Джабир Новруз

Стихи

Copyright – Джабир Новруз

Данный текст не может быть использован в коммерческих целях, кроме как с согласия владельца авторских прав.

ПРОИСХОЖДЕНИЕ

Не рожден я в богатом и знатном дому,
Не известен отец мой из вас никому.
Я не мог оказаться в уюте ковров
И расти под журчание ласковых слов,
Никаких мне никто не готовил даров…

Я под песню осеннего ветра с дождем
В самой маленькой хижине мира рожден,
И хотя не ждала меня вовсе земля,
Я родился, в тулуп завернули меня,
Уложили подальше от низких дверей
И доверили бабушке старой моей.

Я от тысячи радостей вырос вдали,
Эти радости просто меня не нашли…
Помню, рано вставали корову доить,
Чтоб меня поскорей молоком напоить.
Помню я удивленье свое до сих пор,
Как увидел наш двор в окружении гор,
Как мороз мне копьем своим острым грозит,
Как приходит весна по колено в грязи.

Мне судьба даже зернышка в дар не дала,
Только бич свой безжалостный в руки взяла.
Сколько принял ударов я грубых и злых,
Сколько было разбито мечтаний моих…

Все, что есть у меня, это добыто мной,
От гвоздя до любви незабвенной самой!
Если что-то в моей изменилось судьбе,
Не судьбе я обязан – обязан себе.

Я не рос под высокого имени шум,
Надо мной не склонялся заслуженный ум.
А от встреченных мною недобрых людей
Оставались морщины у мамы моей.

Не жалею несколько о прошлом своем,
Опалившим бедою меня, как огнем.
Все горело в огне, унеслось, как зола,
Только небо осталось, осталось – Земля!

Рассказать ли о предках моих, о родне –
Землеробе, ткаче, рыбаке, чабане?
Если я и обязан кому – это им.
Их мечтам, и делам, и заботам простым.
Вот мой дед! Вот опора моя и оплот!
И роднее мне тот, кто труднее живет.

И всегда, навсегда, до конца моих дней
Я – на их стороне, а они – на моей!

РЕБЕНОК, НАЧАВШИЙ ГОВОРИТЬ

Мечты своих родителей озвучив,
Одно лишь слово в утреннюю тишь.
На языке лепечуще-певучем
Впервые в жизни вымолвил малыш.
Как мать его улыбкой засветилась!
Сиял отец! Как вся родня потом
На праздник речетворчества явилась,
Подарками заваливая стол!
Бокалы в честь младенца зазвучали
С приветами родни – со всех сторон.
В застолье позабылись все печали,
Был ликованьем дом заполнен.
Не диво ли: народа столько сразу.
Обрадовал – едва ли не до слез –
Один малыш, когда еще не фразу,
Всего лишь только слово произнес?
И, значит, жить наследственным заветам
Еще в одном смышленом земляке:
На свете стало больше человеком,
Что говорит на нашем языке.
Он вырастет, малыш, и будет счастлив.
Однажды, в годы полные свои,
На языке родном, азербайджанском,
Подруге он признается в любви.
В нем отзовутся жизнью вечно новой
Родные песни, причти, рубаи.
Полюбит он блистательное слово
Твое, Самед! Джафар, слова твои!
Ему дружить с торжественно-напевной
Гармонией родного языка.
Всех тех встречая отповедью гневной,
Кто на язык свой смотрит свысока…
Мечты своих родителей озвучив,
Впервые в жизни в утреннюю тишь
На языке лепечуще - певучем
Одно лишь слово вымолвил малыш.
И вместе с нами, радостно и звонко
Фамильное справляя торжество,
Глядел с улыбкой доброй на ребенка
Азербайджан – на сына своего!

ПОЮ ТЕБЯ, ГНЕЗДО МОИХ ОТЦОВ

Пою тебя,
Гнездо моих отцов,
Пою тебя,
Судьбы моей начало.
Здесь, словно песня
Чистых родников,
Мне песня колыбельная звучала…

В тебе мой мир, увиденный впервые,
Теперь я знаю:
Это для меня
Хранили мудрость старики седые,
Собравшись у очажного огня.

Шумят, шумят могучими ветвями
Деревья детства моего – дубы,
И горы стали
Памяти горами,
И склоны стали
Склонами судьбы…

Так впечатлений в мире было много,
Так много было
Сказок и чудес,
Такой была
Таинственной дорогой
Тропинка, убегающая в лес!

Там замирал я
Вместе с соловьями,
Там слушал звуки, шорохи, шаги,
Там зайцы были – первыми друзьями,
Там волки были –
Первые враги…

И кротких тех буренок вспоминаю
Я, как родню, что сердцу дорога.
Мне больше никогда,
Теперь я знаю,
Что такого дома
Мне больше не видать в своей судьбе…

И все-таки
В душе осадок горький,
Что мир утратил изначальный вид,
И только дуб могучий
На пригорке,
Как изваянье вечности, стоит.

… Видением в душе моей истаяв,
Ушел отец.
А я совсем был мал.
И лишь потом я понял, вырастая,
Что край родной
Тогда отцом мне стал.

Стоит пригорок детства моего
И, как земли вершина,
Сердцу снится.
Я вижу, как размашисто с него
Турач взлетает – медленная птица.

«Куда летишь ты? – крикнуть я хочу. –
Чего ты так высматриваешь зорко?»
Мне кажется,
Я вместе с ним лечу,
Чтобы увидеть мир,
Взлетев с пригорка…

Мой край родной,
Прошел я по земле!
Земля краями чудными богата,
Я Злату Прагу
Встретил на земле,
Я видел ночь волшебную
Багдада….

Но ни столиц кричащие огни,
Ни древности заморской лабиринты.
Забыть тебя
Заставить не смогли –
По прежнему
В душе сиял один ты…
Где б ни был я
Как гость
Или как житель,
Нет ничего
Дороже и милей
Тебя,
Травой пропахшая обитель
И колыбельной песне моей!

КОГДА ТЫ ПРИХОДИШЬ

Когда ты приходишь на землю,
приходишь грозою и светом,
На этой земле становлюсь я поэтом.
Все чувства земли,
как громоздкую, грозную тучу,
На сердце навьючу.
Вскипаю,
бушую, бурлю.
И знаю:
куда ни пролью
горячую кровь свою –
вспыхнет пожар.
Ты веришь, дышу я –
и лед
превращается в пар.
С тобой, ты знаешь,
приходит
пора возвращения,
С тобой возвращаются
птицы,
цветы
и любви позабытой
страницы –
Пора воскресения.
С тобой возвращаются
строчки –
всю зиму лежали
больные,
Теперь набухают,
как почки,
звенят,
словно струны стальные.
Теперь оперяются
Рифмой,
созвучьем многоголосым…
Своим
торжествующим
ритмом
Сметаешь ты
Массу вопросов.

В кипенье твоем
полноводном,
в цветении жизни
Я слышу
дыхание
родины,
ветер Отчизны.
Скорее туда,
к деревенскому
старому дому,
Скорое туда,
к деревенскому
старому дому,
Скорее туда,
ко всему
голубому…
К речушке спешу,
к нашей резвой
и неказистой.
Как жаль, что теперь
я в рубашке
наглаженной,
чистой.
Обняться бы нам,
поиграть бы нам.
с шумом и плеском,
Да могут застать нас
за этим занятием
детским.
Мне грустно, что с ней
таким тихим
свидание стало,
А может, меня
она вовсе
и не узнала.
Я в горы иду,
возвращаюсь
в далекие годы,
Один на один
с тишиною
и звоном природы.
Ну как вы, ну как
поживаете,
зайцы
и лисы?
Давно не встречались мне
ваши
прекрасные
лица.
Хочу я увидеть,
как уши свои
навострите,
Хочу я спросить,
отчего вы
на свете
грустите?
Что вам одиноко?
Что горы безмолвны
и травы?
Что я вас оставил?
Вы правы,
конечно,
вы правы…
Одни только пчелы
звенят надо мною,
как прежде.
Я к вам, золотые,
свои
обращаю
надежды.
За вами спешу
я с рукою, протянутой
следом,
В звенящие дали,
к цветущим лугам
заповедным.
Чтоб сердце, как прежде,
Запело
в краю не покосном,
Чтоб слово звенело
над каждым
цветком
медоносным…

Другу-ученому
Агамусе Ахундову

Как галстуков мы часто б ни меняли
И как бы ни рядились в горожан,
Каких бы мы квартир ни занимали
По разновысотным этажам, -
Должны мы возвращаться в глинобитный
Крестяньский дом, купаться в той реке,
Что знали мы в мальчишескую бытность,
С ущельями, с лесами вдалеке.
Должны мы навещать гнездо родное,
Бродить по стежка в травах и хлебах,
Как встарь, порой полдневною от зноя
Палящего спасаться в погребах.
Он тянет нас, - в горах под облаками, -
Наш первый в жизни адрес, где опять
Нам след отцов отыскивать и камни
На дедовских могилах целовать.
Кто б ни был ты – поэт, иль академик,
Иль врач, - ты льнешь к началам тех начал
И к песням тем, что некогда, младенец,
Ты в вечное наследство получал.
Мы – дети гор, стоящих на равнинах,
Мы – дети сел, лежащих высоко,
Трудолюбивых и гостеприимных,
Живущих просто, верящих легко.
Те села модой взысканы не больно,
За городом им сразу не поспеть.
В наплывах туч, среди громов и молний,
Вблизи вершин им жить еще и впредь.
Те села в нас – не выросли пока мы –
Вселяли силу, веяли родным.
Чинары их над нами, босяками,
Дрожали каждым листиком своим.
Не в тех ли селах горя полной мерой
Хлебнули наши матери, борясь
С палящим зноем, с холодом, с холерой,
Для лучших дней выхаживая нас?
Не здесь ли – многомудрые, в папахах –
Отцы трудились – любо посмотреть,
Покуда нас, вблизи отцовских пахот,
Ашуги научали песни петь?
Отцы дерзать учили вас. И с ними
Из наших сел мы вышли – в первый раз.
Луга, поля и горные теснины
Глядели вслед, по-свойски веря в нас.
С чем в города вошли мы?
С чемоданом,
А то и с переметною сумой:
С лепешками и брынзою, с плодами,
Взращенными родимой стороной.
Что мы с собой еще несли?
Поклажу
Наивности и свежести своей:
Восторженность доверчивую нашу
И вдохновенье наше – без затей.
Мы были неотесанны. В начале
Достались мы насмешникам лихим
Добычею, пока не показали
Мы наш характер присмиревшим им.
Средь нас и малодушные таились,
Вполне хамелеоновская стать :
Они, приехав в город, устыдились
Свое родство с деревней признавать.
А мы людьми входили в вузы наши,
Мы – сельские, на всем своем веку,
Мы девушкам, которых нету краше,
Дарили розы нашего Баку.
Играли свадьбы, были молодцами,
Затасканных не признавали слов,
Вторгались в жизнь и нашими делами
Приумножали славу городов.
И кем бы мы теперь уже ни стали.
Среди своих сограждан-горожан,
Каких бы мы квартир ни занимали
По разновысотным этажам, -
На прошлое не глянем свысока мы,
И вечно нам – хотя б на малый срок –
Стремиться к вам, оставленные скалы.
Наш первый в жизни адрес. Наш исток.

ПАДАЕТ СНЕГ

Падает снег на село, на дорогу,
Нет ни начал, ни конца у равнин.
Падает, падает – чистый, здоровый,
Кажется – снег только в мире один.

Он на лице твоем таять не станет,
Если ты хмурый и злой человек.
В руки вожмешь – моментально растает,
Очень стеснительный падает снег.

Как он кружится, порхает над полем!
В каждой снежинке - и свет, и печаль,
Каждая хочет о чем-то напомнить,
Душу старается выманить вдаль…

Вот постепенно мне видится-снится
Старая наша деревня Упа,
Там, интересно, он тоже кружится?!
Возится с ним ребятишек толпа?
Ходят ли полю черные галки,
Крик поднимая на белом снегу?
Все ль занесло там тропинки и балки,
Ходить ли кто-нибудь там к роднику?

В памяти – односельчан вереница,
Юношей лица … седых стариков…
Чистый снег надо всеми кружится,
Всех осенит серебристый покров.

Как он давно уже падает, рея,
Вот на лицо мне садится опять.
Я не пойму, отчего это время
Вдруг повернуло стремительно вспять?

Отсвет багровый на снег наплывает,
Грозные дни набирают разбег,
В мире и в доме война завывает,
Тихо на свете падает снег.

Помню вокзал. Ледяные теплушки…
Время торопит безжалостно всех,
Бабушка плачет, как плачут старушки.
Тихо на свете падает снег.

Вот и любимая, вижу поодаль,
Снова безмолвно прощаемся с ней.
Вот паровоз уже черный нам подан,
Тихо на свете падает снег.

Вот и гудок закричал надо мною,
Голос разлуки в этом гудке.
Вот мне любимая машет рукою,
Тает снежинкой она вдалеке.

День возвращения длился как вечность.
Помню, в деревне сияла весна.
Думал, что первой любимую встречу,
Только не вышла навстречу она.

Словно из полыми в пламя попал я,
Долго ходил я, бродил сам не свой.
Словно с растаявшим снегом пропала,
Словно похищена синей весной.

Хоть и ушла и пропала навеки,
В стольких утрах ее голос живет!
Память о ней, как звезда на рассвете,
Сердце мое обжигает как лед.

Тяжкие думы меня истомили,
Снег же летит надо мной, невесом…
Как он давно уже падает в мире,
Все позабыв, не грустя ни о ком.

СЫНОВЬЯ

Пред всей землей моей в ответе
Я за детей моих. И стих
Вам посвящу сегодня, дети
Мои – Вугар, Мирза, Мушфик.
Он вам понятен станет после,
Он вам откроется полней,
Когда вы сами в жизни взрослой
Вглядитесь в ваших сыновней.
И сам я вами не напрасно
В грядущем буду горд втройне:
Вы, три цветка три света ясных , -
Три гордых памятника мне.
Три черноглазые надежды!
Едва рассвет являлся, ал, -
Вы просыпались. И, конечно,
Я о работе забывал.
Я новых строф лишал тетради,
Я говорил «прости» делам,
Чтоб вас, проказники, погладить
По неразумным головам.
Чуть день – труды мои упрямо
Мирза с Вугаром гонят прочь.
От них и бабушка и мама
Успели тоже изнемочь.
И мне уже не до писанья.
Малыш Мушфик кричит на крик.
Спешу к нему. Мои мечтанья
Не осуди, большой Мушфик!
Душою жертвую легко я,
Чтоб вас утешить, сыновья.
Строку теряя за строкою,
Меж тем растет душа моя.
Растет друзьям на ликованье,
Друзьям на радость в должный срок
И мне, быть может, в оправданье,
Что втрое лучше петь не смог.
Но, в общем-то, на белом свете.
Я жил с достоинством в ладу.
И, справив свадьбы ваши, дети,
Из мира с миро я уйду.
И если дней моих итогом
Исчислит будущий зоил,
Что, к сожалению, не много
Я написал, покуда жил, -
Тот счет его не будет верным,
И в вас я больше чем велик,
Мои бессмертные шедевры,
Мои Вугар, Мирза, Мушфик!

СПЕШИТЕ ЛЮДИ, НЕ ТОРОПИТЕСЬ, ЛЮДИ…

Спешите, люди,
Догоняйте радость,
Не торопитесь
За печалью вслед.
Не плакать вам,
А веселиться надо,
Не надо слез,
У вас уже их нет!

Хотя б на время
Позабыть старайтесь,
Что в жизни есть
Несчастье, горе, ало.
Хоть иногда
Из памяти стирайте,
Что вам на них,
Как никому, везло.

Глядите в мир
Из своего оконца
С мечтой большой и чистой,
Как заря,
И помните,
Что мчится вокруг Солнца,
Вращается
Прекрасная Земли.

Спешите, люди, жить,
Не опоздайте
Других людей
Вслед за собой позвать.
Скорее
Руку помощи подайте,
Не торопитесь
Руку убирать.

От добрых рук
И доброго усердья
Еще никто
Не пострадал нигде.
Быть первыми
Старайтесь в милосердье,
Последними –
В любой недоброте.

Минутой каждой,
Люди, дорожите,
Что дело сделать доброе
Успеть.
Спешите, люди, жить,
Спешите жить, спешите…
Не торопитесь, люди,
Умереть.

ЕСТЬ У МЕНЯ ДРУЗЬЯ

У меня есть друзья,
Есть друзья у меня!
Не прожить мне ни ночи без них
И ни дня.
Есть для них у меня
Свой, особенный, свет,
Свой, особый, и в слове,
И в сердце – привет.
Среди всех миллионов
Живущих людей
И любимой они,
И родней, и верней,
Я без них погружаюсь
В позорную лень,
Превращаясь
В немой и бесчувственный пень.
Среди них
Становлюсь мудрецов я мудрей,
Среди них
Становлюсь беззаботней детей.
В мою плоть,
В мою душу проникли друзья,
Наши руки
Уже невозможно разнять…
Среди ночи глухой
И в сиянии дня
Есть друзья у меня,
Есть друзья у меня!
Легкой грусти моей
Дуновенье одно
К ним врывается
Штормом тревожным
В окно.
Словно двери,
Они раскрывают сердца
И в беде моей
Будут со мной до конца.

Я под солнцем смеюсь,
Я грущу под лупой –
Они вместе грустят
И смеются со мной,
Словно братья,
Наследство отца разложив,
Они жизнь со мной делят,
Покуда я жив.
Они щит мой падежный
И верный мой меч
Против всех,
Кто себя только хочет беречь.
Они – жизнь моя,
Солнце,
Дыханье,
Стихи.
С ними мне не страшны
Никакие враги.
Они – знамя,
И гнев,
И протест,
И укор
Не имеющим в мире друзей
До сих пор…
Среди всех миллионов
Живущих людей
Они избраны мной
До конца моих дней!

КОГДА В ДОВОЛЬСТВЕ ПРЕБЫВАЮ

Когда в довольстве пребываю,
пищу я хуже,
Когда о бедах забываю,
пищу я хуже.
Огня все меньше у меня,
душа оглохла.
Когда мне очень хорошо,
пишу я плохо.
Как будто грею сам себя,
себя – и только!
Мельчает жизнь моя тогда,
бежит тихонько.
Приходят слава и успех –
я ждал их долго, -
достаток в мой приходит дом,
стихи – из дома.
А где товарищи, друзья?
Тиха дорога…
Мой дом для них как храм пустой,
где нету бога.
Вот той рабочий кабинет,
побольше прочих,
портреты гениев висят
на степах прочных,
Вот стол мой письменный блестит,
стоит пузато,
одних стихов здесь только нет –
ушли куда-то.
Хожу по мягкому ковру
по кабинету.
В нем все на месте, все в нем есть –
В нем смысла нету.
В нем даже звук моих шагов
мне слышен глухо…
Не сон ли - прежние мои
порывы духа?
Не сон ли небо и земля,
леса и горы?
Как платно я себя закрыл,
задвинул шторы!
Как не был я уже давно
в своей деревне,
Забыли люди там меня,
цветы, деревья…
Как мог я столько посвятить
забот и мыслей
Благополучью своему,
своей корысти?
Как мог я думать о себе,
себе и только?
Кому-то плохо на земле?
Не жаль нисколько!
Кого-то кто-то обманул?
Какое дело!
Я не хочу, чтоб чья-то боль
меня задела…
Я позабыл свои мечты
и назначенье,
меня давно холодных дум
несет теченье.
Я стал товарищем плохим,
плохим поэтом.
Но почему не говорит
мне друг об этом?!

СЕСТРА МОЯ ТИРМЕ

Знакомлю вас
С двоюродной сестрой,
С моей Тирме
Знакомлю вас.
В селенье
Живет она,
Под самою горой,
Сестра моя,
Слепая от рожденья.

Я приезжаю в гости к ней.
Сижу,
Вхожу я – в лед,
В огонь я – выхожу…
А сын мой
Забежать вперед спешит
И не рукав мне –
Сердце теребит:
- Что, эта тетя
Постоянно спит?

Как добрались до дома своего,
На этот раз я не успел заметить…
Я сыну не ответил ничего,
Я не способен ничего ответить.
Я вижу только
Домик под горой
И неба
Черный полог
Над сестрой,
Под этим небом – вижу я –
Одна
Идет походкой робкою
Она…

Она в мире живет
От рожденья слепою,
Она с миром живет,
Словно с черной стеною.
Выступают из марка
Предметы и лица,
Чтоб на копчиках пальцев ее
поселиться.
Ее ноги –
С землей в нескончаемом споре.
Она мир постигает
В чужом разговоре.
И, пытаясь узнать
Все, что видимо нами,
Этот мир
В темноте она
Ищет руками –
Разобраться в устройстве его
И порядке…
Но играет с ней мир
В беспощадные прятки.
Он играет безжалостно с нею
И зло.
И в игре этой
Детство ее протекло,
Он играет.
Прошла ее молодость,
Но
Он играет в игру эту с ней
Все равно…
Сестры замужем все,
Братья все поженились.
Поразъехались все,
Вдалеке поселились.
Лишь она
Остается в деревне одна,
Никому не нужна,
Не нужна,
Ну нужна.
Все любовные письма,
Что писались к Тирме,
Не дошли до нее –
Затерялись во тьме!

Я помню, как долго
Она не хотела понять,
Что навеки умолкла,
Ушла навсегда
Ее мать.
Как искала она
Этот голос родной,
Как ждала,
Что из шума чужих голосов
Он возникает сейчас,
Зазвенит за стеной,
На ее исступленный откликнется зов.
Но пропал этот голос,
Безмолвно кругом…
Только память осталась
О голосе том.

