, – вот какой увидел я тогда Селену, ту, к которой питал нежные чувства. Я был шокирован, яростен, разочарован, опустошен – все эти эмоции стихийным океаническим валом нахлынули на меня.

     Схватив Небраско за руку, я потащил ее за собой и еле доволок до каюты кабинета.

–       Что ты себе позволяешь? Отпусти меня!

Бранившуюся и сопротивлявшуюся, я с трудом втолкнул ее в каюту.

–       Ты совсем потеряла рассудок? Ты хотя бы смыслишь, что творишь?!

–       Я не безумна и отдаю отчет в своих поступках, – она пребывала в необычно

приподнятом духе.

Не спуская с меня глаз, подошла к письменному столу и села в кресло. Не слушая мою гневную и обвинительную речь, сменила магазин пистолета и отрешенным взглядом взглянула на меня.

–       Заткнись, Марко Поло, мне надоело твое нытье! Надеюсь, ты не забыл, что

выполняешь здесь лишь обязанности бухгалтера?

–       Значит, вот кем я представляюсь тебе? А произошедшее между нами в Па-

лермо…

–       Не знаю, что тогда нашло на меня. Не подумай, что я использовала тебя,

просто это была случайно стукнувшая в голову слабость… плотская слабость.

–       Так вот как ты оценила случившееся? А на мои чувства, значит, тебе напле-

вать?

–       Проявление чувств и эмоций признак слабости.

–       Ты… ты развратная, распутная, циничная, бесчувственное и мстительное

чудовище!….

–       Мстительное чудовище? – эти слова задели ее. – Не тебе учить меня жизни.

Что ты вообще знаешь о жизни… обо мне, чтобы осмелиться судить меня?

–       Не предполагал, что я всего лишь холоп в твоих глазах… Довольно! Я сыт

по горло вашими убийствами и насилием. Я ухожу из команды… Не желаю оставаться в обществе извращенных негодяев. Можешь подыскивать себе нового бухгалтера…

–       Предатель! – гневно выкрикнула Небраско и, взяв меня на мушку, замерла в

нерешительности.

–       Ну, что ж ты так малодушна? Стреляй! Прикончи и меня, как ты убила сотни

ни в чем не повинных людей.

–       Убирайся с глаз моих! Прочь отсюда! Вон!!!

Не испытывая более судьбу, я ушел. Забросив все дела, уехал на родину. Я не простился с Джулиано, так как был с ним в ссоре, да и мне был противен Бендетто за то, что он вовлек меня в преступную среду.

После моего ухода Небраско не стала собственноручно убивать своего злейшего врага. Не могу понять, что отвратило ее от этого желания, то ли моя отповедь, то ли нечто другое. Нет, она не отпустила Реджинальда на волю, а просто-напросто перепоручила его убийство приспешникам. Те, никогда не участвующие в кровавых расправах, прикончили предателя своим методом, который не раз использовался Реджинальдом де Бефом. Пленнику ввели героин в большой дозе, и его тело выбросили за борт.

Во время расправы над предателем Бендетто отсутствовал на "Миссури". Вернулся он, когда все было уже кончено.

–       А где пленник?

–       Поплыл рыбок кормить.

–       А Марко Поло?

–       Уехал в Китай прислуживать хану Хубилаю, – саркастично откликнулась

Небраско.

     Джулиано,  не осведомленный о жизни известного венецианского путешест-

венника Марко Поло, именем которого я был прозван, воспринял всерьез слова Селены.

–       Ты ничего не говорила мне прежде об этой мафиозной группировке. Эти уз-

коглазые изворотливы как тараканы, и не стоит им чрезмерно доверять.

–       Какой же ты плоскоголовый Джулиано… Марко Поло оказался предателем!

–       Правда?! – удивился тот. – Но этого не может быть! Я не могу поверить, что

он предал нас.

–       Поверь, я никогда не ошибалась в людях.

–       Тогда я прибью его… удушу этого неблагодарного гаденыша собственными

руками. Где он? Где? – в негодовании кричал сицилиец.

–       Его уже нет.

–       Как это нет? Куда он удрал?

–       Отправился в общество покойников.

–       Ты у-би-ла его?

Селена подтвердила его догадку, и сицилиец не усомнился в ее словах, так как не раз был свидетелем расправы, учиняемой предводительницей над людьми, подозревавшимися в предательстве.

Спустя два месяца, ранним утром, в доме моей матери зазвонил телефон. Трубку подняла мама.

–       Нет-нет, сынок, Марко Поло давно уже мертв, и Венеция никогда его не за-

будет, – имея в виду прославленного путешественника, сказала мать.