Только кончики пальцев
Хранят до конца
Все черты,
Все морщинки
Родного лица.
Часто пальцами
Тихо она шевелит,
Словно с матерью
Снова она говорит,
Словно снова,
Как в детстве,
Рядом с нею лежит.
Вот лицо ее,
Губы,
Ресницы,
Глаза.
Вот коса на подушке,
Вторая коса…
Были косы вначале
Густы и длинны,
Всю подушку собой
Покрывали они.
Но летели года,
Как неясные сны
На подушке – все дальше
Коса от косы…
Вот ладони,
Вот руки,
Их ласковый плен.
Вот колени.
Тепло материнских колен!
Была ребенком –
Головку прятала в них.
Спала котенком,
И сон был глубок и тих,
И улыбалась,
Ручонками их обхватив,
И просыпалась,
Подушку щекой ощутив.
Звала-кричала,
Металась во мрак стен,
Ползла-искала
Тепло материнских колен.
Гналась-бежала
Сквозь холод жизни
И сна…
Не удержала
Колен материнских она.
Пальцы многое помнят.
Как холодно стало руке –
К материнской холодной щеке.
Что случилось,
Что стало
С родным, драгоценным лицом?
Словно где-то в краю незнакомом
Оно и чужом.
Пальцы сбились.
Застыли,
Не узнали ни губ,
И ни глаз.
Что случилось,
Что стало
С лицом дорогим
В этот час?!
Уходило лицо,
Исчезало в краю ледяном.
Только родника,
Лишь до боли знакомая родипка
Становилась все больше
На нем…

Зренье пальцев,
Сердца осязанье
Заменили ей
Незрячесть глаз.
Ледяным ее воспоминаньем
Это день остался,
Этот час.

Знакомлю вас
С двоюродной сестрой,
С моей Тирме
Знакомлю вас…
В селенье
Живет она,
Под самою горой,
Сестра моя,
Слепая от рожденья.
Уютна ее горница,
Чиста
И празднична она,
Как у невесты,
И вещи
Знают здесь свои места,
И соль,
И сахар
Здесь всегда на месте.
И комнатки
Порядок и обличье
Хранят следы
Опрятности девичьей…

И так ее
Звенит порою
Смех,
Как будто бы она
Счастливей всех…

Хотя темна,
Как ночь,
Ее дорога,
Она свой дом
Находит средь домов,
Она животных
Слышит издалека
И человека
Узнает без слов.
Ее помощник в доме –
Кот Мастан.
Он очень хмур,
И молчалив,
И стар.
Ни на кого не смотрит он
Из нас,
Зато с хозяйки
Не спускает глаз.
Он следует повсюду за Тирме,
Он впереди выходит на прогулку.
И слезы к горлу
Подступают мне,
Когда они
Идут по переулку…
Все спорится
В руках моей Тирме.
Она чулки
Не хуже зрячих вяжет.
Она о людах
Многое расскажет,
Хотя людей
Не видела во тьме.
Откуда ей,
С собой наедине,
Кто добрый
Знать,
Недобрый кто
В деревне?
Наверно, ей
От этом
В тишине
Рассказывает звезды
И деревья!
Кто носит свет,
В ком притаился мрак,
Кто красотой отмечен,
Кто уродством,
Кто мудрый человек,
А кто-дурак,
Кто с подлостью рожден,
Кто с благородством.
Кто щедр душой
На ласку, на привет,
Кто в трудный час
Тебе всегда поможет –
На все вопросы
Может дать ответ
Моя Тирме,
На все ответить может…
На мир порою сетует Тирме,
И жалуется в нашем разговоре,
И говорит с досадой, например,
Об Ибише –
Районном ревизоре:
- Не упрекни во зле меня, мой брат,
Но этот Ибиш –
Ты его не знаешь!
Послушай только:
Много лет назад
Назначили мне пенсию.
Ты знаешь,
А он все наезжает без конца,
Кричит, вопит,
Напрасно время тратит
И так шумит,
Как будто деньги платит
Мне из кармана своего отца.
«Я ничего не знаю!
Ты должна
В райцентр на комиссию явиться,
Для денег справка, говорит, нужна…»
Ах, чтоб ему
Той справкой подавиться!
Я отвечаю:
«Этот разговор
Пустой,
И сам ты знаешь это,
Ведь нелегка дорога
Среди гор,
Как я пойду туда,
Не видя света?!»
Но разве можно
Убедить его?
Он говорит:
«Словам не верит Ибиш,
Ты, может быть,
Не видишь ничего,
А может быть,
Ты все же что-что видишь!..»
Да, он довел меня на этот раз,
Я так ему в конце концов сказала:
«Когда могла бы видеть я сейчас,
Я заглянула бы
В глаза тебе сначала!
Но знаю я,
Что не отстанет он,
Придется собираться мне в район.
Я слушаю.
Я чувствую вину,
Что не займусь никак ее делами,
И постигаю истину одну –
Что можно быть
И зрячими слепцами.
Никто струны не тронул ни одной
В ее душе…
До чувств –
Не прикоснулись.
Они лежат
Рудою золотой,
Ни разу
В глубине не шевельнулись.
Как под землей,
Застыли в ожиданье
Слова любви
И первого свиданья.

Мне кажется порой,
Что много дней
Письмо любви
Я сочиняю ей.
Я в нем пишу:
«Люблю тебя, Тирме!»
Я в нем пишу:
«Еще никто на свете
так не любил,
Как я тебя, Тирме,
Моя звезда
И мой прекрасный ветер…»
Я вспоминаю
Много-много слов,
Известных всем влюбленным
И счастливым,
И под дыханьем
Этих слов-цветов
Подписываюсь именем красивым…
Пускай она
В один прекрасный день
Посланье это жаркое
Получит,
И выйдет с ним,
И позовет людей,
И вслух письмо ей
Прочитать поручит.
И все узнают,
И она сама,
Что кто-то полюбил ее
Навечно,
Мою Тирме…

Но этого письма
Я никогда не напишу,
Конечно.

ДАРЫ СУДЬБЫ
(1970-1974)

Я в горы поднялся весенней порою,
Я чистые видел и гордые дали…
Как только предстали они предо мною,
Как только они
Надо мной заблистали,
Как только
Орлы воспарили,
Душа превратилась
В гнездовье раздумий…
Казалось, что взяли ее
Исполины
И все повседневное, мелкое
Сдули…
В ней сразу исчезли ничтожные страсти,
Пустые дела поспешили забыться,
И все приходящие
Беды-напасти,
И мелкие лица
Мгновенно забыл обо всех я на свете,
Кто занят собой и своею машиной…
Того, кто торгует своим положеньем…
Я многие
Сразу забыл имена –
Я в горы поднялся,
Я – в их окруженье!
Мгновенно исчезла
И тьма горлодеров,
Как будто бы ветер вершинный
Их сдунул, -
Любителей фразы,
Крикливых позеров,
Кому лишь взобраться позволь
На трибуну!
Расчетливых,
С жаждой успеха во взоре
Ничтожных поэтов
Мгновенно забыл я,
Всех тех,
Кто стишками своими
Позорит
Величие Пушкани,
Славу Сабира…
И тех позабыл,
Кто позорит науку,
С дипломом в руках,
С кругозором завсклада,
Кто там
Норовить заиметь «свою руку»,
Где просто иметь
Свою голову надо!
Исчезли,
Пропали во мраке ущелий
Все те,
Что живут, извиваясь ужами,
К богатству ползут,
Как к единственной цели,
При жизни уже
Становясь мертвецами…

Как только вершины меня окружили,
Как только они
Надо мной заблистали,
Я вспомнил о людях,
Которые жили,
Как горы,
И сами вершинами стали.
Я вспомнил о тех,
Кто в сказанье и песне
Навеки живыми
Для сердца остались…
Начало Истории нашей
Не здесь ли,
О горы,
Не здесь ли герои рождались?!
Я вспомнил о тех –
На вершины глядел я! –
Чья жизнь – созидание,
Творчество,
Подвиг…
И всех на земле
Увидать захотел я,
Как горы,
Высоких, и чистых, гордых.
И тех, кто стоит на посту незаметном.
И тех, кто большие посты занимает,
И всех, кто в порыве своем беззаветном
Живет на земле
И покоя на знает…
Я в горы поднялся весенней порою…
И долго душе моей виделось-сиилось;
Стою на земле я
Высокой горою,
Все мелко-ничтожное
В прах обратилось…

ТИШИНА МАРАЛ-ГЕЛЯ

Пришел к нему я в гости по весне…
Горит оно, подобное алмазу…
В его высокогорной тишине
Я всей душою
Оказался сразу…
Почти не замечал я красоты,
Почти не ощущал великолепья
Хрустальной
Первозданной чистоты,
В которой
Отражаются столетья.
Стоял я,
Окруженный тишиной,
Я мог ее, казалось мне, потрогать…
Я думал:
Если б взять ее с собой
И донести до своего порога!
О, если б я
Каким-то чудом смог
Перенести ее в свою квартиру!
Нет, я б ее не запер на замок,
Но, как больному,
Раздавал бы миру.
Я назначал бы эту тишину
От всякого на свете нездоровья,
Я прописал бы эту тишину
Всем, кто страдает
Жаждой суесловья…
Мгновенно
Поглотила б тишина
Всех крикунов неистовые вопли…
В ней шумные иные имена
Исчезли б сразу,
Навсегда умолкли!
Я друга ею помирил был с другом,
Врага – с врагом,
И лишь ее одну
Я к разъяренным руганью супругам
Привел бы в дом –
Послушать тишину!
Привел ко всем,
Кто ночи ждет угрюмо,
Кто ночи ждет угрюмо,
Кто от бессонниц
Выбился из сил…
Весь мир,
Изнемогающий от шума,
Сквозь эту б
Тишину я пропустил…
Я б в жерла пушек,
В каждый ствол винтовки
Вогнал заряды этой тишины
И начинил ракет боеголовки
И головы
Ревнителей войны!
Пришел я по весне…
Оно лежало
И тишину дарило небесам…
Лишь небесам оно принадлежало,
А было всем
Необходимо нам.

СЧАСТЛИВЫЙ ГОД

Я много дней на берегу Куры
В краю радушном,
Прожил прошлым летом,
И не было счастливее поры
В моей судьбе,
Чем жизнь в раздолье этом…
Я был с Курой!
Я впитывал Куру
Всем существом –
Душой, глазами, телом,
Я шел к ее сиянью
Поутру,
В ночи она
Передо мной блестела.
И свет ее
Живет в моих глазах!
И ничего
Из дней тех не забыл я.
Как ветер пел
В раскидистых садах,
Широкошумный ветер изобилья!
Родной земле
Гостеприимный край…
Мне предлагали все здесь,
Что имели,
Я самый лучший
Пил на свете чай,
На самой чистой в мире
Спал постели!
Входил я гостем
В светлые дворы,
И люди в них
Светлы сердцами были,
По вечерам
На берегах Куры
О жизни мы,
О мире говорили…
Судьба моя,
Дары твоя пою,
Пою Куру
И ветер в сочных листьях,
Пою величье
В золотом краю
Простых людей,
Обыкновенных истин!
Раздолье поля,
Крутизну людей,
Исполненные света…
Я Родину
Всем существом поэта
Пою,
Пою, как высший дар судьбы!

МОЙ МИР

Мой мир…
В нем и земля, и небо
В противоречиях своих,
И звуки музыки волшебной,
Соединяющие их…
Когда – теперь уже не вспомнить –
Она во мгле меня нашла,
Когда она пронзила сон мой
И звуком первым обожгла?!
И налетел незримый ветер,
И зазвенел,
И вдруг – пропал…
И счастье я узнал на свете,
И муку тяжкую узнал.
И я склонился над строкою,
Я, словно раб, к столу прирос…
И во весь рост
Передо мною
Встал жизни всей моей вопрос,
И я немедленно ответил
Всей кровью сердца моего,
Что есть
Поэзия на свете,
А больше нету ничего!
Мой мир
Из океана создан
Печалей, радостей, страстей,
Он озарен сияньем звездным,
Согрет дыханием людей.
Он на отзывчивость рассчитан
Души, овеянной мечтой,
Могуществен и беззащитен
Добром он,
Правдой
Красотой!
В нем – детства чистая основа
И мудрый зрелости итог,
В нем – жизнь, спрессованная в слово,
Судьба – в живом сплетенье строк.
В нем – истин вечные колонны
И схватка жаркая идей…
В нем Время гонит эшелоны
Тяжелогрузных наших дней.
Его дороги – бесконечны,
Не обозреть его высот…

Но мир мой
Не для первых встречных,
В него навек заказан вход
Тому, кто о себе хлопочет,
Других сметая на пути,
Тому, кто в мире этом хочет
Местечко теплое найти…
Нет, не впущу туда любого,
Кто роет вход в него, как крот,
Кто хочет
Вдохновенья слово
Пустить в доходный оборот.
В нем места нет
Дельцам и плутам,

Один в нем действует завет,
Один девиз –
Служенье людам,
Другого не было и нет!
И никаким его оружьем
Не уничтожить и не сжечь,
Лишь от корысти и бездушья
Его бы только уберечь!
Пути-дороги в нем тернисты,
Вся жизнь
Как испытанье в нем…
О, сколько дум моих, как искры,
Мелькнув,
Не вспыхнуло огнем!
Над вздором голову склоня,
Я часто чувствовал со страхом -
Мой мир уходит от меня!
И я спешил за ним вдогонку…
Растратил юности задор…
Уже старею потихоньку…
Но, как ребенок, до сих пор
Я в мире этом
Не умею
Я в нем иначе жить, друзья…
Все потеряю, что имею,
Не потеряю совесть я!
Ее не смыть
«Теченьям» модным,
Претит ей балаганный шум…
«Так я живу», -
сказать я мог бы,
но я скажу%
«Я так пишу!»

КОГДА В СЕРДЦЕ КОНЧАЕТСЯ СЛОВО

Когда в сердце
Живые замрут голоса,
Когда в сердце
Кончается слово живое…
Когда я захочу увидать небеса –
Видеть небо
Уже не могу городское…
Когда я затоскую
Об искреннем чувстве,
По словам первородным,
Как россыпи рос,
Уезжаю
В родное свое захолустье,
Ухожу в те края,
Где родился и рос…
Но, приехав,
Стою я неловко вначале
Посредине большого
Зеленого дня…
И окликнуть хочу
Эти чистые дали,
И боюсь,
Что они не услышат меня…
Вдруг
Из знойного марева полевого
Прилетает
Сердитый какой-то жучок,
Ударяет меня по щеке, как чужого,
Но до слез меня радует
Этот щелчок!
От пощечины этой
Взлетают, как искры,
Целым роем
Воспоминанья в душе…
Словно выбежал снова
На луг травянистый
Босиком
И меня не удержишь уже!
Снова машут мне крыльями
Бабочки, птицы,
Снова слышу земли я
Стрекочущий хор…
Снова знаю места,
Где шныряют лисицы, -
Я не глядя
Могу провести до их нор!

Золотые края мои
Аист на крыше,
Ты как памятник
Прошлого моего!
В каждом голосе здесь
Мне родной кто-то слышен,
Я не вижу чужого мне
Здесь никого!
Я людей этих мест
По походке узнаю,
Различу их детей
Среди тысяч детей!
Знаю все родословие этого края,
Жизнь его поколений
И судьбы семей…
Край родной!
Пусть забвенье домам твоим снится
Все реже,
Пусть над кровлями вьется тепло.
Ты – души моей
Первая в мире столица,
Ты – любви моей
В жизни последний оплот!
И пока в небесах твоих
Движутся тучи,
И пока на лугах твоих
Движутся тучи,
И пока на лугах твоих
Рдеют цветы,
Мне не надо земли
Ни богаче, ни лучше,
Не найти на земле
Мне другой красоты…
И пока зеленеет
Земли твоей лоно
И слышны голоса
На просторе твоем,
Не замрет, не умрет
Первородное слово
В этом мире огромном
И в сердце моем!

ПОКИНУТАЯ ДЕРЕВНЯ

Есть деревня одна
В нашей местности горной,
Навещают лишь птицы ее,
Позабыла она
Человеческий голос,
Позабыла названье свое,
Зарастают заборы ее и пороги
Диким хмелем,
Глухою травой.
В этой черной траве
Заблудились дороги
И тропы не видать ни одной.
День за днем
Здесь работу ведет разрушенье –
Почернели, осыпались стены ее
Словно тяжкое
Здесь проходило сраженье
И оставило камни,
Золу,
Забытье…
Никому здесь не нужен
Серебряный звон родников,
Здесь к могилам на кладбище
Ничьих не заметно следов.
А ведь было другое
Когда-то здесь время,
Помнят горы,
Долины
И помнят леса,
Как жила многолюдная,
Дружная эта деревня,
Как звенели, как пели ее голоса.
Разбегались дороги
Отсюда ко многим магалам,
Приезжали на свадьбу
И в гости спешили сюда.
Жизнь, как мельница крыльями,
Не уставая, махала,
Утверждая над миром
Извечную песню труда.
С целым миром
Деревня тогда говорила
И примером была
Для других деревень…
Почему ж замолчала она,
Зарастая травой,
Как забытая всеми могила,
Почему распростерлась над нею
Забвения тень?
Осуждаю того,
Кто, родное гнездо забывая,
Предает запустенью,
Забвенью село.
Отыщите их –
Где они,
Жители этого края,
Расспросите дороги,
По которым их прочь увело!
Может быть,
Стало трудно здесь жить?
Может быть,
Может быть…
Если даже и так,
Как же горы живут здесь,
Живет этот бархатный мак?
Почему не уходит отсюда река,
Не уходят деревья, цветы, облака,
Даже эта –
Смотрите –
Высокая птица
Улетит далеко,
Но сюда возвратиться.
Где же люди?
Где жители этой деревни,
Созовет ли их сердце мое,
Как свирель?

Мы стремимся сегодня
К Луне и Венере
И Луна и Венера –
Великая цель!
Но на милой,
Родной,
Материнской земле
Есть деревни,
Забытые нами во мгле…

В ЭТИХ КРАЯХ

В этих краях
Был я когда-то мальчишкой,
Маленьким был,
Взъерошенным, как воробей…
В этих краях
Струйкой бежал я чистой,
Сам упиваясь
Песенкой звонкой своей…
В этих краях
Жил я, еще не робея
Перед судьбой…
Порхал веселей мотылька…
Песня реки..
Была моей колыбельной,
Жизни моей
Еще не вскипела река.
Было еще.
В мире совсем легко мне –
Все принимал
За истину я и за факт.
В детском моем,
В бедном моем лексиконе
Не было слов:
«Космос», «ракеты», «инфаркт»…
Мир еще был
Весь – голубой, неоглядный,
Все впереди еще в нем –
Стихи и любовь,
Все впереди –
Встречи, разлуки, клятвы,
Все впереди –
Счастье мое и боль.
Каждой еще
Я восхищался книжкой,
В каждой строке
Чудо являлось мне,
Был я еще
Самым обычным мальчишкой,
Славы еще
Я не хотел на земле.
Я еще был.
Счастлив своей судьбою,
Холод еще тронул души моей,
Я еще был в мире самим собою,
Я еще жил
В мире простых людей.
Был я еще закадычным другом для многих.
Я еще знал лишь одного врага.
Кто был мой враг?
Хади, драчун босонгий,
Кто был мой друг?
Мирага, Адиль, Гюль-ага…
Просто я жил…
Никто не хвалил меня вслух,
Не поднимал в честь мою тосты умело,
Не восхвалял достоинств моих и заслуг,
Не угождал
С дальним и точным прицелом.
Мало с утра
«Близких» являлось, «родных»,
По вечерам
Не ждала «приятелей» свита,
Я не делил людей на «своих» и «чужих»,
Сердце мое
Каждому было открыто…
Просто я жил,
Никому я не делал зла,
Места в душе не было чувствам недобрым,
Чуткие псы,
Стражи родного села,
Так на меня
родного села,
Так на меня
Тогда не лаяли злобно…

В этих краях
Ветер стучался, как гость,
В бедный наш дом,
Что стоял на краю мирозданья…
Из очага золотое сиянье лилось,
В бликах его
Мои трепетали мечтанья…
Где я витал тогда,
Примостясь у огня,
Что я слыхал
В голосе ветра ночного?
В этих краях
И друзья и враги у меня
Были просты…
Сам я был прост,
Проще простого…

ПРИЗЫВ

Сердечники умирают…
Вот только что был –
И нет…
Внезапно
Мир покидают…
Все чаще – в расцвете лет.
Вот только что он смеялся –
Веселый и сильный друг,
Таким молодцом казался…
И нет его в мире
Вдруг …
Порой,
Провожая тихо
Того, кто вчера еще жил,
На мысли нелепой, дикой,
Бывало, себя я ловил:
Сейчас,
Из гроба вставая,
Он скажет, глаза открыв:
«Друзья,
Это шутка злая,
Простите меня,
Я жив!...»
Сердечники умирают…
Как просто им уходить –
Не мучаясь,
Не хворая,
Глядишь,
Перестали жить!
Вчера
На улице, в парке
Встречались мы с ним:
«Привет!»
сегодня
в траурной рамке
вижу его портрет…
Он не был в больничной постели,
Он только что
Рядом был!
Да что это, в самом деле, -
Уходят в расцвете сил?!
И сердце
Щемит мое часто,
Как будто
В какой-то миг
Я личное принял участье
В трагической смерти их…
Ранима сердца разят
То резкое чье-то слово,
То чей-то сердитый взгляд.
Давайте же
Чуть нежнее
Мы будем в своих словах
Давайте же,
Чуть дружнее
Мы будем в своих делах…
Я начинал бы, люди,
Призывом
Каждую речь:
Давайте,
Давайте будем
Друг - другу сердца беречь!

НА ГЛАЗАХ СТАРЕЕТ МОЯ МАМА

На глазах стареет моя мама…
Отчего стареет она так?!
Все лицо в морщинах,
Словно в шрамах…
Неуверен,
Робок ее шаг…
Время снежной оседает пылью
На висках ее
День ото дня,
Старость
На холодных своих крыльях
Мать мою уносит от меня…
Маленького стала,
Отдаляясь
Словно бы от старости самой;
Пустяком каким-то удивляясь,
Как ребенок,
Мат моя порой…
Но глядит
Устало так и горько…
С каждым днем
Беспомощней на вид…
Прежним
Имя остается только,
Имя только
Молодо звучит…
На мгновенье
Веселее станет,
Оживет вдруг
Радость прошлых дней,
Свадебный наряд она достанет,
Но велик давно уже он ей.
И кольцо соскальзывает с пальца…
В узелке хранимое кольцо…
А ведь знало
Жаркий цвет румянца
Мамино прекрасное лицо!
Было время,
Шла она, не гнулась,
И любой наряд
Ей был к лицу,
Ведь не зря ж.
Навеки приглянулась,
Полюбилась моему отцу!
Были дни –
- Она жила счастливо
Оттого, что всем она нужна,
Как детей растила хлопотливо,
Как спешила
Жизнь творить она!
Как успеть повсюду торопилась,
Всем помочь,
За всеми присмотреть…
Мама, мама,
Что с тобой стареть?!
… Свадебные песни раздаются
В доме нашем
И в других домах…
Молодые матери смеются…
Мать моя
Стареет на глазах.
День за днем
Стареет моя мама,
Угасает
Сердца ее свет…
Все лицо в морщинах,
Словно в шрамах,
От нелегких
Долгих-долгих лет…
Все изведав –
Радость, боль и муку, -
Тихо вдаль
Она идет одна,
Голосами
Сыновей и внуков.
Шумной жизнью их
Окуражена…

НЕФТЯНЫЕ КАМНИ

Бессмертье века –
Нефтяные камни,
Грядущего набросок великанский,
Он в Каспий врос
железными корнями,
Осыпал море
смехом и огнями.
Конструкций сказочных
Сияние и скрип,
Жилища вышек,
и людей, и рыб.
По городу – летят грузовики,
Под городом – селедки косяки.
Кипящий край!
Здесь намертво схватились
Две гордости,
две силы,
две стихии,
и штормовая, грозная вода
бессильна перед яростью труда!
Грядущего набросок великанский,
Он врос,
он вжился,
он вписался в Каспий!
Рабочий город,
он людьми построен,
единственный –
на голубом просторе,
Здесь нет милиции,
нет холмиков могил,
Здесь укрепила жизнь
стальной настил,
Она здесь обнаженней и видней
В своей беде и в радости своей.
И многим стали
Нефтяные камни
Родней селений, обжитых веками,
И многие
от гор своих родных
пришли к вершинам
вышек буровых.
Он по ночам
Как лучезарный храм,
Волшебный город –
Мужества плацдарм…
Он – тревога моя, мой страх,
Как мугам,
что звучит в сердцах
Он – забота моя и боль,
Вдохновенье мое,
Любовь!
Он видел бури –
тыщу и одну,
И не пошел ко дну!
в будущее взвил,
Он понятье «город» изменил.
Оплот бесстрашья –
Нефтяные камни,
Бессмертье наше –
Нефтяные камни!

КОГДА РЕБЕНОК ЭТОТ ПОДРАСТЕТ

Когда ребенок этот подрастет
И спросит об отце вас,
Как все дети,
Пусть для него отце его
Умрет,
Не говорите,
Что он жив на свете.
Не говорите – боже упаси!
Что где-то есть он
На Земле-планете,
Скажите – был…
Высок был и красив
И был умен…
Но нет его на свете!
Скажите,
Был неведом ему страх,
Скажите,
Был нефтяником он смелым,
Что он погиб
На Нефтяных камнях,
Когда на Каспий
Буря налетела…
Или иной придумайте рассказ,
Историю другую расскажите,
Чтоб чист душой
Отец был, как алмаз,
С легендою
Судьбу его свяжите…
Скажите так,
Когда наступит срок:
«Отец твой
Настоящий был мужчина,
И честь свою,
И честь семьи берег,
Тебя берег,
Единственного сына…»
Пускай живет
В душе его отрада,
Пусть об отце
Он думает светло,
До срока
Не обрушивайте правду
На сердце беззащитное его!
Пусть верит,
Что улыбкою отцовской
Он, как и все,
На свете был согрет,
Что в мире есть
Добро, цветы и солнце.
А подлости и преступленья
Нет…
Когда ребенок этот
Станет взрослым,
Он сам узнает,
Он и сам поймет,
Что в настоящем для него.
И в прошлом
Отец его
И в самом деле – мертв!

БАЯТЫ

Без родины ни мига не проживший,
Я в первый раз был от нее вдали.
Передо мной,
Курою дорожившим,
Тигр и Евфрат медлительно текли.
Все ново было,
Было интересно…
- Необходимо – гид мне говорил, -
Вам повидать
Еще вот это место … -
Но… Места я себе не находил!
Я чувствовал себя осиротевшим,
Затерянным средь чужеземных див…
И вот я,
В общем никогда не певший,
Вдруг начал напевать один мотив.
Казалось,
Зазвучал он сам собой,
Краев моих бесхитростный напев,
Слыхал его
Давно в стране родной,
На родине я где-то,
Как следует запомнить не успев.
А может быть,
И слышал многократно,
Но забывал о нем я в тот же миг…
И вот
В долине Тигра и Евфрата
Он явственно
В душе моей возник.
Он сам собой возник,
Как возникает
Наперекор заботам в миг тоски
Мотивчик,
Что в дороге напевают
Иль в чайной, где скучают старики:
«Хорошо в краю родном.
Пой, ашуг, в краю родном.
И гулять, и помирать
Хорошо в краю родном…»
И даже не от слов его,
От звука
Так потеплело на душе моей,
Как будто встретил
На чужбине друга,
Как будто мать увидел
И детей…
И день за днем,
Пока я жил туристом,
Пока Багдад я древний изучал,
В душе моей
Он весело и чисто,
Как родничок играющий, звучал.

КАК ТОЛЬКО

Как только устал я,
Писать перестал,
Как только в душе вдохновенье иссякло,
Я сразу обычным,
Обыденным стал, -
Как все, засыпал,
Просыпался, как всякий…
И мир
Стал привычным опять для меня,
Увидел обычными
Землю и небо,
И не было чуда
В сиянии дня,
И ночь перестала казаться волшебной.
Со мной говорить перестала звезда,
Леса замолчали,
И горы,
И воды…
А жизнь продолжала свой бег, как всегда,
Кричали составы,
Гудели заводы.
Но тишь
Окружала мой письменной стол…
Как вор,
Я по улице крадучись шел.
Но кто-то меня неизбежно встречал:
- Не слышно вас что-то?!
- Пишу… -
Отвечал.
- Пишу, -
Говорил я,
Спокойный наружно,
Хоть был
Провалиться сквозь землю готов…
И жил я,
И думал, что жить мне не нужно, -
Преступной
Казалась мне жизнь без стихов!
Знакомым
Старался в глаза не смотреть я,
Стыдился,
Когда подавали мне хлеб…
Себе я казался
Калекой на свете,
Как будто оглох я,
Как будто ослеп!
Ходил я притихший,
Держался молчком,
Подолгу лежал на диване ничком.
Казалось,
Хирею я день ото дня,
И силы и жизнь
Покидают меня…
Казалось,
Из всех миллионов живущих
Я самый ничтожный,
Ненужный, как прах…
Казалось,
Чужой средь полей я цветущих,
Казалось,
Что я посторонний в горах…
Казалось,
Что кто-то рукою незримой
Сейчас меня грубо за ворот возьмет,
Чтоб я не позорил
Ни род свой, ни имя,
К ответу,
К расплате меня призовет!
И грянет гроза над моей головою,
Предъявят мне грозный
И праведный счет…
И смоет мой след в этом мире
Волною,
И ветром
Перо мое прочь унесет!
И душу мою
Охватило волненье,
Как будто
Стихия ее обняла,
Я сам не заметил,
В какое мгновенье
Она встрепенулась,
Зажглась,
Ожила,
Когда закипели в ней
Мысли и страсти…
И ожили в мире
Все звуки и краски!

В ДЕНЬ СОЛНЕЧНОГО ЗАТМЕНИЯ

Затменья солнца
Ждали в этот день..
И вот оно
Средь бела дня настало –
Накрыла землю
Призрачная тень,
И ночи нет,
И дня как не бывало!
И под покровом этой темноты
Погасли вмиг
Поля, моря и горы,
Исчезли водопады и цветы,
Померкли окна
И красавиц взоры.
И, погасив улыбки всех детей
И лица матерей
Окутав тенью,
Мгла воцарилась
Во вселенной всей,
Зловещему подобная виденью…
Как будто
Тьмы и тьмы нетопырей.
Вдруг расплодились в мире непомерно,
И вновь настало
Время дикарей,
И мир дохнул
Угрюмостью пещерной…
Зашевелилось словно бы
Вокруг
Все подлое, преступное и злое –
Пора их
В мире наступила вдруг…
И псы завыли
Обреченным воем…
И ничего не видно на земле,
И над землей
Неразличимо небо…
Стоял
И бил по дну кастрюли медной…
И всякое живое существо,
И вся природа –
Травами, цветами-
Воззвала к солнцу:
«Мира божество,
Откройся снова,
Засияй над нами!
Мильярды лет
И горы и моря
Ты одаряешь и теплом и светом,
Травнику согреваешь,
Муравья,
Не устаешь в труде великом этом.
Ты жизнь земле
Дарить не устаешь,
Пронзив лучом пространство мировое,
Погибнуть нам во мраке
Не даешь,
Не покидай нас,
Солнце золотое!»
И солнце
Словно услыхало нас,
Опять лучами землю озарило,
Как хорошо,
Что даже не на час –
На миг всего
Оно про нас забыло!
И мир опять
Обрел в его лучах
Всю красоту свою и многоцветье,
Исчез в пещерах
Изначальный страх…
Умолкли псы…
Заулыбались дети…
И вся земля,
Без края и конца,
Тянулась к солнцу,
Пела,
Ликовала…
На миг
Коснулся мрак ее лица,
На миг
Накрыло смерти покрывало.

ПОВЕРИТЬ Я НЕ В СИЛАХ

Не просто дни –
Мое уходит время…
Уж близок свет
Закатного огня…
Но я живу
И не могу поверить
В то, что не станет
На земле меня.
В небытие
Поверить я не в силах,
В безликое,
Безмолвное ничто…
Хоть стольких
Провожал я до могилы,
Под тяжесть гроба
Подставлял плечо.
Не раз, не раз по траурной дороге
Я шел,
И нет, казалось, ей конца…
За век недолгий
Схоронил я многих,
Сестру похоронил я
И отца…
Друзей,
Каких нигде уже сыщешь…
О, сколько жизней кануло во мрак!
Но всякий раз,
Взирая на кладбище,
Печаль одну я чувствую,
Не страх,
Хоть знаю я,
Как все мы в мире знаем,
Что час пробьет –
На мертвом берегу
Я окажусь…
Но это лишь – сознанье,
Душой поверить в это
Не могу.
Нет, смерть свою
Я не могу представить…
Как будто голос тайный
Шепчет мне:
«Хоть смертный час твой
На земле настанет,
Но ты найдешь спасенье на земле!
Нет, не врачи, потомки Гиппократа,
И не Логманы милостью святой –
Все, чем ты жил,
Все, что любил когда-то,
Тебя живою окропит водой!
Тебя окружат дети
И дыханьем
Любви своей и нежности своей,
И просто – «папа, папа» –
Лепетаньем
Спасут тебя от гибели твоей.
Тебя друзья обступят
Среди ночи,
«Ну, как ты?» –
спросят, как всегда, любя.
И вспыхнут твои гаснущие очи,
Лишь за руки они возьмут тебя…»
Мне кажется,
Когда придет за мной,
Когда подступит к моему порогу
Смерть
Со своей безжалостной косой,
Стихи мои
Ей преградят дорогу!
Не раз вступать в непримиримый бой
Им приходилось
С мертвечиной разной,
Они сразятся, жертвую собой,
И с этою старухою безглазой!
Мне кажется,
Когда придет ко мне
По самой тихой
Ледяной дороге
Смерть, словно призрак,
Весь мой край родной
Поднимается,
Как будто по тревоге!
Мои ветра
Нарушат тишину,
Мои цветы
Взбунтуются, пылая,
Мои орлы
Взовьются в вышину
И зашумят могучими крылами.
И встанут,
Поднимая жизни флаг,
Мои леса зеленые и скалы,
И свет вершин
Разгонит смерти мрак,
И ветры сдуют
Смерти покрывало…
Мне кажется,
Логман Логманов мой –
Азербайджан, душа моя и сила –
Меня окликнет он меня,
Как сына!

ВИДЕНИЯ МЕРТВОЙ ДЕРЕВНИ
(Поэма)

Вступление

Ранним утром
Я в Лидице ехал как гость…
Меня тихие ветры встречали
И просторы земли,
Золотые насквозь,
Дальше,
Дальше меня приглашали.
Приглашал меня лес,
Приглашал меня луг.
Облака за собой меня звали.
И деревья,
И травы,
И птицы вокруг –
Приглашали меня,
Приглашали …

Из машины я вышел.
Я глянул окрест –
В поле чистом
Слепящие росы.
Так горели они,
Словно это небес
И земли непросохшие слезы..
И тиха, как погост,
Говорила со мной
Неизбывной печали обитель.
Понял я,
Что земля эта
Вечно со мной,
Что не гость этих мест я,
А – житель…

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Тишиной земля полна,
А когда-то
Жизнью здесь была она,
Песнями богата.
И стояло здесь село
В шуме,
В гаме…
То ромашками цвело,
То – снегами,
Испокон веков
Лидице звали.
Щедроту его дворов
Всюду знали.
И стояло то село
В светлом поле,
Красотой к себе влекло
И – привольем.
Здесь и Сметана бывал –
Помнили прадеды,
Фучик,
Незвал наезжал
В будни, в праздники…
Шли автобусы сюда
Шумно,
Весело.
Проходили поезда
Утром,
Вечером.
«Татры» мчались по шоссе
Кладно – Лидице.
Жизнь села
Во всей красе
Снится-видится.
Те видения ясны
В дымке просини…
Вижу
Торжества весны,
Свадьбы осени.
Вот жених –
Лицом пригож,
Вот невеста –
Павой.
Да, гуляла молодежь
Здесь на славу!
Осеняла их светло
Высота платанов.
Да, когда-то здесь село
Процветало!
Были светлыми дворы,
Солнце – у порога.
Было шумной детворы
В каждом доме много.
Жил
Из века в век народ
В радостях,
В печали.
Мирно здесь
Из рода в род
Жили,
Умирали.
Умирали в тишине,
В окруженье близких…
Умирали не в огне,
Не от пуль
Бандитских.

Заботы дня сгоняя прочь,
Ночь над селом плыла.
Никто не знал,
Что эта ночь
Последнею была.
И старики объяты сном,
И маленькие дети.
И партизан,
Пришедший в дом,
Чтоб скрыться на рассвете.
И, еле сдерживая стон, -
Ребенок будет скоро –
Одна в дому
Тяжелым сном
Забылась Леонора.
И снилась ей
Чужая даль,
Земли огонь и стужа,
Полей далекая печаль,
Лицо и голос мужа…
Во сне
Он как-то сразу был
И далеко, и рядом.
Он заклинал ее, просил
И голосом,
И взглядом:
«Скорей, родная, расскажи,
как ты жива-здорова?
Неужто я не заслужил
Ни весточки, ни слова?
Родился ли у нас малыш?
Мечтаю я о сыне.
Я жду письма,
Но ты молчишь,
Скорее напиши мне!
Да не коснется вас война!
Спаси тебя от бед!»
Писала,
Снилось ей,
Она
Любимому ответ:
«Не знаю я,
В каком краю
Теперь твоя тропа…
Кто говорит:
«Погиб в бою»,
Кто:
«Без вести пропал».
Не верю в черную беду,
Гоню все слухи
Прочь я.

Я сердцу верю лишь,
Я жду
Тебя и днем и ночью
Забудусь ли тревожным сном,
Очнусь ли в свете дня –
Я жду тебя …
Везде, во всем
Я вижу лишь тебя.
Все во дворе.
И все в избе,
И тополь под окном –
Все говорит мне о тебе,
Все о тебе одном.
Твоим дыханьем
Тишина
Томит и одаряет,
И солнце в небе,
И луна
Твой лик мне озаряют.
Тебя устала пашня ждать,
Родных небес заря,
Тебя зовет родная мать,
Тебя зовет земля.
Вся наша родина
В огне
Тебя на помощь ждет…
И твой ребенок,
Что во мне,
Зовет тебя,
Зовет!»

Еще ночная тень плыла,
Не спряталась луна.
Лишь чуть заметною была
Рассвета пелена.
И ни в одном еще окне
Не поднимались шторы,
Когда
Завыли в тишине
Немецкие моторы..
Домам – огонь,
Живому – смерть,
Удар и пуля – крикам.
И закружил
Фашистский смерч
Расчетливо и слепо,
И загремел прикладом в дверь,
Огонь взметнул до неба.
Перестреляли всех людей,
В кого еще стрелять?
Собак прикончили…
Свиней
Оставили – сожрать…
И охватило пламя
Враз
Все крыши и заборы,
И вспыхнул дом,
Где в страшный час
Рожала Леонара.
Горели стены
На глазах
И рушился карниз.
И крик младенца
В небесах
Над головой повис..
И вот
Кровавый эпилог:
Земля мертва
И люди.
Прошелся кованый сапог
По обгорелой груди…

ГЛАВА ВТОРАЯ

Село сожгли… Заскрежетало,
Стирая след его,
Железо.
Оно земле известно стало,
Когда
С лица земли исчезло.
Когда о нем узнали в мире,
Оно об этом не узнало.
Когда о нем заговорили,
Оно уже безмолвным стало.
На месте Лидице
С рассвета
Воронья стая лишь кричала,
Когда по радио,
В газетах
Его названье зазвучало.
Узнали люди всей земли:
«Деревня Лидице,
Близ Кладно…
Всех расстреляли,
Все сожгли,
С землей смешали
Беспощадно».
Исчезло
Древнее село,
И зло неслыханное это
В земную книгу бед вошло:
«Сорок второго года,
В лето…»
Но не сумела,
Не смогла
Села посмертная известность
Помочь
Саженному дотла,
Утешить
Горестную местность.
Сердца людей отозвались
На эту боль,
На это пекло…
Но вновь дома
Не поднялись
И не восстал никто
Из пепла!
Село не знало ничего,
Село в земле,
В золе лежало…
И лишь название его,
Пылая,
На весь мир звучало!

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Я стоял…
На души,
ни могилы вокруг,
Ни собачьего лая.
Ни звука!
Если дед умирает,
Живет его внук.
Нет в помине
ни деда, ни внука!

Я стоял…
Хоть и не было силы уже.
Словно я постарел
на столетье …
Возвышался поодаль
печали музей,
Возведенный
На пепле селенья.

На музей –
стон и ужас окрестных полей,
Не музей –
края этого
реквием.
В нем – огонь,
в нем – кровавый разгул палачей,
боли крик,
что не стихнет вовеки!

Экспонаты беды,
стенды горя и слез,
В каждой надписи –
стон,
в каждой – пламени шквал.
Я стоял …
Словно траур по близким
я нес,
В карауле почетном,
Казалось, стоял…

Словно замерло время
в печали немой
И на грудь мне,
на сердце свинцово легло…
словно небо
гудело огнем надо мной,
Словно пламя меня
окружало и жгло.

Я стоял.
И уже понимать я не мог:
Наяву это
Или в чудовищном сне?
Только кровь свою слышал,
как гнева поток,
только сердце,
как колокол, било во мне…

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Тридцать лет
Сюда мать приходила одна,
Тридцать лет здесь
Детей окликала она,
Было семеро их,
Было семеро их,
И не стало в ту ночь.
Сразу всех семерых!
Мать в ту ночь
Находилась в селенье другом,
Говорят,
Что была она детским врачом.
Мать
Ребенка спасала в ту ночь
Одного
И не знала
О страшной беде ничего.
Не видала она,
Как сгорел ее дом
И сгорели в нем дети ее
Всемером…
Тридцать лет искала она,
Тридцать лет,
Не могла все поверить она,
Что их нет.
Все ждала, приезжая сюда,
Всякий раз:
Вот сейчас их увидит она,
Вот сейчас…
Привозила подарки,
Гостинцы с собой,
Все казалось;
Смеясь и ликуя,
Вот-вот
Побегут ей навстречу они
Из ворот…
Столько раз
Приезжала сюда каждый год!
Только не было здесь
Ни детей,
Ни ворот.
Даже места найти,
Где стояли они,
Не могла…

Время шло.
Пролетали не дни –
Зимы,
Весны прошли,
Проходили года…
Приезжала сюда,
В лютый холод
И в зной
Приезжала она,
В зимой и в холод
Встречала ее
Тишина.
Там, где светлое было когда-то
Жилье,
Только ветер гулял
И кружил воронье.
Лишь дожди и туманы
Встречали ее,
Только зайцы в полях
Узнавали ее…
И ветрами
Ей грудь и лицо иссекло,
И морщины
На щеки легли и чело.
И повыцвели очи,
Согнулась спина.
Приходила она,
Приходила она…
И казалось,
Что выжила мать из ума,
И казалось,
Не знает уже и сама,
Для чего она
Долгие эти года
Приходила сюда,
Приходила сюда.
И однажды
Устала идти…
С посошком
И с каким-то убогим
Заплечным мешком
Прилегла
На пригорке весеннем она,
Прилегла.
И уже не очнулась от сна…
И вдали
Схоронили ее в тот же день
От земли,
Где сгорело село без следа.
И теперь ее дух,
И теперь ее тень
Прилетает туда,
Прилетает туда.