     Услышав это имя, я выскочил из постели и побежал к телефону. Вырвал трубку из рук матери и приложил палец к губам, призывая ее блюсти тишину.  Прислушался и на другом конце линии услышал голос Николо Сперо.

–       … как же так, сеньора… – голос его был подавленным и напряженным.

Он говорил на итальянском и почему-то очень тихо.

–       Что стряслось, Николо?

–       Марко Поло! Ты жив! Слава тебе, святая Мадонна. Я-то уж подумал, что Се-

лена действительно прикончила тебя.

–       С чего это вдруг?

–       Когда ты ушел от нас, Джулиано  был страшно взбешен. Он клялся, что убь-

ет тебя, и тогда Небраско сказала, что, разоблачив твое предательство, прикончила тебя.

"Так вот почему Бендетто не искал меня", – подумал я, осведомленный о его правилах.

–       У меня ограничено время разговора, Марко. Я сейчас в полицейском участ-

ке… Воспользовался правом на звонок, чтобы поговорить с тобой… Бухгалтер, которого Селена наняла после твоего ухода, оказался агентом полиции. Фараоны давно держали нас под колпаком, и эта легавая сука просочился в самое наше сердце – в финансовый учет. Теперь копам все известно про наши делишки.

–       Так позвонил бы лучше Небраско и предупредил ее.

–       Она не здесь… – он понизил голос до шепота, – …"Миссури" отбыл в Брита-

нию на свидание.

     Свиданием в нашей группировке мы называли деловые встречи с продавцами и покупателями наркотиков.

–       … помнишь наш план "Неаполь?

Я ответил положительно, так как ведал о подробностях этой операции. План "Неаполь" прорабатывался нами уже несколько лет и должен был стать самой крупной нашей сделкой. Около пятисот фунтов высококачественного героина и опия, средней стоимостью в тридцать шесть миллионов долларов, мы должны были продать одному состоятельному покупателю.  

–       …так вот этот вредитель пригласил "Миссури" на свидание с лживым бла-

годетелем, и они помчались с "молоком" туда… Марко, ты занимался закупкой усадьбы на острове, знаешь, где она находится… прошу, предупреди их о гостях, –  на этом Николо повесил трубку, оставив меня в тревогах и сомненьях.

     Тревожился я за судьбу Селены Небраско, и сомневался в правильности еще не принятого мною решения.

     Связаться с "Миссури" было невозможно, да и без толку, они все равно не поверили бы мне – предателю.

     Была еще одна причина, повлиявшая на мое решение. Дом в поместье "Филингтон", располагавшемся близ города Бидефорд, имел потайные подземные ходы, прорытые еще во времена Английской буржуазной революции семнадцатого века. Именно эта особенность в строении дома и сыграла решающую роль в покупке поместья. Однако Небраско и Бендетто не знали о подземном ходе, который мог бы их спасти. Не меняя больше свое первоначальное решение, я полетел в Британию.

До Бидефорда я добрался только спустя семь часов после состоявшегося разговора с Николо Сперо. К сожалению, я прибыл слишком поздно, дом уже был окружен полицейскими машинами, а патрульный вертолет контролировал ситуацию сверху. Пробраться внутрь можно было только через подземный ход. 

Проход в подземелье был тщательно скрыт в зарослях вереска и находился за пределами поместья. С трудом выломав заржавевший замок, я проник в темный и промозглый туннель. Спустился по каменным полуразрушенным ступенькам и очутился по колено в воде. Потянуло гниловатой сыростью, и я содрогнулся от этого запаха. Однако больше всего меня огорчала непроглядная мгла, царившая там. Не имея при себе ничего, чем бы можно было осветить  путь, я в потемках двинулся вперед. К счастью, туннель не разветвлялся в разных направлениях, и вел от дома до прохода, через который я проник в подземелье.

     Пройдя несколько ярдов, я добрался до ступенек, поднялся и столкнулся со стеной. Долго не мог найти рычаг, но после упорных стараний наконец нажал на что-то, и стена медленно поползла в сторону. Яркий дневной свет ворвался в подземелье, ослепив глаза. Я ринулся вперед и очутился в одной из многочисленных спален этого громадного дома. 

     Откуда-то издалека донесся женский голос, это была Селена. Я побежал на ее голос и добрался до просторной комнаты. В ней повсюду лежали трупы мужчин, некоторые из которых были членами банды Селены Небраско. Позже я узнал, что другими мертвецами являлись сотрудники полиции, участвующие в этой операции как покупатели товара.