ГЛАВА ПЯТАЯ

Я стоял…
Я горел,
я, как факел, пылал.
Я стоял
дни и годы, казалось,
Я седой и согбенный,
казалось, стоял
И стоять
уже сил не осталось.

Я не слышал уже
переводчика слов,
словно был
за горящей стеною…
Мне казалось,
что в гибели мирных домов
Виноват я
какой-то виною.

Виноват пред детьми,
что сгорели в ту ночь,
Перед матерью их
виноват я…
закричать мне хотелось:
«Не мог я помочь,
Сам в те годы ведь был
маловат я!

И дороги долги
до родного села,
И война
на дорогах гремела.
Моя родина
в ночь ту
горела сама,
и не ночь – дни и ночи горела!»
Закричать я хотел:
«Я в те годы был мал!
Сам отца потерял я
и брата!»
закричать я хотел,
но безмолвно стоял.
Виновато стоял.
Виновато…

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Твердили все:
его села
Не существует в мире,
Что в ночь одну
она дотла.
Сгорело,
Говорили.
Он шел.
В глазах темным-темно.
Клюка – его опора.
Он имя повторял одно,
Как клятву:
«Леонара!»
Он имя это
на устах
Пронес сквозь смерть
и – выжил…
Но - тьма кромешная в глазах,
Слепым
из боя вышел.
Домой
любовь его звала,
Родные стены, двери.
Все говорили:
«Нет села…»
Не верил он,
не верил.
Все говорили:
«Сожжена
Деревня…
Путь к ней долог…»
Он повторил одно:
«Жена…»
Он уверял:
«Ребенок…»
И, дня не видя,
светлым днем.
Пришел
порой весенней
В село свое
с поводырем…
И – не нашел селенья!
Родного дома не нашел,
Хоть всю, ощупав палкой,
Родную землю обошел.
Земля
пожаром пахла!
Не видел он,
как ночь сошла.
Шептал он:
«Леонара…»
И вспышка
ярко обожгла.
Недвижность его взора.
Но это был не свет –
огонь,
пожара полоса…
Невыносимо!
Спрячь в ладонь
Незрячие глаза!
Он не увидел –
Ощутил
Всем существом,
всей кровью;
огонь,
бушуя,
охватил
Его родную кровлю!
Огонь в душе,
огонь в глазах,
В огне земля
и высь
И крик младенца
в небесах
Над головой повис…

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Я стоял…
А цветы
раскаленной цвели!
Я на углях стоял
раскаленных!
Я стоял
на пылающей ране земли,
На несмолкпувших криках,
на стонах!

Сам, казалось,
я криком сплошным становлюсь
И огнем
над горящей землею,
Сам, казалось,
я в уголь сейчас превращусь,
Сам я с пеплом смешаюсь,
с золою…

Я стоял …
Я хотел закричать на весь мир:
«Все
на западе и на востоке
Выходите
из ваших домов и квартир,
люди,
вместе со мною постойте!

Не транзисторы –
души настройте свои
На волну
этой боли горящей,
Никаких ее
дней
не заглушат слои,
Не в прошедшем она –
в настоящем!

Не вчера –
на глазах ее ваших сожгли,
Землю Лидице!
Видите зарево?!
И сливается боль ее
с болью Сонгми,
И гуляет по землям
пожар ее!

На земле
еще длится
Лидице ночь,
Перед нами –
огонь ее…
С нами
Ее боль…
Мы должны ей помочь,
Мы должны
погасить ее пламя!»

ГИМН ЧЕЛОВЕКУ
(1974-1977) ЧЕЛОВЕК

Он – основа слова моего,
И начало и конец его.
Словно камень моего стиха,
Словно крылья моего стиха.
Я заставлю розы и весну,
Говорить словами человека.
Он – ребенок дома моего,
Он – хозяин сердца моего.
Если не познаю его суть,
Отвернется сухо от меня он.
Тихую одну его слезу
Я на океан не променяю,
А улыбку светлую одну
Не отдам за солнце и луну.
И пока душа его светла,
Я поэт ума его и воли,
И в борьбе добра его и зла
С детства я влюблен в него до боли.
Он пророк, ребенок, божество,
Он – мое оружие и слабость,
В человечьем имени его
И безбожность слышится и святость.
Вижу я, как на его пути
Все очеловечиться мечтает:
Камень хочет слово обрести,
Чистый снег искрится и мерцает,
Все в его дыхании живом
Светится,
Лучится,
Оживает…
Над его
Кладбищенским холмом
Тихо
Вся вселенная сияет.

У МОГИЛЫ ПУШКИНА

Я Пушкину поехал поклониться
В дни праздника поэзии
Весной.
Казалось мне,
Со всей земли стремится
Поток его поклонников
Со мной.
Казалось,
Представители всех наций
Пришли сюда
В любви ему признаться.
Собрались мы,
Как правнуки поэта,
Заполнили поляны и опушки,
Накатывались волнами,
И это
Был океан,
Носящий имя: «Пушкин».
Цветы и люди,
Люди и цветы…
До этих пор
Я не видал могилы,
Вокруг которой
Столько б жизни было,
Улыбок,
И цветов,
И красоты.
Она, как праздник, радовала нас,
Над нею имя светлое
Витало,
Она не смертью
Веяла на нас,
Но жизнью
И бессмертием дышала…
Мы выступали,
Мы стихи читали.
То холод обжигал нас,
То огонь.
Мы со своими рифмами стояли,
Как с мелочью,
Зажатою в ладонь.
Здесь рушились
И смысл и основа
Фальшивых слов
Холодных мастеров.
Здесь многие из нас
Родились снова
У памятника вечного,
Святого,
Живого чересчур
Для мертвецов!

ПОЕЗДА ПРОХОДЯТ НОЧЬЮ

Поезда проходят ночью…
Вот идет один из них.
Прислоняюсь я к чинаре,
Прислонился и притих.
Вот летят вагоны-птицы,
Тяжко
Дышит паровоз,
Прогрохочет –
Отзовется
Дальней музыкой колес.
И в моем притихшем сердце
Зазвенит струна в ответ,
И лечу я за поющим
Этим поездом вослед.
И фонарь мне долго светит,
И горят его лучи,
Как бессонница поэта,
Как душа моя в ночи.
И рокочет глухо поезд,
Словно на ухо земле,
Он рассказывает что-то
Легендарное
Во мгле.
А когда вздохнет он шумно,
Оставляя мокрый след,
Сразу
Словно поседеет,
Постареет на сто лет!
Этот дым беловолосый,
Пар ли – мокрые глаза –
На траве блестит, как слезы,
Как жемчужная роса…

Поезда проходят ночью –
Нет пощады тишине.
Поезда проходят ночью,
Задевают душу мне!
И стучат, стучат колеса,
Говорят со мной всю ночь,
Сколько дум-воспоминаний
Принесут,
Уносят прочь.
Мчат они
Под стук колесный.
Мчат
Под сердца перестук,
То от радости гудящий,
То кричащий от разлук.

Поезда проходят ночью.
Нарастает шум в горах.
Вся земля покрыта мраком,
Мрак зловещий – в небесах.
Все в объятьях ночи черной,
Ни звезды и ни костра
Не видать нигде,
Природа
Дожидается утра.
Только поезд
Вдруг осветит,
Вдруг ослепит этот мрак,
Сразу тени разбегутся,
Сращу скроются в горах.
Спит весь мир.
Гора, и туча,
И травинка, и звезда.
Успокоятся ль колеса,
Отдохнут ли поезда?!

Поезда проходят ночью.
Днем не слышно их колес.
Только в сердце оживает
Незабвенное до слез.
Только память дней далеких
Одевает сердце в лед…
Шли составы
Дни и ночи,
Дни и ночи
Напролет!
Помню, как они кричали,
Надрывали голоса,
Помню серые шинели
И глаза,
Глаза,
Глаза!
Запевает сердце песню
Этих грозных поездов,
Песню братьев и отцов
Сколько я в те годы слышал
Обезумевших гудков
Искалеченных, разбитых,
Обгорелых поездов.

Поезда проходят ночью,
Слышен гул их на земле,
Вместе с думами моими
Исчезающий во мгле.
Поезда проходят ночью,
Я из дома выхожу,
И к чинаре прислоняюсь,
И гляжу на них,
Гляжу…

ТУМАН

По утрам над полями туман.
Сёла – в белом его нейлоне.
Спит Кура, завернувшись в туман,
Спит туман на прибрежном склоне.
- Эй, Керим!
Ты куда подевался?
- Эй, Гасан, Аваз,
Э-ге-гей!
Кто-то рядом почти отозвался…
Пошевеливайтесь!
Побыстрей!
Блеют овцы,
Сигналят машины,
То ли стадо,
То ли туман.
Многоликий
И многоспинный
Люд рабочий спешит…
Туман.

Человек побывавший в тумане,
В заколдованной тайне был.
В его белом и тихом стане
Ты забудешь весь этот мир.
Он окружит тебя,
Обнимет,
Он заглушит
Голос невзгод,
Все укроет в прохладном дыме,
Все впитает в себя…
И вот,
Раздвигаясь все шире,
Шире,
Он откроет землю –
Гляди!
И забьется сердце в груди,
И звезда засверкает в мире!

РАБОЧИЙ ПОЕЗД

Еще не раскололо
Зарею небосвод,
Еще во мраке сёла,
А он уже встает,
Подходит он к стоянке…
И дышит не спеша
Огромная стальная
Рабочая душа.
Еще платформы голы
И черен небосклон.
Путы его вагоны.
Изнемогает он.
Он смотрит на дорогу,
Печален, одинок.
Светает понемногу,
Он слышит топот ног.
То группами, то порознь
Идет рабочий люд.
Повеселеет поезд,
Вагоны запоют.
Набьются до отказа
Людьми, людьми, людьми,
Теперь давай, чумазый,
Вези, дыши, дыми!
Кто думает, читает,
Кто дремлет, кто поет, -
Шумит вагон, мечтает,
Торопится, живет.
Вот девушка подруге
Склонилась на плечо,
Поспать под перестуки
Ей хочется еще.
Как с первого свиданья –
Такой счастливый вид.
- Потише! Перестаньте!
Пускай она поспит! –
Вот парень – свой как будто
И деловой на вид,
Но как-то неуютно
Сегодня он сидит.
Уверенности нету,
А беспокойство есть.
Ах, знаю я – билета
Не смог он приобрести,
Положено с билетом,
Не скажешь ничего,
Но строго ли за это
Осудим мы его?
Сейчас, конечно, очень
Заметная вина.
Он с поездом рабочим
Расплатится сполна.
Заступит он на вахту,
Он встанет у станка,
Из рук его богатство
Польется, как река…
Стучит стальное сердце,
Дымит, гудит труба,
Он гордость сел окрестных,
Надежда их, судьба.
Экспресс мелькнет – промчится
Сверкающий вагон.
Рабочего обличья
Не устыдится он.
Достоинства и чести
Ему не занимать.
Мне хочется без лести
Ладонь его пожать.
Он гордость сел окрестных,
Надежда и судьба.
Стучит стальное сердце,
Дымит его труба!

БЕРЕГА И СТАРИКИ

Руки за спины спрятав,
Медленны и легки,
Тихо выходят к морю
Вечером старики –
Встретиться, обменяться
Всем, что с утра наболит…
Море разгладит лица,
Взгляд их помолотит.
Волны темнеют рядом.
Синие – далеки.
В море увидят сразу
Всю свою жизнь старики.
Вместе глядят они в море,
Думают о своем.
Каждое сердце тихо
Светит своим огнем.
В каждом – волна как вечность,
Как сокровенный миг,
Море воспоминаний
Каспий сейчас для них.
Молча стоят и свято
Тихие старики.
Были они когда-то
Вовсе не старики!
Всех молодых моложе
В яростном громе годов
Были они когда-то…
Помните стариков!
Молодость Наримана
Выпало видеть им,
Были они когда-то…
С Кировым молодым!
Руки за спины спрятав,
Медленны и легки,
Тихо выходят к морю
Вечером старики.
С берега смотрят в море –
Море зажгло огоньки,
На день еще постарели
Славные старики,
Если подует ветер,
Сколько нагонит тоски!
Дома сидят, как дети,
Мудрые старики.
Хоть и к концу подходит
Их золотая жизнь,
Они еще не сдаются,
Они еще любят жизнь!
Еще посмеяться любят,
И зоркому их уму
Не нравятся недостатки
На улице и в дому.
Вышедшие из моды
Носят они пиджаки.
Вышедшими из моды
Кажутся старики.
И кто-то, не замечая
Их болей и бед живых,
Лишь только для завещанья
Считает пригодными их.
Напишут они завещанья,
Не станут ничем дорожить,
Когда в минуту прощанья
Прикажут нам долго жить.
В домах, на исходе ночи,
От берега далеки,
Уходят поодиночке
Хорошие старики.
И сколько б здесь ни было горя
И как их ни береги,
Уйдут …
На их место у моря
Другие придут старики.

ГОРОД И МАТЬ

Не вживается никак в этот город огромный,
В многооконный
Светящийся дом.
А легко горном,
В старом домике с низким окном.
Нелегко
До высокого этажа ей
Добираться по каменным ступеням,
И на улицах этих
Она как чужая,
Словно ветер, привыкший к полям.
Замечаю порою в задумчивом взгляде,
Ощущаю во вздохе ее иногда:
Только ради меня
И детей моих ради
Согласилась она перерубаться сюда.
Я без слов ее душу и взгляд понимаю.
Иногда она хочет сказать мне:
“Сынок,
Я наш маленький дом
Каждый день вспоминаю,
Я во сне вижу горы, сынок!
В моем сердце, как птица, печаль закружила.
Все со мною опять,
Что оставила там:
Та земля,
Что с ногами моими дружила,
Ветер тот,
Что знаком был моим волосам,
И родник,
По которому губы томятся,
И луга,
Без которых дышать не могу…
Пусть растет,
Что до самого неба подняться,
Пусть красуется
Город Баку.
Но когда в моем сердце печаль закружится.
Я желаю, сынок, одного:
Поскорье в наш маленький дом возвратиться,
Поскорее увидеть его”.

Моя мать,
Чьи раздумья – на мельнице ночи,
В чьих глазах
Тишина родников и зарниц,
Моя мать,
Омывшая росами ноги,
Мать,
Встающая с пениеи птиц.
Мать,
В себя уходящая боязливо
Перед ликом больших городов,
Моя мать,
Расцветающая счастливо,
Вспоминая просторы лугов.
Мать,
Взвалившая тысячу противоречий
На сердце свое молодое,
На старые плечи…

5 июня 1945

Этот день я снова
Вспоминаю…
Смерть отца родного
Вспоминаю.
Как с мячом
В тот день играл я,
Вспоминаю.
Ворота открыти настежь,
Двери –
К нам идут все люд
Из деревни.
Почему они так смотрят
Незнакомо?
Я играл в футбол с друзьями
Возле дома.
В доме что-то непонятное
Случилось,
Ну а что –
Об этом мне не говорилось.
Только все смотрели
Как-то странно…
Самым главным человеком
Сразу стал я,
Говорили со мной ласково,
Вздыхали.
В доме
Мать и сестры
Страшно закричали…
Вспоминаю день тот,
Вспоминаю.
Все больней
Его я вижу,
Понимаю
Вижу мать мою
С угасшими глазами,
Черный плат ее –
Печали черной
Знамя.
Это траурное знамя –
Покрывало
Мое детство.
Тенью черной
Накрывало.
Но играл на улице
С мячом я.
И не думал,
И не думал
Ни о чем я…

ЛЕТЯТ МЕСЯЦЫ, ИДУТ ГОДЫ

Ее черные волосы белыми стали,
Но, как прежде, глядит она вдаль,
На дорогу…
Пролетают года, как печальные стаи,
Но, как прежде, глядит она вдаль,
На дорогу.

Светят белые волосы
Черной печалью –
Материнского горя седая корона.
Запечатано счастье
Холодной печатью,
Протекла ее жизнь
Над листом похоронной…
К нам приходит она за надеждой и силой,
Я в душе ее слышу,
Во вздохе и стоне:
- Как мне жить, если вместо высокого сына
Вдруг приходит бумажка чуть больше ладони?!

Но когда ее кто-то в селе обижает,

Говорит:
-Хорощо, вот дождусь я Гусейна!
День за днем, год за годом
Его ожидает,
И весной его ждет,
И порою осенней.
Ничего в ее памяти долгой на стерто –
Как он рос и какое любил он варенье.
И ни разу не вспомнит о нем как о мертвом –
О живом
Все тревоги ее и волненья.
Но когда оставляют надежды и силы,
К нам приходит она
Свои думы рассеять,
И молчит,
И глядит на меня, как ны сына,
И порою меня называет Гусейном…
Человек ли приедет в село наше
Новый –
Озаряется вся ожиданьем в светом,
Говорит ей, что это не он,
Ее кровный,
Но сама убедиться должна она в этом!

Пусть на праздниках льются веселье и вина,
Пусть проходят года –
Не забыть мне о стоне:
- Как мне жить,
Если вместо высокого сына
Вдруг приходит бумажка чуть больше ладони?!

ИЗ ЦИКЛА “СТРАНСТВИЯ”

Я был туристом в городе немецком
Я прочитал
В не нашей стороне
На языке родном,
Азербайджанском,
Свои стихи –
Проклятие войне.
И передал в эфир
Немецкий город
Мои слова…
И в каждом уголке
Услышали, услышали мой голос –
Стихи на чужестранном языке.
Я днем читал –
Гость из страны далекой.
Я возвратился вечером в отель.
И в тишине,
Усталый, одинокий,
Прилег, не раздеваясь, на постель.
И вдруг
Из дыма,
Грохота,
Развалин –
Едва лишь сон сомкнул мои глаза –
Мне земляки явились
И назвались
По именам:
Огуз, Гулам, Гасан…
И много было их –
В глазах тревожных
Навек застыли отблески огня,
Из дней кровавых,
Горестных и грозных
Они сейчас глядели на меня.
И все ясней
Трагически и чисто
Звучали голоса со всех сторон:
- Я парнем был веселым и плечистым,
Теперь я только голос,
Только стон!
- Узнай меня! –
Взывает кто-то в дыме,
Не знаю, чудо это или сон,
Я голосами окружен живыми:
- Земляк, я в День Побыды был стражен!
- Земляк, я смерть в огне рейхстага встретил,
Я расскажу, что ты сумел понять:
Я был один-единственный на свете
У матери. Жива ли моя мать?!
Теперь я боль ее, ее рыданье…
Молю тебя: домой вернешся ты,
Найди ее, поклон мой передай ей,
Ты различить легко ее черты.
Увидишь мать, что как слепая ходит,
Знай: это мать моя.
Увидишь мать без внуков, без невестки,
Знай: это мать моя.

Увидишь мать
С печалью черной вместе,
Мать, что еще
Все ждет от сына вести, -
Знай, это мать моя.

- Но как меня нашли вы,
Как узнали? –
И каждый
Вновь передо мной возник:
- О брат-поэт, проводниками стали
Нам дух азербайджанский и язык!
Стихи, что ты прочел,
Проводниками
Служили нам
И навели на след…
Теперь стихи и песни ходят с нами,
Теперь мы люди сказок и легенд.
Мы видели Вургуна.
Он шел по гильзам,
Битым кирпичам.
И мы, еще оглохшие от гула,
Ему тогда являлись по ночам.
Вот мы такие, брат, какие есть мы.
Мы в наши сня являемся и песни…
Чтоб нас не смыли времени буруны,
Что бы навек в забвенье на ушли,
Вы протяните трепетные струны
К могилам нашим от родной земли.
Когда звучит родная речь над нами
И расцветает песней
И стихом,
Мы слышим вас,
И, чтоб обняться с вами,
Мы, как живые,
Из могил встаем.

НОСТАЛЬГИЯ

В краю чужом
я был по доброй воле.
Меня врасплох
застало
одиночество…
На смех друзей –
смеялся поневоле.
Смеялся,
как смеется
одиночество.
Там женщина,
неся поднос
красиво,
На хлеб мне подавала –
одиночество.
Там мальчика,
похожего на сына,
Увидел я
глазами одиночества.
Старушка там
сказала мне: “Сынок!” –
Но в голосе
звучало
одиночество,
Там город многолюдный –
Одинок,
Я чувствовал спиною
одиночество!
Я был в горах,
бродил среди равнин,
В горах
и на равнинах –
одиночество.
Земля – одна.
И небосвод – один.
Меж небом
и землею –
одиночество.
Неправда,
что и камень
может греть,
Там камень –
это камень одиночества.
Оно витало надо мной,
как смерть, -
И лишь во сне
я уходил
от одиночества.