     Небраско сидела на полу в углу комнаты, а на коленях ее лежал раненый Джулиано. Услышав шаги у дверей комнаты, предводительница банды направила пистолет в мою сторону, но узнав меня, опустила его.

–       Марко Поло? Что ты тут делаешь? Как ты попал сюда?

–       Я пришел за вами… пробрался в дом через подземный ход. Пошли, осталь-

ное я объясню по дороге, – я ухватил Бендетто под мышки и потащил его к  выходу.

–       Я не пойду, Марко.

–       Как это не пойдешь? – только сейчас я заметил, что она была ранена в обе

ноги. Прислонив полуживого сицилийца к стене, я вернулся к Селене. – Я помогу тебе…

–       Нет! Забирай Джулиано и уходи… я останусь здесь… Полицейские вот-вот

ворвутся сюда, и если никого не арестуют живым, то обшарят всю округу и обязательно схватят нас. А если мы все попадем в их руки, то не сможем выбраться из тюрьмы…. С этими ранами мне  все равно далеко не убежать. Мне лучше сдаться…. Альбертино Биллучи! Ты помнишь его? Мы не раз имели с ним дело. Он один из лучших адвокатов в Европе и обязательно поможет мне выпутаться на суде, – она улыбнулась, пытаясь скрыть свое волнение. – Как говорится: хороший адвокат лучше родной матери… Встретишься с Биллучи и скажешь, что тебя послала я. Он поможет… не волнуйся так. Все будет хорошо… А сейчас уходи, пока не поздно…

–       Нет, Селена…

Она приложила свои дрожащие, холодные пальцы к моим губам.

–       Не говори больше ни слова, уходи, Марко Поло… уходи… –  голос ее дро-

жал, а из глаз побежали слезы.

Она обвила руками мою шею и пылко поцеловала. Этот поцелуй я запомнил на всю жизнь, он был прощальным.

Мне до смерти не хотелось оставлять ее одну, однако я понимал, что большую пользу мог принести, находясь на свободе.

Взвалив своего злополучного родственника на спину, я направился к двери. Остановился в проходе, чтобы посмотреть на любимую. Она улыбнулась и ласково сказала:

–       Встретимся в ресторане "Alla Scala" в день святого Валентина.

–       Непременно!

Я спустился со своей ношей в туннель, закрыл раздвижную стену и поторопился к противоположному выходу. До глубин подземелья донесся одинокий выстрел. Я замер, почувствовав, как по спине пробежал холодок. Догадка о происшедшем пронзила мое сознание. Селена не собиралась сдаваться в руки полиции. Она отлично понимала, что свободы ей больше никогда не видать. Не смогла примириться с мыслью провести остаток дней своих в колонии строго режима и прибегла ко лжи с адвокатом, чтобы покончить с собой. Один-единственный выстрел лишил ее жизни и покончил заодно с моими надеждами и мечтами.

Джулиано Бендетто умер у меня на руках, прежде чем мы успели выбраться из туннеля. Третьим ударом этого страшного дня стал мой арест. Заметив открытый проход в подземелье, полицейские дожидались нас снаружи. Я, как беспомощный зверек, попался в капкан охотников.

Судебный процесс был нудным и затяжным, а главным свидетелем там был Реджинальд Гастон де Беф, тот самый предатель, которому решила отомстить Селена.

Приспешники Небраско, неверно рассчитав дозу наркотика, спасли, совершенной ошибкой, предателя – злейшего врага их предводительницы. Этот подлюга не только остался жив, но и затеял вендетту своей бывшей супруге. Он заявил в правоохранительные органы о похищении и об убийстве его жены. Сотрудники спецслужбы с его помощью сумели выйти на след Небраско.

Агент полиции, выдавший себя за бухгалтера, завоевал доверие предводительницы и, внедрившись в финансовые дела группировки, начал собирать улики, подтверждающие причастность банды Небраско к торговле наркотиками и оружием. Он проследил, куда тек весь капитал от вырученных незаконным путем денег, и доложил раздобытые сведенья в штаб, где эти два месяца разрабатывалась операция по поимке  всех членов этой преступной банды.

Узнав о плане "Неаполь", мнимый бухгалтер, выдумав историю о зажиточном покупателе, заманил их в Великобританию, в страну, уголовный кодекс которой предусматривает пожизненное заключение для торговцев наркотиками. Конечно же, Небраско для начала должна была перепроверить информацию новоиспеченного бухгалтера, как она и сделала. Посол предводительницы, доверенное лицо, не смог обнаружить ничего подозрительного в будущем покупателе. Это сообщение обрадовало всех членов банды, и они отправились в путь, вожделея сорвать крупный куш. Оставив большую часть команды на "Миссури", предводительница и ее приближенные направились в "Филингтон", на назначенную встречу, где и угодили в ловушку.