ХИРОСИМА… НАГАСАКИ…
ТИХИЙ ОКЕАН…

Хиросима…
Нагасаки…
Тикий океан…
Забывается на свете
Многие края.
Дни идут… Как много в жизни
Забываю я!
Забываю утро детства,
Юности костры,
Впечатленья лучшей самой,
Золотой поры.
Забываю, что я видел
И в каком году…
Сколько чувств, пылавших в серце,
В сердце не найду!
Сколько кануло в забвенье
Сокровенных дум.
Забываю страсти, споры,
Словно ветра шум.
Сколько встреч,
Разлук на свете
Вспомнить не могу…
Забываю вдохновенья
Первую строку.
Забываю дружбы клятвы,
Первую любовь…
Забываю грусть и радость,
Забываю боль…
Но живет во мне всечасно
Память,
Словно крик, -
Эта память в моем сердце
И в моей крови,
И зияет, словно рана,
Не больней всех ран:
Хиросима…
Нагасаки…
Тихий океан.

ИЗ СТИХОВ О ЧИЛИ

Земля –
небольшая планета,
Мы все на ней,
в общем,
родня …
“Альенде убили!” –
известие это
Ударило
в сердце меня!
Как будто мы рядом с ним были,
Но пуля меня не нашла…
Альенде,
Альенде убили!
Трагедия
в дом наш вошла…
Познавшая горе на свете,
Моя опечалилась мать,
И стали
притихшие дети
Вопросами
душу терзать:
- Разве есть еще
люди страшные,
Убивающие людей?
Разве их не убили наши
На войне? –
Не унять детей…
- Папа,
Дядя Альенде
Храбро
До конца
стрелял во врагов…
Надо было
пойти нам, папа,
Надо было
спасти его!

Были друзьями
Пабло и Сальвадор.
Близкими были они
своему народу.
В близости этой
смертный был приговор.
Всем, как мечтал
в Чили убить свободу.
Черную злобу
враги копили свою,
Знали они,
видели в близости этой
Власти народной
с Песней народной союз…
Неодолима
близость вождя и поэта!
Если они –
нации совесть и мысль,
Если они –
Родины слово и дело,
Если они
душой и мечтой слились
И поднялись
в порыве едином смело…

Уничтожить
нельзя поэта,
Невозможно его
убить,
Из любого
стреляй пистолета –
Будет жить!
Изруби на куски –
воскреснет,
Растопчи и сожги –
воскреснет,
Прах по свету развей –
воскреснет,
Как его ни убей –
воскреснет!
Он в душе народа
воскреснет
Каждой строчкой
стиха своего,
Станет болью его
и песней
И легендой
станет его…
Понимали
враги Неруды:
Бесполезно
в него стрелять –
горняки,
рыбаки,
лесорубы
За спиною его стоят!
Знали:
надо убить свободу,
И убийство
вменить в закон,
И намордник
надеть народу,
Чтобы слова
лишился он.
Надо жизнь его
сделать адом
И в крови его
потопить…
А стрелять в Неруду
не недо –
Он умрет,
он не сможет жить!

ГИМНЫ
(Поема)

Вступление

Век
Включил небывалые скорости,
Бытия потрясая основы…
Мир
события жаждет,
новости,
Необычного дела,
слова.
На земле
пространства и сроки
Представляются в новом свете –
Можно день повстречать
На востоке
И его же
на западе встретить.
За день
мир облететь возможно.
Просто все,
что вчера было сложно.
До луны дотянулись,
Достали
и на Марс
посылаем ракеты –
И все вместе
грустнее стали
Оттого, что пусты планеты,
Нет
Не то что
живых созданий,
Нет – листочка,
сухой колючки…
И, конечно,
во всем мирозданье
Нет планеты
Земли нашей лучше!

Прогрессу – все,
все силы, до конца!
Светило НТР
взошло над веком,
Искусственные созданы сердца,
Соперничает робот с человеком,
Уже стихи
он пробует писать,
Хоть многие,
как работы, их пишут…
Мир
сам себя
старается познать,
Все глубже хочет быть он
и все выше.
И в мире
ново все –
на миг один!
Сегодня ново,
а назавтра надо
Все обновить –
от платья до машин,
От авторучки
и до автомата!
Все ново –
от таблетки до идей.
Все в обновленье –
От одежд до пищи,
От способов
добычи барышей
До средства
одурачиванья нищих!

Пусть торжествуют
новые искусства,
Я в старомодных
воспою стихах.
Простые
человеческие чувства,
Сердца людей
роднящие в веках,
В меняющемся мире
Неизменны
Они, быть может,
только лишь одни,
Они известны всем
и – сокровенны,
Всегда свои
у каждого они.
Без них
Открытий
не было б, наверно,
И перемен, пожалуй,
никаких,
Пускай они
«звучат» несовременно,
Но мир подлунный
держится на них.
гимн любви.
И первый гимн
я в честь любви слагаю.
Она великой мудрости полна,
В ней волшебство,
в ней истина нагая,
И азбука,
и тайны письмена.
Она бывает гибельной, слепою,
Но даже в заблуждениях
права…
Все на земле
сотворено любовью,
И без нее
вселенная мертва.
Существованья нашего
начало,
Земного бытия
последний след…
Написано
и сказано немало:
«Наш век
не для Ромео и Джульетт!
Любовь сегодня
мечется
в распаде
Традиций, нравов,
браков и семей.
Любовь и кибернетика –
В разладе,
Все глуше слышен
бедный соловей!
Нет для любви
ни времени, ни места,
Расчет – оружье деловых мужчин,
Используйте
при выборе невесты
Услуги
вычислительных машин!
Все учтено
в мозгах их электронных,
Любую справку
Могут мигом дать…»
Но на земле,
но под луной
влюбленных
Машинам никаким
не сосчитать!
А надо бы,
назвав из поименно,
Всех разыскать,
всех различить во мгле,
Чтоб разобраться,
сколько миллионов
Действительно живущих
на земле!
Влюбленные один лишь
современны,
Доверьте мир
их чувствам и мечтам,
Возвышенным им,
чистым,
откровенным…
Влюбленные!
Я верю только вам!
И только вам
Я друг и современник,
И только ваши
голоса ловлю
Я на волне
признаний сокровенных,
И радостей, и слез …
Я сам люблю!

ГИМН ПРАВДЕ

В наш век,
когда оружие распада
существованью нашему грозит,
Есть у людей
одна защита –
Правда,
О силе Правды
стих мой говорит…
Я видел:
слабый
делается сильным,
Лишь Правда
зазвучит в его словах,
Любой урод
Становится красивым,
Когда она
горит в его глазах.
Нести ее
Бывает очень трудно,
Но с ней
Любые беды не страшны.
Ребенка
Правда
Представляет мудрым,
Неправда
Старца делает смешным.
Но даже в ней
отыскивает время
Лазейки
для пройдохи и лжеца…
Я преклоняюсь
только перед теми,
Кто Правду
говорит мне до конца.
Она не терпит
помпы и парада,
И ей претит
высокопарный раж,
Она тогда лишь
остается Правдой,
Когда проста,
как хлеб насущный наш.

Известно нам,
и знали наши предки:
«Правдивым быть на свете –
не халва!»
За Правду –
по спине гуляли плети,
За Правду –
С плеч катилась голова.
Нож в спину,
в грудь свинец – за правду.
Клейми ее железом и огнем!
Был Галилей
святошами затравлен,
Содрали кожу с Насими
живьем…
Но ни в песках горючих,
ни в Сибири
Не удалось
ее рассеять свет,
Душили Правду,
вешали,
рубили,
Но Правда
смертью попирала смерть!

ГИМН ЦЕЛЬНОСТИ

В наш век,
когда сознанием людей
И миром правит
расщепленный атом,
Я цельность воспеваю,
только ей
Хочу служить
Строкой своей крылатой,
Хочу, чтоб не исчезла в мире
цельность,
Чтоб в редкую
не превратилась ценность,
Хочу, чтобы встречалась она
Чаще
Везде,
во всем,
на службе и в дому,
В простейшем чувстве,
в страсти величайшей
И в преданности
Делу своему!
Чтоб искренность
Не смешивалась с фальшью,
И к правде
не подмешивали ложь!
А тем, кто нашим
хочет быть
и вашим,
Я никогда
не верил ни на грош.
Не верю я мужчинам,
что на свете
Живут
кокеткам записным под стать:
И тем
дарят улыбочки
и этим,
Руки не могут
по-мужски подать.
Не верю тем,
кто держит нос по ветру,
С душой,
готовой на любой излом,
Я никогда не верил,
не поверю,
Что можно жить
между добром и злом…
Не верю тем,
кто с кем попало
любит.
Делить хлеб-соль,
и дружбу,
и мечту,
Не верю тем,
Кто, как вертлявый
флюгер,
Глядит
то в эту сторону,
то в ту…
Кто, как актер,
всю жизнь меняет лица
И на любой
всегда подходит вкус,
Тот для меня
наипервейший трус –
Самим собой
остаться он боится.
Одно лицо
у моего отца
Всегда я видел…
В жизни повседневной
Он разным был –
Спокойным,
Добрым,
Гневным,
Но был – собой,
он не менял лица.
Он был собой
На празднике,
в труде.
Его не изменяли
и седины.
Он в дружбе был собой
и во вражде,
Он цельным был,
он был одним,
единым!
Он говорил: «Сынок, беда
От половинчатого труда,
От половинчатых дел и слов,
От половинчатых страстей,
От половинчатых врагов,
От половинчатых друзей…!

ГИМН ВЕРЕ

Во времена
новейшего оружья.
Ракет и бомб,
Таящихся во мгле,
Я без пустой
патетики ненужной
Хочу восславить
веру на земле.
Но что она
без голоса и плоти,
Когда в жестокой
нынешней поре
Заключена реальность
В пулемете
И во всесильном
атомном ядре!
Зачем болтать о ней
сегодня даром,
Когда в любой
неуловимый миг
Она исчезнуть может
под ударом,
На белом свете
не было таких…

Я говорю:
в основе жизни – вера,
Она – праматерь сущего,
она
Залог всего грядущего,
безмерна
Вселенная,
что ею рождена.
Был верой
первый подвиг полководца,
Был верой
земледельца первый пот,
Был верой
первый шаг землепроходца
И космонавта первого
полет…
Когда же
в годовщину Октября
Пошли войной
армады изуверов,
Своих и пришлых,
Злобою горя,
Чем победили мы? –
Великой верой!
Звучала вера
звонче, чем металл,
Что Ленин
это – Правда и Свобода,
Он сам был верой сотворен
и стал
Несокрушимой
верою народа…
Я о минувшей
думаю войне,
В истории всей
ярче нет примера,
Когда б в кромешном
гибельном огне,
Героем главным
становилась вера…
Она и нашей стойкостью была,
И партизанским пламенем была,
И крепостью
геройскою была,
И над рейхстагом
красным знаменем была…
способна вера
переделать мир,
Перекроить
земную нашу сферу…
Теряет почву под собой
кумир,
Когда в него
Народ теряет веру…

И слабый станет сильным –
дайте веру,
Уродливый – красивым –
дайте веру.
Увидит цель усталый –
дайте веру,
Помолодеет старый – дайте веру,
Она во всем
была моим вождем,
Я с ней
душой вовеки не остыну…
Я с верою
на этот свет рожден,
И с верою
я этот свет покину.

ГИМН ПЕРВОРОДСТВУ

Свеченью солнца
миллиарды лет…
Земля покрыта
времени коростой…
Хочу сегодня
на родной земле
Воспеть Исток,
Начало,
Первородство.
Связь с очагом воспеть,
связь с родником,
Их свет и звон
в душе еще живые,
Связь с первым снегом,
с первым ветерком.
И с песнею, услышанной впервые.
С любовью первой –
первым колдовством, -
Хоть не дано ей было стать судьбою,
С мечтой
и сказкой первой перед сном,
С тропой, впервые пройденной тобою…
Хочу тебя воспеть,
мой кров родной,
Твой двор, и сад,
и всю твою окрестность,
Хоть покосился
и осел стеной, -
Ты для меня –
незыблемая крепость…
Односельчан я вспоминаю, всех
Родных людей,
давно ушедших в землю,
Хоть их могилы
запорошил снег.
Я душам их,
я голосам их внемлю.
И вас я вспоминаю,
что вдали
Невольно или вольно оказались,
Разъехались по всем краям земли,
Но вы со мною,
сверстники,
остались.
И матери,
задолго до утра
Встававшие,
опять в душе воскресли,
Дарительницы жизни
и добра,
Хранительницы очага
и чести.
Село мое,
Я слышу голоса
Твоих седых мужей немногословных,
Я в каждом видел
деда и отца.
Я видел в них
кумиров безусловных.
Мужчинами
они умели быть,
О мужестве не говоря ни слова,
Умели женщин
и детей любить,
Хоть и смотрели строго и сурово.
А провинишься –
взглядом укорить.
Могли,
и взгляд был тяжелей удара,
Они умели
мудро говорить,
Но слов своих
не стали б тратить даром.
Они за каждый
не садились стол,
Из рук любых
не принимали чаши
И не вступали в разговор
пустой,
Как мы
в застольях бесконечных наших.
Не обнимались,
в дружбе не клялись,
Не пили
то и дело
друг за друга,
Они отдать
могли за друга жизнь,
А не воздать
услугой за услугу.
Они собою были до конца,
Не заводили выгодных приятельств.
И не меняли своего лица
При каждой перемене обстоятельств.
Ни странностей не знали,
Ни причуд,
Угодливости
или раболепия,
Они любили
ежедневный труд –
Достоинства залог
и долголетья.
И было «да» - одно
и «нет» – одно
У них,
стоявших на своем
до смерти.
Простым сельчанам,
было им дано.
Стать воплощеньем истины
на свете.
Как хорошо,
что я наследник их!
Пусть рухнет мир –
Останусь с ними вместе,
Как хорошо,
что жизнь моя и стих
На их судьбе замешены
и чести.
Как хорошо,
что до скончанья дней.
Я плоть от плоти их
и кровь от крови,
Что не забыть
вовек
душе моей
Об их простом,
об их радушном крове…
Мое начало…
Небо и земля,
Что веют
родниковым первородством,
Моя любовь –
родимые поля,
Моих сокровищ
необъятный остров…
Мое раздолье,
свежесть,
простота,
Чего уже
так не хватает в жизни!
Вернись ко мне,
Истока чистота,
Первейшая моя
любовь к Отчизне!
Вернись ко мне,
Первоначала свет,
Пока ты есть,
на свете смерти нет!

ГИМН ЕСТЕСТВЕННОСТИ

Я, может быть,
от века отстаю,
Я, может быть,
за ним не поспеваю –
В век роботов
естественность пою,
В век ЭВМ
Природу воспеваю…

Я говорю,
что Человек лишь тот,
Кто и в словах естествен,
и в улыбке, -
Пускай своих ошибок не сочтет –
Естественность
на нет сведет ошибки.

Я говорю:
естествен человек –
Душою, значит, чист он
и делами,
Он не солжет
и не предаст вовек,
А что, если
он предан будет вами?
Хоть может быть
и грубым иногда –
Бесхитростен и прям он,
как природа,
естествен он,
как радость и беда,
Естествен, как мечта
и как работа.
Пусть он проникнет
в сущность лепестка,
Пускай постигнет
тайну мирозданья,
Грядущее прозреет
на века,
Пускай
изменит мир до основанья,
Пускай героем станет,
как Бабек,
Любою знаменитостью
на свете –
Естественным
быть должен человек,
Естественным
с рожденья и до смерти.
Естественным
до крайней быть черты,
До самого последнего дыханья,
Естественным
от первой той мечты
До самого последнего желанья.
В век НТР,
когда мы каждый час
Техническими бредим чудесами,
Хочу воспеть
естественность
стихами,
К естественности
призываю вас!
Ведь на земле
и в поднебесной выси
Жизнь развивалась всюду
и во всем
Ученого
естественною мыслью,
Поэта
вдохновенным естеством.
Ей не нужны
ни жесты и ни позы,
Ни важности
чиновные черты,
Живые ей нужны
и смех, и слезы,
Естественные
чувства и мечты.
Вас берегут,
вас окружают,
люди,
Естественные рощи
и поля,
Взываю к вам:
Естественными будьте,
Пока еще
Естественна земля!

У ЗЕМЛИ-ПЛАНЕТЫ
(1977-1981)

АЗЕРБАЙДЖАНУ

Азербайджан, мне имя твое петь,
Пока в душе живое слово есть.
Бескрайна красота твоих степей,
Величие у гор суровых есть.

Начало мира для меня – в тебе,
Начало жизни для меня – в тебе,
И честь, и совесть – все мое в тебе,
Бессмертья у меня опора есть.

Язык твой древний – божество мое,
Твое «сегодня» – торжество мое,
Твои напевы – волшебство мое,
В них боль и нега сладостная есть.

За веком век набеги хищных стай
Разору предавали милый край,
Ты не погиб – вовек не погибай!
И мужество, и стойкость в тебе есть.

Твои Бабеки к подвигу зовут,
Твои Хаджары в дочерях растут,
Твоих людей хороших не сочтут,
Хоть и плохих еще немало есть.

Я сын твой и в краю родном – бессмертен,
Я хлеба твоего куском – бессмертен;
Я луговым твоим цветком – бессмертен,
В напевах ветра твоего мой голос есть.

Не надо благ мне отческих твоих,
Не воздавай мне почестей твоих,
Даров, богатств не хочется твоих –
В клочке земли твоей все это есть.

ЧТО В ГОРАХ Я ОСТАВИЛ?

Что в горах я оставил? –
Юность свою.
Горы, юность мою мне верните!
Я беспечность оставил
В отчем краю,
Хоть на миг беззаботность верните!

Что на тропах оставил? –
Счастья следы,
Озаренные первой любовью.
Кто их стер, я не знаю…
С горной гряды
Как увидеть хотел бы их вновь я!

Что у рек я оставил? –
Буйство, задор,
Неумного сердца волненье,
И мечты, словно волны
И даль, и простор…
Разве есть что-нибудь драгоценней?

Что я птицам оставил? –
Песню свою,
Окрыленность под трепетным небом.
Не вернуть мне,
У дня моего на краю,
Никаким ее словом волшебным.

Что оставил я с вами,
Густые леса? –
И преданья, сказки, и грезы.
Пусть вернет мне их звоном весенним
Листва,
Дайте снова внимать им сквозь слезы.

Что оставил я с вами,
Травы, цветы? –
Запах жизни, цветущей в апреле.
Как полна была света она,
Чистоты,
Как теперь ее дни потускнели!

Что я с вами оставил,
Жители гор? –
Своего вдохновенья истоки,
И молчанье высоких
Прозрачных озер,
И задумчивость тихой дороги.

Что тебе я оставил,
Темный погост? –
Тишь могилок, омытых слезами.
Дорогие,

И я на земле только гость…
Я приду, чтобы лечь рядом с вами!
Человек лишь в Отчизне велик,
Лишь она
Человека растит в человеке.
Словно тень,
Человек на чужбине безлик,
Человек на чужбине
Подобен калеке.

Лишь с Отчизной,
Лишь с речью родною своей
Человек на земле обретает все силы…

Человек на чужбине
Как ствол без корней,
Человек на чужбине
Как птица без крыльев.

Под собой
Надо почву родную иметь,
Чтобы грудь наливалась
И светом,
И жизнью…
На чужбине душе
И не петь, не гореть,
Даже гении гаснут,
Утратив Отчизну.
Лишь от Родины.
К славе идут мировой,
Честь и доблесть
Не падают с неба,
Лишь от края родного,
От кровли родной,
От родного простора,
И ветра, и снега.
Где родные могилы,
Родные цветы,
Где в беде и на празднике –
Вместе с друзьями.
Только там
Человеком становишься ты,
Где и песня своя,
И народ свой,
И знамя.

ВОЗДУХ ГОРНЫЙ, ВОДА КЛЮЧЕВАЯ

Как естественны слов сочетанья:
Воздух горный…
Вода ключевая…
Между нами легли расстоянья,
Воздух горный, вода ключевая.

Разлучили нас дали и годы,
Жизнь меня закружила иная…
На коне я!
А вы – пешеходы,
Воздух горный, вода ключевая…

Брал у вас я созвучья и строки,
Свои песни слагать начиная,
И в крови моей – ваши истоки,
Воздух горный, вода ключевая.

…Зазвенели колеса стальные,
Унесла меня жизнь кочевая
В мир,
где воздух и воды иные:
Воздух горный, вода ключевая.

Где ты, удаль
и крик в поднебесье,
Сон глубокий под древней чинарой?!
Моя самая чистая песня –
Воздух горный, вода ключевая…

Там – могилы родные,
здесь - дети…
Город здесь,
там – простор величавый …
Две судьбы, две дороги на свете…
Воздух горный, вода ключевая.

КОГДА РОДНОЕ НАВЕЩУ СЕЛЕНЬЕ

Когда родное навещу селенье,
В душе проснутся
Странные виденья…

Иду я рядом с молодым отцом…
Я вижу мать с сияющим лицом,
Нет на лице морщинки ни одной.
И в волосах ни пряди нет седой…
Собаку нашу старую – щенком
Увижу я…
Увижу все в былом.
Полна овчарня,
Двор наш не запущен.
А в доме нашем – шумная семья…
И над зеленым миром
Над цветущим –
Раскатистая песня соловья.
Когда родное навещу селенье.
В душе проснутся
Дивные виденья...

Утрат как будто не было и нет,
Все дышит жизнью –
И сады, и нивы,
И бабушка моя жива,
И дед,
И многие еще в селенье живы.
И детворой еще дворы полны,
И далеко до горестей войны…
Еще здоровы ноги у Араза,
Еще не взялся он за костыли,
И у Аджара видят оба глаза,
И руки обе целы у Али.
Еще в селе
Один Нуруш – калека,
Но это – от рождения.
От века.

Когда родное навещу селенье,
В душе моей такое ощущенье,
Что стал я небу и земле видней,
Что стал я людям на земле родней.
Роднее всем –
И малым, и большим.
Родне все –
И мертвым, и живым!
Для птиц я стал роднее, для зверей,
Как будто стал во много раз добрей…
Такую я почувствую опору,
Что сам кажусь высоким, словно горы.
Могу я все преграды сокрушить.
Могу я в мире двери все открыть.
Могу в любые проникать сердца,
Могу любить без края и конца.
Могу у всей земли я силу взять.
Могу я песню светлую создать.

СРЕДИ ЛЮДЕЙ

Среди людей
Со мною кто-то шагает,
Среди людей,
Среди людей,
Любая боль стихает,
Среди людей…
Мы, сами не зная,
В долгу друг у друга живем…
И тихие самые стоны
Услышит народ.
И горькие самые слезы
Осушит народ…

Помню я детство,
Горькое детство свое…
Смерть к нам пришла,
Когда мы не ждали ее –
Умер отец…
Рухнула жизни опора …

За ночь одну
Мать поседела от горя.
Мать убивалась,
Судьбу и аллаха кляня…
Память теряла,
Чахла день ото дня…
Люди сходились в наш дом,
Разводили очаг,
Люди делили
Боль в материнских очах,
Люди в наш дом
Со всего приходила села…
И поднялась,
Воспрянула мать,
Ожила…
Я повторяю с тех пор для себя,
Как завет:
Вместе с народом
Беды непосильной нет…

Годы войны
В кровавой видятся мгле…
Что нам тогда
Пришлось пережать на земле!
Жаркие крылья
Над нами огонь распростер,
Сколько сгорело в нем
Братьев наших,
Сестер…
Беды какие
Людям на плечи легли,
Горы б, наверно, не вынесли,
Люди – смогли.
Люди друг другу,
Себя не щадя, помогали.
Люди чужие
Братьями, сестрами стали.
В горе друг друга.
Матери утешали,
Общими – беды,
Общими – радости стали…

Истины нету
Более древней и мудрой:
Если вам горько,
Если вам больно и трудно –
К людям идите,
Боль не скрывая во взоре,
Первому встречному
Душу излейте и горе…
Любая беда,
Что давила горою,
По капле дробясь.
Растворится в народе.

МОРЕ И ЛЮДИ

В море люди истинно прекрасны,
Все одной стихией сплочены,
В море меж людьми совсем не властны
Слава, положение, чины.
Как доспехи, поснимав одежды,
По глазам друг друга узнают.
В радостях своих, в своих надеждах
Обнаженной миру предстают.
И уходят в пенное кипенье,
И выходят –
морем рождены!
Словно очищаются в купели
Ласковой сияющей волны.
Знать ли знает море голубое
Дел ничьих,
Ничьих забот и бед,
В мире только – музыка прибоя,
В мире только – беспредельный свет.
Все подвластно цвету сквозит…
Все отрадой светлою сквозит…
Никакой на свете нету бомбы,
Никакая гибель не грозит.
Млеет небо…
Мир парит, как птица,
На крыла бескрайней чистоты…
Море светом озаряет лица
И вздымает волны, как мечты.
И такие пробуждает силы,
Так меняет
Каждый взгляд и лик –
Некрасивый кажется красивым,
Молодым становится старик!
Женщины – прекрасной, чем наяды,
Их волна морская родила!
Что им драгоценности, наряды –
Море украшает их тела.
Брызги моря на плечах и стане –
Нету в мире чище красоты,
Страх и трепет берегам оставив,
Входят в море, девственно чисты…
Не вспугнут здесь
Ни людей, ни рыбок
Никакие окрик
И приказ,
В море – полновластие улыбок,
Сердца полномочия и глаз.
В море меж людьми совсем не властны
Званья, положения, чины…
В море люди истинно прекрасны –
Общею стихией сплочены.

Я добром побеждаю зло.
Может, это не всем понятно,
Но тому, кто мне сделал зло,
Я добром воздаю стократно.
Воздаю, чтоб увидел добро,
Чтоб душа его стала зрячей,
Чтоб всю душу его, все нутро
Обожгло оно пламени жарче…
Ослепленный добра лучом,
Приседает злодей, как заяц,
Он во мраке живет ночном –
Что со светом делать,
не знает!
Доброта моя вовсе не та,
Что мягка и легка, как вата.
В ней – души моей прямота,
Честь ее и ее отвага.
Может, думаете, она –
Мягкотелость, прекраснодушье?
Доброта моя
обнажена,
как сверкающее оружье!
В ней – заветы моих отцов,
Живших в пору вражды и кинжала.
Ведь на свете в конце концов.
Доброта всегда побеждала.
Родовито мое добро
И проверено в мире
веками.
Всем открыто мое добро,
Откровенно даже с врагами.
Так шуми, ураган добра,
Все сильнее на белом свете,
Выжигая в душах дотла,
Побеждая зло на планете!

ЦЕНИТЕ ПРИ ЖИЗНИ ЛЮДЕЙ

Цените при жизни людей,
При жизни спешите с наградой,
А не за могильной оградой.
Цените при жизни людей.
При жизни цените поэта,
Не ждите конца его дней –
Печальна традиция эта …
Не очень надейтесь на то,
Что славить
Не поздно на свете –
Еще из могилы
Никто
Посмертной хвале
не ответил…
Живым говорите в лицо,
Какой они славы достойны,
Бичуйте
живых подлецов –
Ругать не пристало покойных.
Что значит он в мире,
любой
пусть знает и помнит до гроба –
Скорее
скончается злой,
подольше останется добрый!
Как только умрет человек,
Хвалить начинаем безмерно,
Таким он вдруг станет –
вовек
И думать не думал,
наверно.
Что значит
для мертвых очей
Процессия наша с цветами?
Не надо
Хвалебных речей –
Могила просторней не станет…

Все пышные смерти обряды
Ненужными кажутся мне.
Посмертные эти награды
Ненужными кажутся мне.
Не вижу я в почестях толку,
Когда на земле меня нет,
За солнечный лучик –
с иголку!
Отдам я любой монумент…
Надгробные почести – к черту!
Я в смерти
Не стану видней!
Цените живых ,
а не мертвых,
При жизни
цените людей!

КАК ХОРОШО, ЧТО ВЫПАЛ ЭТОТ СНЕГ

Как хорошо, что выпал этот снег,
Когда я спал еще в своей постели…
Как хорошо, что выпал этот снег
И все пути-дороги побелели.

С утра рванулась в поле детвора,
Так на снегу следы оставив четко!
И наступила тишина…
Пора
Перебирать воспоминаний четки…
А снег лежит в торжественной тиши,
Даль ослепив, холмы сровняв с полями,
Как дни в его блистанье хороши,
В его сиянье
ночи стали днями!

Как безмятежны белые поля,
Как много ослепительного света!
Заснежен мир, заснежена земля,
И даже баз военных не заметно…

Он там прошел, в ночной сияя мгле,
Где, кажется, не пролетят и птицы,
Как будто бы исчезли на земле
Под снегом все преграды и границы.
Весь мир от снега сразу посветлел –
Дороги, реки, пустыри, могилы…
И в этот миг у темных дел
Уменьшились возможности и силы.

Как сторожа, стоят снеговики,
Своим серьезным занятые делом…
У девушек – седые парики…
А черный город оказался белым.

Снег выбелил деревья и кусты,
Земля под ним чиста и монолитна,
И не видны могил ее кресты,
Бесчисленные траурные плиты.

Все заново как будто родилось,
Воспрянуло добро, любовь вернулась,
Исчезли зависть черная и злость,
И ненависть под снегом задохнулась.

Вспорхнула радость,
заискрился смех,
В снежки играют взрослые и дети…
И легкие и светлые, как снег
Сегодня сны приснятся всем на свете…

Он сколько в мире высветил полей,
Таким с небес сиянием струился,
Что из него мой новый стих родился
И обновился мир души моей!..

Как хорошо, что выпал этот снег,
Когда я спал еще в своей постели…
Как хорошо, что выпал этот снег
И все пути-дороги побелели.

С утра рванулась в поле детвора,
Так на снегу следы оставив четко!
И наступила тишина…
Пора
Перебирать воспоминаний четки…
А снег лежит в торжественной тиши,
Даль ослепив, холмы сровняв с полями,
Как дни в его блистанье хороши,
В его сиянье
ночи стали днями!

Как безмятежны белые поля,
Как много ослепительного света!
Заснежен мир, заснежена земля,
И даже баз военных не заметно…

Он там прошел, в ночной сияя мгле,
Где, кажется, не пролетят и птицы,
Как будто бы исчезли на земле
Под снегом все преграды и границы.
Весь мир от снега сразу посветлел –
Дороги, реки, пустыри, могилы…
И в этот миг у темных дел
Уменьшились возможности и силы.

Как сторожа, стоят снеговики,
Своим серьезным занятые делом…
У девушек – седые парики…
А черный город оказался белым.

Снег выбелил деревья и кусты,
Земля под ним чиста и монолитна,
И не видны могил ее кресты,
Бесчисленные траурные плиты.

Все заново как будто родилось,
Воспрянуло добро, любовь вернулась,
Исчезли зависть черная и злость,
И ненависть под снегом задохнулась.

Вспорхнула радость,
заискрился смех,
В снежки играют взрослые и дети…
И легкие и светлые, как снег
Сегодня сны приснятся всем на свете…

Он сколько в мире высветил полей,
Таким с небес сиянием струился,
Что из него мой новый стих родился
И обновился мир души моей!..

ПОКА ЖИВУ

Пока живу,
Покуда полон сил,
Ни дел,
Ни слов
Я не ищу полегче,
И не было
И нет противоречий
Меж тем, что делал я и говорил.
Все, чем сейчас душа моя полна,
Легко прочесть в моем открытом взгляде,
Одна лишь совесть на земле права,
Я присягаю в мире
Только Правде!
Я был и буду верен только ей,
Как Родине,
Как матери своей…

На взглядов не менял я, ни друзей,
Не гнался я за славою летучей
И на подмостках шумных площадей
Из-за нее не бился, как в падучей.
Я не люблю эстрадной трескотни,
Где не душа,
А жест и поза реют,
Крикливой моды преходящи дни –
Все на свои места расставит время…
Мой свет – Добро,
Я не дарил его,
Не раздавал как долг
Или как взятку,
Я нес его
Как жизни естество,
Со мною мир связующее свято.
Я сам душою богател,
Когда
Кому-то делом помогал и словом…
Пока живу,
Добро со мной всегда,
Как бытия и творчества основа…
Как много слышал, видел я и знал
Стихов, одежд и рассуждений модных!
Горжусь, что в липкий плен их не попал,
Не оторвался
От основ народных.
Меня певцов беснующихся рать,
Не оглушил микрофонным гамом,
Я, приходя на праздники,
Сыграть
«Сары-гелин» просил,
Просил мугамы.
Я им внимал всегда,
Закрыв глаза,
Казалось мне – поет сама природа
И наполняют душу голоса
Моей земли
И моего народа…
Азербайджан! Поэзия! Душа! –
Вот что моими сделались богами,
Пускай другие,
Славою дыша,
Живут себе –
Что общего меж нами?!
Хочу, чтоб слово каждое мое
Дышало почвой и судьбой Отчизны…
Пускай оно,
Как чаша до краев,
Не вымыслом наполнится,
А жизнью…

ЮНОСТЬ МОЯ

Ты была моей жизни короной,
Черноглазая юность моя.
Ты любви была чистой порою,
Черноглазая юность моя…

Как тогда мое сердце стучало,
Как рвалось в голубые края!
Много горестей ты повстречала,
Много вынесла, юность моя.

Но мечтою меня неустанной,
Как напитком целебным, поя,
Ты безбрежным была океаном,
Беспокойная юность моя.

Ты цвела всему миру на зависить,
Бушевала ты, сил не тая…
Зажигала сердца у красавиц,
Солнцеликая юность моя.

Ты зарею была полевою,
Серебристою песней ручья,
Ты была озорной, огневою,
Неуемная юность моя.

Ты, как молния в небе, блистала…
Ты была как хмельная струя…
Ах, как в мире сияла кристально,
Как чиста была юность моя!

Огневой была песней природы,
Заревым забытьем соловья…
Ты казалась летящей сквозь годы,
Беспечальная юность моя.

Но – исчезла куда-то, пропала,
Улетела в чужие края.
Видно, холодно здесь тебе стало,
Незабвенная юность моя.

УХОДЯЩИМ, ПРИХОДЯЩИМ, ОСТАЮЩИМСЯ…

Когда я был мальцом
с душой своей беспечной,
Мир необъятен был,
а жизнь казалась вечной.
Ни грусти я не знал,
не ведал бед и боли,
Я видел только гор
Высокое раздолье.
На белый свет смотрел
я с отчего порога,
Я видел, что в селе
народу было много.
Полным-полно людей
в селе родимом жило,
Одиннадцать детей
у тети только было.

Я жизнь лишь принимал
в начале своих лет,
Я Приходящих знал,
а Уходящих – нет…

И слово «смерть» тогда
не понимал я толком,
Все для меня тогда
еще рождались только.
Не видел я оград
Кладбищенских, жестоко
Оберегавших сон
тех, кто уснул до срока.
О всех, кто там почил,
не думал я нимало,
Ни мертвых, ни могил
как не существовало.
Еще весь род людской
был цел и невредим…
Далек войны огонь
И Бухенвальда дым…

Расстался навсегда
я с юностью летучей,
Истаяла она
во мгле звездой падучей.
Я не заметил, как
мне стало тридцать… сорок…
Мне каждый день теперь,
как день последний, дорог.
Теперь ни одного
не проживу бесцельно,
И стало для меня
мгновенье драгоценно…
На голове моей
засеребрились пряди…
Я столько проводил
родных, вослед им глядя.
Отец виденьем стал,
сестра моя – виденье,
И жду со всех сторон
утраты каждый день я.
Ушел Асиф, Акпер,
Мири уже не стало…
Я все терял, терял
и молодых, и старых.
Теперь уже не счесть
мне тех, кто стал виденьем,
Теперь витает смерть
вокруг, как наважденье.
И кажется порой,
когда бреду дорогой.
Что Приходящих нет,
а Уходящих много…
Но вертится Земля,
и Путь сияет Млечный,
Я знаю: мир вершит
круговорот свой вечный.
Какие б времена
его ни выжигали,
Но мир теснее стал,
но страны ближе стали.
Как будто вой его
не пламенели тучи –
Все громче города,
дороги все кипучей.
Все краше и тучней
края земли зеленой,
И тот, что был пустым,
стал густонаселенным.
И кружится земля
поет,
цветет,
рожает,
Как будто бы земле
Ничто не угрожает!

РЕБЕНОК И МИР

Он только начинает познавать
Все, что вокруг…
Он видит землю, небо…
Потрогать хочет все
И все назвать,
Как будто мир весь нов
И назван не был.

Все ново в мире –
Облако, гора,
Он открыватель мира,
Провозвестник!
Все с ним пришло,
Все родилось вчера,
И солнце в небесах – его ровесник.

В садах
Цветы впервые расцвели,
В горах
Снежинки кружатся впервые,
И в первый раз
Курлычут журавли,
И песня колыбельная – впервые.

Впервые – все!
Рождением своим
Он оказал
Неслыханную милость!
Все ново в мире,
Словно вместе с ним
На свет все человечество явилось!

Всю ново в мире,
Ведь и сам он нов…
Сияет мир,
Собою пораженный,
Так звонок он
В звучанье первых слов,
Так чист, в глазах ребенка
отраженный!

Он думает, конечно,
Глядя ввысь,
Что свод небес
Впервые засветился,
Что звезды в небе
Только что зажглись,
Что месяц в небе только что родился.

Еще все люди
Добрые кругом,
И старые добры,
И молодые,
Рассердится ли кто-то на него,
Он думает,
Что сердятся впервые…

Наступит день,
И повзрослеет он,
С вещей сотрется
Радужная пленка,
Растает детство,
Как счастливый сон,
Исчезнет первозданный мир ребенка.

И снова мир
Начнет он познавать
В его простых
И вечных основаньях,
Под саз
На свадьбах будет танцевать.
Сидеть печальным на траурных
собраньях.
Он с правдой жизни встретится
лицом
К лицу
И встретится с неправдой…
Героем станет?
Или – подлецом?
Покажет это
Завтра, завтра, завтра…

Пока ж для всех он –
Маленький кумир,
Для радостей
И для надежд рожденный,
И новизной блистает
Старый мир,
В глазах его чистейших отраженный!

СЕРДЦЕ

Все, что в мире случится, -
В сердце случится моем:
Расцветет ли цветок,
Человек улыбнется,
Жизнь погаснет,
Снаряд разорвется –
В сердце все отзовется …
Целый мир
Ощущает оно неизменно,
В целом мире
Его корневая система,
В моем сердце живут
Миллионы людей,
В моем сердце звучат
Голоса площадей.
В моем сердце
Мгновенье свиданий, разлук
И моленья
Друг к другу протянутых рук…
Океанский простор
В моем сердце грохочет
И вмещается,
Хочет оно иль не хочет,
В сердце весь –
От волны голубого раската
До лежащих в глубинных
Отходов распада…

Мое сердце –
Подобие телеэкрана,
На котором мелькают
События, страны.
На экране его –
То улыбка,
Букеты,
То зловещая тень
От крылатой ракеты.
И само мое сердце,
Быть может, не знает,
Что всю радость земли
И всю боль принимает,
Что в себя уместило
Вся тяготы века,
Хоть и бьется
В груди
Одного человека.

МАТЬ

Все на улице застыли,
Все почтительно стоят,
Смотрят девушки-невесты –
Зависть, скромницы, таят.
И старушки завздыхали,
Теребя платков края,
Загляделись пожилые,
И глазеет ребятня.
Все на улицу повышли,
Все забыли про дела –
Мать, прижав к груди, младенца
На руках своих несла…

Ему имя и коляску
Все спешили подыскать,
Все на крик его бежали –
Убаюкать, приласкать.
Бабка бусинку пришила
К одеялу малыша –
Против сглаза …
Все ходили,
Все глядели не дыша…
Все желанья обновил он,
Новорожденный малыш,
Он навел порядок в мире,
Абсолютнейшую тишь!
Что бы он ни сделал,
Прав он
Совершенной правотой.
Сколько радостей принес он,
Сколько чаяний с собой!
Он принес почетный титул,
Званье «дедушки» с собой,
Он принес почетный титул,
Званье «бабушки» с собой.
И отцовскую любовь он,
Материнскую любовь
В мир принес,
Принес отраду,
Утолил печаль и боль.
Убывали беды жизни,
Радость бытия росла…

Мать, прижав к груди, младенца
На руках своих несла…

Словно сказкой или песней
Целый мир он одарил,
Словно нет на свете больше
Никаких недобрых сил.
Все заботливыми стали
Сразу мамы и отцы,
Словно больше нет приютов –
Все в домах своих мальцы.
Словно в мире целом
Только
Колыбельная жила…

Мать, прижав к груди, младенца
На руках своих несла…

Словно земли озарились,
Погруженные во мрак,
Словно армии исчезли
И пропал на свете страх,
Словно павшие воскресли –
Жизнь их снова позвала…
Мать, прижав к груди, младенца
На руках своих несла…

Вы не думайте, что в мире
Был он крохою всего –
Был он целым поколеньем
Для народа моего.
Был он благодатью дома,
Где пылает мой очаг,
Был он новых дней началом,
Был началом всех начал…
Мне казалось,
Это мама
На руках своих несла
Не младенца, а державу,
Рать без счета и числа!

Мать, прижав к груди, младенца
На руках своих весла…

ТРУДНО - ЛЕГКО

Не утруждая сердца и ума,
Что стоит
жизнь прожить на этом свете?
Легко, наверно,
если голова
Совсем пуста
и в ней гуляет ветер…
Наесться плова и вкусить винца
И замурлыкать песенку –
что стоит?
И тыркаться повсюду, как овца,
Нетрудное занятие,
пустое,
Легко прожить, дары земли вкушая,
И ничего не делать, всем мешая…
В своем дому в постель залечь –
легко,
ночь провести на перевале –
трудно.
Чужое горе пожалеть –
легко,
Перебороть свои печали –
трудно.
Легко,
«мое» усвоив, а не «наше»,
Жить для себя,
но пить из общей чаши.
Легко
«чужое место» занимать,
Свое
найти на свете место –
трудно.
Легко
себе лишь на земле внимать,
быть на земле со всеми вместе –
трудно.
Легко
себя навьючить, как осла,
Всем,
что тебе единственному нужно.
Легко,
не зная ни добра, ни зла,
Прожить
на мир взирая равнодушно…
Всю жизнь свою во лжи прожить –
легко,
правдиво жить на свете белом –
трудно.
Заставить труса отступить –
легко,
Одним путем идти со смелым –
трудно.
На форуме
молчальнику – легко,
Со всеми быть в согласии – легко.
Поддакивать начальнику – легко.
На цыпочках стоять пред ним – легко.
Таким путем уходят далеко,
Теряя суть и облик свой легко…
Легко
себя, жену свою, детей
Одеть сегодня
по последней моде,
Легко
прожить до окончанья дней,
Народу быть необходимым –
трудно.
Легко
«народ» и «родина» твердить
Тому, кто занят лишь своей особой,
Кто вдалеке от Родины прожить
В любой среде
и климате способен…
Легко твердить: «душа…»,
«от всей души»…,
Но нелегко
иметь живую душу.
Легко
болтать о мужестве
в тиши,
Но трудно
быть мужчиной в злую стужу.
Над днем текущим властвовать –
легко,
Над временем
и над судьбою –
трудно.
Поэта званьем хвастаться –
легко,
Но быть
действительно Поэтом –
трудно.