     У полиции не было доказательств об исполнении заказных убийств бандой Небраско. Они совершали душегубства с безупречной чистотой и без наводящих на преступников следов. Дознавателям трудно было ухватиться за эту нить криминала. Единственное исключение составило убийство мадам де Беф, убийцы которой были уже мертвы. Вследствие этого главным на суде обвинением стала продажа наркотиков и оружия. Но даже этого было достаточно, чтобы приговорить подсудимых к пожизненному заключению. Двенадцать членов банды Небраско, все, кто остался в живых и не успел смотать удочки, получили такой же вердикт, в их числе были Николо Сперо и я.

     Бедный Николо не прожил и недели в колонии, как ему перерезали горло в собственной камере. Тюремная охрана решила, что он покончил самоубийством, но я верно предположил, что это было делом рук Реджинальда де Бефа. Он наконец добился своего, изничтожил каждого, кто был соучастником их с женой похищения.

     Остальные члены банды Небраско доживали свои дни в местах лишения свободы, в их число попал бы и я, если бы не комиссия по амнистии, сжалившаяся надо мной. После двадцати четырех лет заточения в колонии строгого режима, меня отпустили на свободу. 

     Я вышел из тюрьмы в пятидесятичетырехлетнем возрасте, прожив почти половину своей жизни в неволе. Все эти годы единственной отрадой в моем заточении был дневник Селены Небраско, переданный мне по желанию погибшей адвокатом Адальберто Беллучи. Перечитывая вновь и вновь жизнеописание Селены, я каждый раз поражался ее силе воли и несгибаемому духу. Ознакомившись с жизненным путем Небраско, я стал лучше понимать ее желание отомстить Реджинальду де Бефу. Зачитавшись этими записями и войдя в ее положение, я начал переживать те же эмоции, что некогда испытала Селена. Эти строки каким-то образом привили мне ненависть и жгучее желание отомстить ее злейшему врагу.

     Обретя свободу, я первым делом отправился на поиски предателя, с вожделением убить его. Никогда еще во мне не проявлялось столько гнева, злобы и ярости. Ненависть, накопившаяся за долгие годы заключения, вырвалась на свободу, и я уже не мог удержать себя.

     Я нашел Реджинальда в его же особняке. Мне крупно повезло, он не помнил меня и пригласил, как посетителя, в дом, не представляя, что в гости к нему пришла его же смерть. Не став его мучить и истязать, я приложил нож к глотке предателя и, сообщив, что совершаю месть за погубленную жизнь Вероники де Кюше, прикончил его.

     Свершив долгожданное возмездие, я уехал домой – в мою Венецию...

Город почти не изменился за время моего пребывания в неволе. Здесь были те же тихие улочки, канал с зеленой стоячей водой, усталые гондольеры и маленькие мостики…

Прогуливаясь по улицам родного города, я отчего-то начал сравнивать свою жизнь с жизнью знаменитого путешественника Марко Поло.

"Он двадцать четыре года путешествовал, а я столько же времени провел в заточении. Он вел образцовую жизнь и прославил свое имя, а я был преступником и позором семьи. Он стал богатым благодаря своему умению в торговле, а я же наживал богатства ценой погибели других людей…"

В грустных раздумьях я добрался до площади Святого Марка, в сердце Венеции, где располагался ресторан "Alla Scala", тот самый, в котором я мечтал провести с Селеной день святого Валентина.

Селена… я всегда вспоминал о ней с грустью, нежностью и любовью…

Она покинула этот мир, когда ей было всего двадцать восемь лет. С самого рождения она боролась против всего и всех. Мир был к ней враждебен, жесток и суров, сулил угрозы и опасности.

Пусть читатель простит меня за то, что, описывая историю жизни Селены Небраско по оставленным ею записям, я посмел добавить в это повествование несколько уточняющих ситуацию предложений. Я надеюсь, что каждый сможет почерпнуть для себя  из этой истории то, что покажется ему поучительным.

Ибо, как сказал прославленный Марко Поло: "нехорошо, если все те великие диковины, что сам видел или о которых слышал правду, не будут записаны для того, чтобы и другие люди, не видевшие и не слышавшие, могли научиться из такого повествования".

 

    

 

 

 

 

Все персонажи и события в данной книге вымышлены, и всякое совпадение с реально существующими лицами является абсолютно случайным.