Эй, журавли,
Вы жители природы,
Вы неба обитатели и гор,
Хотя и бессловесной вы породы,
Я с вами начинаю разговор…
Я к поднебесью взоры обращаю –
Летят скитальцы неба, журавли…
Меня с собой возьмите!
Обещаю,
Что не покину вас в чужой дали.
Не раз на вас нацеливалось дуло,
Вы кровь роняли на пески долин,
Губили вас бездушно и бездумно…
Хочу пополнить ваш печальный клин!
Как я хотел бы заключить в объятья
Вас, милые рябые турачи…
О соловьи! Как бы хотел узнать я,
О чем, о чем поете вы в ночи?!
Возьми меня в ученики навечно,
Прими в свою обитель, соловей.
И сладостному выучи наречью
И соловьиной азбуке своей!
Пускай мне душу песни ваши птичьи
Баюкают и летом и зимой –
Хочу ваш мир таинственный постичь я
И приходит к вам, как к себе домой…
И вы не прячьтесь, волки и лисицы,
Откройте мне в жилища ваши путь,
Хочу в глаза вглядеться,
в ваши лица!
Хочу не облик ваш узнать,
а суть.
… Была сестра,
как лебедь,
у меня…
О лебеди,
сестер мне замените!
Отца и брата отняла война…
Орлы,
отца и брата замените!
Хочу я птице другом быть и зверю.
Чтоб не дрожал
Звереныш и птенец,
Хочу вражде меж нами,
Недоверью
Навечно положить конец.
Хотел бы я умножить ваши стаи,
Всех приголубить вас и приласкать,
Хотел был я, чтоб мы на свете стали
Издалека друг друга узнавать…

Я – человек… Всесильно наше племя!
Но всем нам стоит чаще вспомнить –
Есть в мире
очарованность оленя,
величественно-трепетная стать.
Наш ум
в пространствах мировых витает,
но как порой
мечте души моей
Орлиного простора н хватает,
Недостает приволья турачей,
Самозабвенья песни соловьиной
Голубизны дороги журавлиной…

ФОТОГРАФИЯ

Есть фотография
В альбоме гордости нашего дома –
Нас трое на фото.
Есть фотография
В альбоме горести нашего дома –
Нас трое на фото….
Ничего мы еще
О будущем нашем не знаем,
Где и как завершим свои жизни,
Не знаем, конечно.
Может быть, оттого
Улыбками счастья сияем
И стоим,
Словно в мире остаться решили
Навечно.

Я на фото гляжу,
Вспоминал ушедшее что-то…
С папироской Гасан –
На отлете немного рука…
Десять лет
Папироса Гасана
Дымится на фото,
И, дымясь,
Пламенеет
В душе моей эта строка…
Вот Энвер, как живой…
Да, мы все его звали Энвером,
Мы любили его,
Он всегда был у нас на устах.
Простоты и добра
Он для всех был при жизни примером,
Хоть и был
На совсем на простых он при жизни
Постах.
Все в нем было естественно,
Все – неподдельно:
Уважение к людям,
Внимание к ним.
Доброта его сердца,
Казалось, была беспредельна,
В простоте своей был он,
Казалось,
Святым.
Он чужие заботы
В свои превращал незаметно,
Как своими,
Чужими тревогами жил,
О себе забывая,
О людям служил беззаветно,
Как солдат и поэт,
До последнего вздоха служил…

Что Гасан
Говорит вдохновенно Энверу?
Десять лет уже что-то
На фото ему говорит,
Десять лет
Свою новую строчку, наверно,
Или чью-то чужую,
Любимую,
Другу дарит.
Да, Гасан…
Был душою он чист,
Как бывают лишь дети,
Словно весь был
Просвечен каким-то лучом.
Он поэта считал
Идеалом на свете,
По профессии был он
На свете врачом.
Он умел пошутить,
Он умел от души посмеяться,
Лучше всяких лекарств
Его шутки лечили людей,
Он умел…
Я зарекся с друзьями сниматься,
Я боюсь, что опять
Лишь на фото
Увижу друзей.

Фотография есть,
Фотография есть в нашем доме,
Мы так гордо стоим, улыбаясь, -
Навеки друзья!
Ничего мы покуда
Не знаем о собственной доле…
Трое нас,
Трое нас…
Третий – я.

Фотография есть,
Фотография есть в нашем доме,
Мы так гордо стоим, улыбаясь, -
Навеки друзья!
Ничего мы покуда
Не знаем о собственной доле…
Трое нас,
Трое нас…
Третий – я.

ПОКЛОН ФИЗУЛИ

Проснись, мой предок Физули,
Восстань, как великой седой!
Пришли мы на поклон к тебе
Из стороны твоей родной.
Всю жизнь мечтали мы прийти
К твоей могиле –
И пришли,
И вот склоняемся над ней…
Салам, мой предок Физули!
Мы от реки Куры пришли,
Мы от степной зари пришли,
Мы от горы Шах-Даг пришли,
Мы на твоей земли пришли…
Родным стихом твоим горжусь,
Тобою дух мой озарен,
Зачем ты, древний предок мой,
С родимым краем разлучен?!
Четыре века, как взяла
Тебя навеки Кербела.
В изгнанье ты писал и жил,
В изгнанье очи ты смежил.
Но чем тебе в тот давний срок
Азербайджан помочь бы мог?
Ничем не мог тебе помочь
Он, от тебя вдали,
Он только плакал день и ночь,
Он только плакат день и ночь
В тоске по Физули.
Сегодня знаем мы одно:
Что жизнь твоя была горька,
В борьбе с нуждой,
В борьбе с тоской
Рождалась каждая строка.
Увы, никто не знает,
Где
Ты жил,
Где хижина была
Твоя? На улице какой?
Увы, не помнит Кербела.
Мы знаем: здесь ты проходил
По пыльным улочкам его,
Но он забыл в своих веках,
Как умер ты и отчего…
Проснись, мой предок Физули,
Восстань, Поэт наш дорогой,
К твоей могиле мы пришли,
Пришли поговорить с тобой.
Хотя б на краткий только миг
Яви свой вдохновенный лик!
О, если бы ты пред нами встал,
Великий предок Физули,
Мы в край далекий и родной
Тебя бы тотчас унесли.
Не надо нам ни поездов,
Ни самолетов, ни машин,
Мы на руках бы унесли.
Тебя, Азербайджана сын.
Умчали б на плечах своих.
Умчали бы в очах своих,
Умчали б, как свою любовь,
Как душу, плоть свою и кровь…
Язык мой – это твой язык,
В нем корень всех моих корней,
Целебней он воды живой,
Язык твой воскресит людей,
Проснись, мой предок Физули,
Проснись, Поэт, восстань, Пророк,
И в Кербеле, что спит в пыли,
И в голубой родной дали,
И на просторах всей земли
Живи, мой предок Физули!

ПРЕВРАЩЕНИЯ

Бесконечны в нашей жизни перемены,
Не на них ли весь наш мир построен, бренный?

Была голова, а стала – папаха…
Где был монумент –
Там горсточка праха …
Меняется все на планете – беда! –
Вчера была дружба.
А нынче – вражда.
Меняется все поразительно быстро,
Казалось – искусство,
А вышло – бесстыдство.
Меняется все – удивительно прямо!
Вчера было – чудо,
А нынче – реклама…

В мире этом происходит перемены,
Перемены, словно крылья для вселенной…
Превращение покоя – в бури,
Превращенье в праздник – будней…
Превращенье бодрости – в усталость,
Превращенье молодости – с старость…
Превращенье робости – в отвагу,
Превращенье жизни –
Верность флагу!
Превращение во взрыв
Долготерпенья,
И цепей своих – в оружье
Превращенье …
Род за родом,
Край за краем –
В превращенье…
Бесконечное
Времен круговращенье…

ЗДЕСЬ ДЕВУШКА ЖИЛА ОДНА

Здесь девушка одна жила когда-то,
Здесь молодая девушка жила,
Вот в этом доме, тем лишь и богатом,
Что здесь она счастливою была.

Она смеялась, пела, веселилась,
И дом не ведал, что такое грусть..
И не одна по ней душа томилась,
И не одна по ней вздыхала грудь.

Когда на мир ночная тень ложилась
И замирало в мире все кругом,
Моя душа неслышно сторожила
Ей покой… И улицу… И дом.

Как часто я с душой своей влюбленной
Ждал, что она по улице прошла,
Я жил лишь этой улицей зеленой,
Мне целым миром улица была…

Минули годы… Снова я в округе,
Где долго был овеян сладким сном.
И, кажется, протягивают руки
Мне снова эти улица и дом.

Но в доме этом жизнь давно умолкла,
Ее веселье не витает в нем…
И я стою, и вглядываюсь в окна,
И дворик тихий обхожу кругом…

И вдруг такая горькая утрата
Мне сердце беспощадно обожгла!
Здесь девушка одна жила когда-то,
Здесь молодая девушка жила.

МЕЧТА

Есть у меня мечта….
Другой мечты
В душе уже, наверно, не осталось…
Хочу,
чтоб ни одной твоей черты
Безжалостная старость не касалась.
Хочу сказать ей, как настанут дни:
«Иди своею немощной дорогой!
В объятия холодные свои
Бери меня,
Любимую – не трогай!»
О тучи надвигающейся мглы,
Не омрачайте глаз,
пройдите мимо.
О снег
седой нетающей зимы,
Не оседай на волосы любимой!

Пускай в глазах твоих
всегда живет
Весна любви,
не зная увяданья,
пускай из них
вовеки не уйдет.
Воспоминанье первого свиданья.
Пусть в памяти останутся твоей
Те первые слова…
И те билеты
В кино…
Пусть не смолкают в ней
Для нас двоих звучавшие
Рассветы…
Есть у меня мечта…
Другой мечты.
В душе моей, наверно, не осталось…
Хочу, чтоб ни одной твоей черты
Безжалостная старость не касалась.

БАЗАР КАРТИН В ЛОНДОНЕ

Я вдоль базара этого прошел,
Минуя молодых художников и старых,
И стало на душе
нехорошо –
Базар картин на пыльных тротуарах.
Творцы свои творенья продают,
Разложены холсты их, как товары,
И тянутся к прохожим,
пристают
Художники,
они же – зазывали.
Стоят, на грудь повесивши товар,
Они совсем не выглядят творцами,
Мне кажется, что этот тротуар
Завзятыми
наполнен торгашами…
Мы видели в музеях образцы
Великого
священного искусства,
Там Вечностью
дарили нас творцы…
А здесь – базар.
И больно мне, и грустно.
И закипает в сердце моем гнев,
Когда, забыв
про свой святой треножник,
На шею полотно свое надев,
Навстречу мне
бросается художник.
И расстилают свой товар купцы,
Кладут к ногам «клиентов» окруженных,
Суют «леса и горы»
«продавцы»
И предлагают женщин
обнаженных.
Автопортрет…
Портрет жены в постели,
Исполненный податливой пастелью.
Вот продавец крикливого модерна –
Что продает, не знает сам, наверно.
Тот у своей картины
подремать
Устроился –
отчаялся продать.
Прекраснее своих картин
намного,
Художница стоит
и смотрит строго,
Ирония змеится на устах –
В иронию упрятала свой страх…
Базар картин.
Тоскливо здесь и больно.
Да ест ли здесь художник
хоть один?!
Лежат холсты,
и кажется невольно –
Здесь не базар,
а кладбище картин!
Зачем я здесь?
Скорее на простор!
Сжимаю кулаки свои до хруста,
Я никогда не видел до сих пор
Такого
уцененного искусства!
Да что искусство!
Здесь о нем забудь!
Да что искусство!
Здесь о нем забудь!
Из всех,
кто здесь продать его стремится,
Живет ли для искусства
кто-нибудь?
«Искусство – деньги» -
я читал на лицах…

РАЗМЫШЛЕНИЯ В ДОМЕ-МУЗЕЕ ШЕКСПИРА

Я думал там, где он творил и жил,
Могучий лес узреть,
как вечность, темный,
Где он призванью своему служил,
Где умещался мир его огромный.

Увидеть думал горы я, и дол,
И замок с блеском мраморных ступенек,
И в замке этом
необъятный стол,
Священный стол –
за ним работал гений.
Я думал, жизнь он весело провел
Среди торжеств и сказочных феерий,
Что славу он такую приобрел,
Пред коей все распахивались двери…

Стекается паломников толпа
К его жилищу в Стратфорде старинном…
Стою под низкой сенью потолка,
Перед холодным маленьким камином.

- Всего одна лишь ко
млата была?
Всего одна? – расспрашиваем гида.
А этот вид рабочего стола,
Что не имеет никакого вида!

Да, здесь он жил,
где стены тянут в сплин,
Где свет в окошке серый, как пергамент,
И вместе с ним жена, и дочь, и сын,
И вместе с ним –
Отелло, Макбет, Гамлет.

И вместе с ним –
весь исполинский мир.
Весь необъятный мир его созданий,
Все, что зовется именем
Шекспир.
Что не вместит
ни сердце, ни сознанье.

Да, здесь он жил,
и, может, счастлив был,
И, может быть, не замечал в итоге,
Что он себе богатства не добыл,
Что он творил в каморке –
не в чертоге.
И символом страны своей он стал,
Ее величьем,
и душой,
и словом,
И в Англии
он Англию создал,
И в мире
Мир, как бош, он создал снова.
То жар, то холод ощущаю я
В великом этом,
в тесном доме этом…
Я думаю о вас, мои друзья,
О всех о нас,
кто значится в поэтах.

Отсюда он
сердца людей потряс,
Хоть было здесь
и сумрачно, и сыро…
Друзья мои,
я думаю о нас,
О нас, о смертных,
в домике Шекспира.

У нас – квартиры, дачи
и притом –
Дом творчества,
Где плеск волны и чаек…
Ряд в ряд – машины,
книги – к тому том…
В газетах
имена свои встречаем…
Но к гению его
не подойти нам,
Вселенную его
не превзойти нам.

У вас – армада пишущих,
их тьму
Не сосчитать,
у нас у всех – дипломы,
Командировки по свету всему,
У нас – награды,
Звания,
апломбы.
Но к гению его
не подойти нам,
Вселенную его
не превзойти нам…
Шекспира дом!
Я сердцем тебе внял…
В душе моей
тоска по вдохновенью…
Будь моя воля,
я бы отправлял
Всех пишущих сюда на поклоненье!

Как я любил ту девушку когда-то,
Берег ее и в сердце, и в мечтах.
Все, что на свете дорого и свято,
Светилось для меня в ее чертах…

Она была вселенною моей,
Моею бесконечно мечтою.
Я, как звезда, сиял при встрече с ней,
В разлуке таял гаснущей свечою.

Она была вселенною моей,
Моею бесконечною мечтою.
Я, как звезда, сиял при встрече с ней,
В разлуке таял гаснущей свечою.

Я был во власти голоса ее,
В плену ее пылающих очей,
И целовал я волосы ее,
Что были ночи ярче и черней.

Как я любил ту девушку… Она
Ни времени, ни бедам неподвластной
Казалось …
Словно вечная весна
В ее улыбке замерла прекрасной.

Кто мне сказать тогда бы смог посметь,
Что та улыбка может потускнеть?!
Что на земле безжалостный предел есть,
Есть времени безудержного бег,

Что та улыбка потеряет прелесть,
Тот волос черный станет бел, как снег…
Обыденность появится во взоре,
И будничными станут ее речи.
И проступать начнут
с годами в споре
Морщины на лице ее все резче.
О, если б снег с волос ее убрать,
Морщины на лице ее разгладить
И беспощадным вихрем
Разметать
Обыденность в словах ее и взгляде,
Сказать потоку времени:
«Постой!
Что ты с моею делаешь мечтой?..»

ЖИЗНЬ ПРОХОДИТ КАРАВАНОМ
(1981-1983)

ЗАВЕТ

Говаривал мой старый дед:
- Не вечно нам
Глядет на белый свет,
Всех ожидает нас
Последний час.

Терпеливо ждет…
Ждет любого –
И хорошего,
И плохого,
И здорового,
И больного,
Ждет и старого
И молодого.
Не объехать его на коне,
Не спастись от него в броне.
Не минуют его
Ни властители,
Ни чудесные исцелители.
Всех подряд
Ожидает он,
Как закон…

Все, что дальше дед говорил,
Я сейчас бы так повторил:
Покуда мы
На свете этом живы,
Работаем,
Мечтаем,
Ищем счастья,
Покуда дышим на земле,
Должны мы
О часе этом
Помнить ежечасно.
Об этом мы не иногда должны –
Об этом помнить мы всегда должны.
С начала жизни светлого должны.
Должны мы помнить:
Не одно лишь тленье
Нас ждет –
Есть в жизни нашей продолженье,
Кому нужны мы были в нашей жизни,
Кому мы ею пользу принесли?
Смогли ли стать
Достойными в Отчизне,
Что сделали
Для Матери-земли?
Любовью или злобою питали
Свои сердца, живя среди людей,
Каких на свете
Для себя мы ждали –
Беспечных дней
Или тревожных дней?
Худое или доброе наследье
Мы оставляем, кончив жизни срок, -
Все будет учтено в тот час последний,
Последний будет подведен итог…
Каким ты был в поступках и делах,
На неподкупных взвесится весах.
Зачтется все до капли, до крупицы,
Причтутся снова Дней своих страницы.
Все добрые дела твои – зачтутся
Недобрые дела твои – зачтутся.

Весь путь твой долгий –
Памятник тебе.
Недобрый, добрый –
Памятник тебе…
Должны мы знать,
Пускаясь в путь-дорогу,
Что мы шагаем к этому итогу.
Поэтому должны мы думать, люди.
Как нас проводят
В наш последний час,
Заметен ли уход наш в мире будет,
Мир ощутит, что не хватает нас?!
И скажут ли, что мы не просто были,
А вклад внесли неповторимый свой
Мы в этот мир.
И, проводя к могиле,
Оплачут ли нас искренней слезой?..
Мы лишь тогда прославимся делами,
Когда сумеем думать каждый час
О том, что будет в мире этом с вами,
Когда уже не будет в мире нас…

Мне старый дед все это говорил.
- Сынок, послушай деда, - говорил…
Расстался я с той светлою порой
Давно.
Те дни - как за горой.
Но до сих пор я помню как завет
Все то, что мне говаривал мой дед.

НЕ ЗНАЮ…
После смерти сестры моей

Сестра,
С тех пор, как ты ушла,
Что день,
Что ночь – не знаю.
Сестра,
Скорбит моя душа,
Как ей помочь – не знаю…
Ты сорок пять своих
Жила,
Мне
Сколько жить – не знаю.
Ты на плечах моих
Ушла,
А я на чьих – не знаю.
Ты в тихой
Снежной спишь земле,
Где я усну – не знаю.
Когда черед
Уйти и мне
В ту тишину – не знаю.
Туда,
Где наш отец и дед…
Я все-то в мире знаю,
Но вот
Когда покину свет
Навеки я – не знаю.
Что будет
Там –
Вопрос другой,
Там будет мрак – я знаю.
Но что случится
Здесь
Со мной,
Я – это так! – не знаю.
Достойно
Прожила свой срок
На свете ты – я знаю.
Каков же
Дней моих итог
Последний –
Я не знаю.

ЧЕГО НЕ ХВАТАЕТ

Без сочувствия жить невозможно
Ни минуты, ни часа, ни дня…
Чуть взгрустну про себя, ты тревожно:
«Что с тобой?» - вопрошаешь меня.
«Дом построен. Сыны подрастают.
Стол достойно к обеду накрыт.
Так чего же тебе не хватает?..» –
Твой расстроенный взгляд говорит.
Ах, родная! Могу ль, не волнуясь,
Отвечать на сочувствие я?
Не хватает мне сказки, что в юность
Возвратила тебя и меня.
На путях, по которым охота
Бравым парнем пройтись и теперь,
Не хватает мне точного счета
Для находок моих и потерь.
Не о хлебе насущном тоскую,
Но в борении сил мировых
Я насущного слова взыскную
Пуще хлеба и соли моих…
Разве может быть дух бестревожен?
Разве поиска дух оскудел?
Разве может быть кем-то положен
Беспокойству людскому предел?
Миллиарды людей на планете.
Но бывает, грустишь оттого,
Что хорошего друга на свете
Не хватает. Всего одного.
Тайны многие выяснить мне бы
Ради целей, сокрытых во мгле,
Космонавт устремляется в небо,
Объектив направляя к земле.
В разных странах решимость крепчает,
Как звучание общей струны:
Род людской образумиться чает,
Чтобы не было в мире войны…
Не кручинься, родная! Покуда
Исполнения чаяний ждем,
На земле совершается чудо;
Мы надеемся, значит, живем.

НАСЛЕДНИКИ СУДЬБЫ ВЫСОКОЙ

О жизнь моя!
Возьми и осени
Меня судьбою гордой Насими.
Дай мастерство,
достоинство внуши,
учи величью духа и души,
Чтоб шел бы я на смерть, как тот герой,
Чьим мужеством гордится мой народ.
О жизнь! Свой выбор праведный яви
И жар моей души благослови,
Дай мне постичь и пропасти, и высь,
Плеча благословляще коснись
Десницей той, что встарь палач отсек
У бунтаря по имени Бабек.
На давнюю оглядываюсь даль,
Со мной ее и радость и печаль,
Они мне так же родственно близки,
Как мамы снежно-белые виски.
Они во мне мою питают честь,
Как те, которым имя –
Двадцать шесть.
И на большой порыв дерзая сметь,
Я восславляю праведную смерть
Величия такого,
Что она
Дивизиям и армиям равна…
Оттуда справка первая моя,
Где говорится,
Чьи мы сыновья,
Оттуда паспорт мой наверняка,
В котором кровью славных на века.
Поставлена бессмертия печать,
Чтоб принадлежность к роду различать.
С таким родством я к тем «умельцам» лют,
Что нам житья проходу не дают,
Что бегают с протянутой рукой
За славою (им все равно - какой)
Что смею мать-отца не признавать,
В отчизне без отчизны проживать,
Чей был бы только досыта набит
Желудочно-кишечный лабиринт..
О жизнь моя!
Возьми и осени
Меня судьбою гордой Насими,
Чтобы моя неистовая речь
Смогла б любую холодность прожечь,
Чтоб мог бы мой высотный не покой
Ударить по ничтожности людской…
Мне доблести духоподъемней нет,
Чем эта смерть,
что принял наш поэт,
ей вечно жить, и обретаться ей
В национальной гордости моей…

Каждый твой цветок,
Каждый твой листок –
Мне навек родня.
Каждый твой очаг
Светится в очах
Солнечного дня.
Человек рожден –
Будет счастлив он.

Я рожденью рад.
Песню напишу,
Спеть ее спешу –
Вот чем я богат!
Солнце надо мной.
Этот край родной
Пусть земля цветет.
Это – мой народ,
Мой Азербайджан!

Я люблю боль
Излечу тобой
И уйму печаль.
Пью твои лучи,
Нас не разлучит
Никакая даль.
Пусть поэт мой стих
О трудах твоих
Доблестных времен,
Край мой для меня –
Крепость и броня,
Неприступен он.
Солнце надо мной.
Этот край родной
Мне от века дан.
Пусть земля цветет.
Это – мой народ,
Мой Азербайджан!

Сквозь века, велик,
Твой звучит язык –
Он непобедим…
Вечна жизнь твоих
Мертвых и живых –
Поклоняюсь им.
И моим глазам
Будет как бальзам
Горсть земли твоей.
Радость. И успех.
Гнев, Тревога, Смех,
Небо новых дней.
Солнце надо мной.

Этот край родной
Мне от века дан.
Пусть земля цветет.
Это – мой народ,
Мой Азербайджан.
В этот мир огня
Ты явил меня,
Подарил мне свет.
Ты меня пойми.
Ты меня прими.
Я лишь твой поэт.
Буду виноват –
Не спрошу наград,
Кару мне пошли.
Вечный мой народ –
Вечный мой оплот
Веры и земли.
Солнце надо мной.
Этот край родной
Мне от века дан.
Пусть земля цветет.
Это – мой народ,
Мой Азербайджан!

ДОЛГОЖДАННЫЙ ГОД

Ты явился, год мой долгожданный!
Золотой мой год!
Мой год жемчужный!
Сделай так, чтоб к твоему приходу
Было вольно моему перу.
Сделай так, чтоб к твоему уходу
На двери я вывесил табличку
С надписью короткой:
«Не тревожьте!
Я стихами занят этот год!»
Буду избегать увеселений,
Буду убегать от шумных празднеств.
И покой
И отдых я забуду –
Буду лишь писать,
Писать,
Писать…

Я дождем душевных слов омою
Милый край –
Азербайджан священный.
Столько в сердце страсти накопилось!
Сколько еще хочется сказать…
Там, на берегу Куры прекрасной,
Много дней до этого я пробыл.
И теперь, вдали, довольно часть
Вспоминаю каждое село.

И в моих глазах теперь навечно
Быстрая Кура живет, клокочет.
Ведь Кура,
Покуда буду жив я,
К сердцу моему подведена.

Потому что сердце напиталось
Этою священною водою
И в словах, что мне река шептала,
Слышал я родимые слова.

Слышал тех, кто, гостя поджидая,
Ставит самовар,
Который прежде
Никогда еще воды не видел,
Нынче закипит он в первый раз.

Вспоминаю тех, кто, гостя поджидая,
Ставит самовар,
Который прежде
Никогда еще воды не видел,
Нынче закипит он в первый раз.

Вспоминаю тех, кто всех тропинки
Сызмальства торил на этих кручах,
Сохранил их точные изломы…
Трубы в их домах всегда чисты.

Ветер изобилия несется
Над Курой.
Здесь испокон священно
Честное соперничество.
В спорах
Люди не теряют головы.

Здесь я написал стихов немало
О зловещих тучах над планетой.
Кто бы что ни говорил,
Мы верим,
Что войны не будет на земле!

Потому-то я не беспокоюсь,
Что погаснут все мои желанья,
Что сгорят они в огне вселенском.
Жил.
Живу.
И долго буду жить!

Ибо человечество сегодня
Жаждет мира
И желает правды…
Вспоминаю, как в селе когда-то
Воробей остался без гнезда.

Воробья тогда жалели дети
С чистой и открытою душою…
Мир – гнездо живущих и грядущих.
Вот об этом
Я хочу писать.

Буду я писать о силе духа.
Буду я писать стихи душою…
Мир – гнездо живущих и грядущих.
Вот об этом
Я хочу писать.

Буду я писать о силе духа.
Буду я писать стихи земные.
Ты явился, год мой долгожданный!
Я тебя так долго ожидал.

И клянусь я твоему приходу –
Вывешу я на двери табличку
С надписью короткой:
«Не тревожьте!
Я стихами занят этот год!»

ЕСТЬ НА ЗЕМЛЕ
ОДНА СТРАНА

Струится ль первый луч в мое окно,
Звенит ли дождь, восходит ли зерно,
Звучит ли стих, замешенный с огнем,
В тиши села иль в шуме городском,
Плывут ли в небе дружно облака
И птица, словно молния, легка
Проносится, -
Поет душа моя
Самозабвенным гимном бытия…
Пьянят меня росистые цветы
И звонкий хлад клокочущей воды…
Есть на земле одна страна.
Луга ее ярки и высоки стога.
И горы ее горды в вышине.
И ветры ее в сердце дуют мне.
Страда ее высокая слышна
В ашугском сказе, в песне чабана.
Здесь верностью и правдою навек
Свободный утверждался человек.
Ее ветра, бураны, жгучий зной,
Ее снега витают надо мной.
И честь, и память у нее в крови,
Возвышенной во гневе и любви,
Вы только приглядитесь н ней, как я,
Коснитесь ее мудрого огня –
Он вам сумеет душу осветить.
Она в объятьях может мир вместит.
Есть на земле одна страна.
Всегда
Поможет тем, к кому пришла беда.
Она не прячет от беды глаза,
Слеза другой страны –
Ее слеза.
Она гнездо моей мечты.
И свет
Моей любви на много-много лет.
Есть на земле одна страна.
Она
Художником великим рождена –
Природою, праматерью своей,
И творчеством достойных сыновней.

ПОГЛЯДИМ, ЧТО СКАЖЕТ ЭТОТ ДЕНЬ

Распахните двери,
Раздвиньте шторы –
Солнце прогоняет
ночную тень.
В жизнь нашу входит –
распахните взоры! –
Новый день!
Здравствуй, солнце!
Властвуй, солнце!
Позабудем дни,
Что прожиты трудно,
Радостным дням потеряем счет –
Поглядим, что скажет нам это утро,
Что нам этот день принесет …
Дай бог увидеть, каким он будет, -
Радостный явит, печальный лик?
Поживем – увидим…
Принимайте, люди,
Каждый час его, каждый миг!
Кто его героем будет, кумиром?
Правды будет больше или лжи у дня?
С чем в руках придет он – с голубем мира
Или –
Новым оружьем звеня?
Кому будет первым,
кому – последним?
Кому – колыбелью,
могилой – кому?
А впрочем,
он сам - новичок на свете,
Еще
ничего
не известно ему…
Росой умывается он,
Как спросонок…
Все – тайна еще для него самого,
Он только что
на ноги встал,
как ребенок,
Но наша жизнь –
в руках у него!
И слово – за ним,
за его лучами.
Чью землю,
чью кровлю,
родной очаг,
Чью долю
короной златой увенчает?
Чью
по ветру пустит,
развеет в прах?
Хочу, чтоб явился он миру
в уборе
Трепещущих листьев,
сияющих роз…
Дай бог увидеть нам,
чего будет больше
У этого дня – тишины или гроз?
Распахните взоры,
гоните сон!
Поглядим, что скажет
день нам этот.
Дай бог увидеть,
что скажет он…

КОГДА Я С МОРЕМ

Когда на берег моря
Выхожу я,
Его простор
Овладевает мной,
Мне кажется,
Вскипая и бушуя,
Сливаюсь я
С бушующей волной.
И я смеюсь,
Свободный и счастливый,
Я чувствую
Отвагу,
Силу,
Стать,
И волны белопенные
За гривы
Схватив,
Стихи хочу я им читать!
Мечты мои
Как паруса сиянье,
Мой взгляд широк
И дума глубока,
И трепетных,
Живых воспоминаний
Душа полна,
Как невод рыбака.
И детства дни
Ловлю я снова в сети,
И первую
В цветах былых
Любовь,
И первую
Слезу мою на свете,
И в камень превратившуюся
Боль…
Однажды в мире
Полюбил я море
И каждый раз
В него влюбляюсь вновь,
Душе моей
Легко в его просторе,
Не в тягость ей
Безбрежная любовь!
Со всем,
Что есть на свете,
Устаю я,
Не устаю
Лишь с морем я одним,
Оно бушует –
Вместе с ним бушую,
Оно молчит –
Молчу я вместе с ним…
Когда я с морем,
Становлюсь поэтом.
Начало жизни вижу
И конец,
Когда я с морем,
Я – ребенок светлый,
Когда я с морем,
Я – седой мудрец.

Я ВСПОМИНАЛ…

Я вспоминал…
Времен прошедших проблеск
Таким прекрасным виделся опять!
Издалека возник любимый образ,
Шепнули губы…
Что – не разобрать.
Но взгляд затронул –
чуть ли не ожогом,
Стук сердца рассказать сумел о многом,
Жар щек твоих мои воспламенил.
Как явственны воспоминанья все же –
Отрада жизни, счастье во плоти.
Без них,
что всех нас делают моложе,
Как жил бы я –
с душою взаперти?
Вот ты заговорила …
Откликаться
Тебе,
как петь,
готов сегодня я.
Нежнейшая,
еще бы не богатство
Властительная ласковость твоя!
Тропа в былые дни неутаима,
Сквозь хмарь по ней пройти достало сил.
О мой цветок!
Прекраснейшее имя
Как долго вслух я не поизносил…
А темень жажду чуда излучала.
И сердце, чей запал не охладим,
Меня с моим рассудком разлучало,
Чтоб стал я вновь безумцем молодым.
Единственным глазам,
как черным звездам,
Давал я власть знобить меня и жечь…
Туманная
с души спадала роздымь.
Как реченька,
светло смеялась речь.

В СТРЕМНИНЕ ЛЕТ ЛЕТЯЩИХ

Худеет календарь.
И год к концу стремится.
«Как быстролетен век», -
С печалью говорится.
Промчавшихся времен
оглядывая зори,
Мы наши видим в нем
и радости и горе.
Но, загрустив на миг
о месяце и годе,
Подумаем, друзья, об их
круговороте.
У года есть душа,
и сердце есть у мига,
И в жизни ни одна
секунда не безлика.
Жизнь всех земных времен
ярка неповторимо,
И у любого дня
есть собственное имя.
Года друг другу вслед
Проносятся, как птицы,
И хочет каждый год
От прочих отличиться.
Мы часто говорим:
«Года над нами властны»,
Но главный ход времен
зависит не от нас ли?
Двадцатый, скажем, век.
Не тем ли он бесценен,
Что на победный путь
Его направил Ленин?
Великим временам
особенного рода
Счет начат с Октября
семнадцатого года.
Сближая этот год
с другим его собратом,
Вселенский календарь
велик и сорок пятым.
И тот победный год
навеки нам подарен,
Когда увидел мир
из космоса Гагарин…
Задуматься не раз
минуты выпадают
О жизни многих лет,
что в прошлое впадают,
И не от нас они,
а мы от них уходим,
когда порою их
бесцельно мы проводим.
Мы к собственным годам
безжалостны бываем,
Коль, призванные жить,
Лишь «время убиваем»…
Пусть быстролетный век
не отвыкает мчаться,
Давайте к дням его
душою приобщаться.
«Жизнь дружбой продлена», -
без фальши говорится.
Давайте ж так дружить,
чтоб вечно жизни длиться!

Жизнь проходит караваном…
Вот – последний перевал…
Стой, душа!
Спросить пора нам –
Что нашел я,
Потерял…
И налево, и направо,
То в заботах,
То в забавах,
Дни я тратил…
Где же слава?
Раз – нашел,
Сто – потерял…

Лишь одно у жизни стремя,
У судьбы – двойное бремя;
Для детей нашел я время,
Для стихов я –
Потерял.

То легка мне жизнь,
То – в тягость,
В ней и горечь есть,
И сладость…
Если в жизни этой радость
Находил я –
Грусть терял.

Время – море,
Жизнь – лишь остров,
Смыть его
Легко и просто,
Сколько
В мире этом грозном
Милых сердцу я терял?!

Сердце, знай:
Настанет миг твой…
В час,
Когда умолкнет стих твой,
Скажет ли народ мой тихо:
- Я поэта потерял…

Тайно в жизнь вошла ты…
Наяву
И во сне тобой теперь живу…
С поздней этой встретиться любовью,
Сам не знаю – с радостью иль с болью.

Опоздал на целой жизни срок
Средь зимы раскрывшийся цветок.
Нет надежды у любви моей –
Ничего не знаешь ты о ней.
На тебя издалека наизусть
Знаю я…
Незримые следы
Оставляешь в сердце моем ты.
Каждый час я вижу, каждый миг
Свет очей
И цвет волос твоих.
День встречаю
С именем твоим,
День кончаю
С именем твоим.
Лишь с тобою – все мои мечты,
Но в мечтах тебя не удержать,
Каждый день рождаться будешь ты,
Каждый день ты будешь исчезать…
В радости моей
Пребудешь ты.
Я на имя светлое твое
Отправляю письма каждый миг –
Ни одно из писем не дойдет,
Не узнаешь ничего о них.
Так, тоскуя, буду я стареть,
Так я буду падать и взлетать,
Что в огне любви своей сгореть
И счастливым в муке этой стать.
Для тебя останусь я чужим,
Как я, что я – не узнаешь ты.
И однажды с именем твоим
Мир покину – не узнаешь ты.

ВРЕМЯ
(Поэма-монолог)

Время,
Создавшее этот взволнованный мир,
Время,
Живущее в стонах сердец и квартир,
Время,
Взвалившее на плечи
Жизнь и твою и мою,
Тащит вперед их.
Подобно оно муравью…
Времени верю
С годами сильней и сильней,
Верю чуть больше,
Чем жизни и смерти своей,
Верю чуть больше
Любви, что познал я уже,
Верю чуть больше,
Чем собственной верят душе,
Время живет
В светлых песнях,
Зовущих вперед!
Время живет на востоке,
На западе время живет.
Время живет в новорожденных
Пламенем сил.
Время живет
Среди древних забытых могил.
Время живет
Среди древних забытых могил.
Время живет
И в огнях,
И во льдах,
И в воде.
Вечное Время
Пребудет с тобою везде!

Время в секундах,
В минутах,
В неделях,
В веках…
Время дает и берет,
Все проверив на точных весах.
Время – рожденья венец,
Время – смерти венец.
Время – галопом летящий вперед
жеребец.
Время рождает ученых,
Живущих века,
А мудреца превращает порой в дурака.
Время державы
Держало и держит в руках.
Целые царства, бывало,
Оно превращало во прах.
Малые нации
Может возвысить оно.
Времени право судить и рядить отдано.
Все перемелет оно
И, наносное смыв,
Многое спрячет
В свой вечный нетленный архив.
Ленина
Время
Смогло человечеству дать!
Гитлера
Время
Сумело повергнуть, стереть, растоптать!
Делает Время обычным истории след.
Обыкновенно для каждого
Имя звучит – Архимед.
Стал самолет нам привычен,
Сроднились мы с ним.
И «космонавт» - стало званием самым
простым.
Время способно разрушить громадный
хребет –
Ведь для него ничего невозможного нет.
Может огромные войны оно потушить,
Тысячам жизнь подарить
Или жизни лишить…
Девушек этих прекрасных,
Спешащих вокруг,
Попревращает оно
В добродушных старух..
Волгу широкую может для нас сохранить.
Песню Мушфика
В безбрежном пространстве продлить.
Время, оно сохранило немало для нас.
Разве на с нами сегодня
Гомер или Марке?
Все, что с бессмертьем священным
Стоит наравне,
Время для нас сохранило в своей
новизне
В библиотеках,
В архивах,
В музейной тиши –
Здесь и для разума пища,
И свет для души.
Мимо него никому проскользнуть не дано.
Рано иль поздно,
Но все подытожит оно.
Безостановочно Время над ними летит,
Старит земное лицо оно и молодит…

У Времени свои законы,
Свои каноны,
Эталоны,
Свои концы из века в век,
Свои критерии,
Инспекторы,
Невидимые архитекторы,
Определяющие бег.

Интриги временем освистаны,
Оно все видит в свете истинном,
С помехами вступая в бой.
Разрушит памятники ложные,
Раздутые,
Пустопорожние
Своей невидимой рукой.

Тех, кто набит, как пахлавою,
Елейной, сладкой похвалою,
Оно возьмет в свои тиски.
В свою божественность поверивших,
Вдруг превратит оно в поверженных
Престол и пьедестал – в куски.
Оно сметет без сожаления.
С вершин сомнительного гения,
Что был недосягаем так.
Таланты дутые
И лживые
Награды,
Имена фальшивые
Сотрет и обратит во прах.
У Времени свои награды,
И пьедесталы,
И ограды…

Землю и небо связав в одно,
Жизнь нашу Время выверит.
Ставить оценки ему дано.
Время великих выберет.
Время имеет свои приметы.
Оно просеет авторитеты.
Оно просеет слова и славу
Время судит по высшему праву.

Люди, вершащие темные дела,
Бойтесь Времени!
Кровью раскормленные тела,
Бойтесь Времени!
Ложь и хитрость,
Доходы копья,
Бойтесь Времени!
С богом равняющие себя,
Бойтесь Времени!
Курящие фимиам,
Обращаюсь к вам -
Бойтесь Времени!
Печали и горести всей земли,
Бойтесь Времени!
И вы, деревянные костыли,
Бойтесь Времени!
Проповеди, устаревшие хоть на миг,
Бойтесь Времени!
Отвергающие свой язык,
Бойтесь Времени!
Дельцы от искусства,
Суд грядет –
Бойтесь Времени!
Все, предавшие свой народ,
Бойтесь Времени!
Получившие чины и звания в жизни
По знакомству,
А не в борьбе,
Бойтесь Времени!
Кричащие об интернационализме,
А думающие лишь о себе,
Бойтесь Времени!
Стерегущие свою славу,
Погрязшие в махинациях,
Бойтесь Времени!
Кричащие: «Нация!
Но и цыпленка не отдавшие
Ради нации,
Бойтесь Времени!
Проглатывающие малые народы,
Как плов,
Бойтесь Времени!
Пиночеты и Пол-Поты
Всех сортов,
Бойтесь Времени!
Все, кто пулей
Поэзии грозит привык,
Бойтесь Времени!
Беззащитным народам несущие гнет,
Все, кто кровь невинную льет,
Модернизирующие форму смерти
нейтроном,
Все, чей разум убийствам тронут,
Бойтесь Времени!
Зашторившие мраком свет –
Ложной «культурой», которой нет,
Бойтесь Времени!
И вы, заплечных дел мастера,
Пытающие с вечера до утра,
Бойтесь Времени!
Строящие воздушные замки лжи,
Чтобы оправдывать грабежи,
Бойтесь Времени!
Несущие бомбы вместо хлеба,
Лишающие свободных неба,
Бойтесь Времени!
Дающие вместо лекарств чуму,
А вместо мыслей цитаты уму,
Бойтесь Времени!
Считающие себя господами
В чужой дали,
Бойтесь Времени!
Рвущие напалмом грудь земли,
Бойтесь Времени!
Все, кто судьбами правит,
Но язык вырывает правде,
Бойтесь Времени!
Пустозвонные «Ур-рр-а!»
Атом.
И уран.
Пули, винтовки, кинжалы.
Змеиные жала.
Обширные инфаркты.
Рак
Глобальные ракеты.
Мрак.
Радиоактивные облучения.
Незаконные обличения.
Плети с розгами.
Безжизненные лозунги.
Жизнь без просвета.
Дистиллированные поэты.
Душители народа.
Половинчатые свободы.
Фальшивые мистики.
Двуликие истины.
Мифические радости.
Реальные гадости.
Международные воры.
Мафии.
Поддельные биографии.
Проповедники нейтрона
Из Пентагона.
Бойтесь Времени!
Время безмерно строгое.
Время сделает многое.
Бойтесь Времени!

Веду о Времени речи.
Его сохранить мечтаю.
Хотя я его не вижу,
Но чувствую ритм и бег.

Часы пружинные сердца
Заводит Время усердно,
Ребенку оно подобно.
Из сил выбиваюсь я…

И знаю – у изголовья
Бесстрастно дежурит Время.
Рассвет и закат, и полночь, -
Дыханье его во всем.

И рвет моих нервов струны
Клокочущим ритмом Время –
По комнате всюду кружит
И водит моим пером.

И я его, как лекарство
Целительное, живое,
Ввожу в свои жилы. Сердцу
Дарует оно огонь.

Потом на ресницах тает.
И мне становится ясно:
Быстротекущее Время –
Единственный дефицит.

Нас Время, как жизнь, согреет.
Нас Время, как смерть, остудит.
Бессмертные тоже смертны.
Ведь Время – оно беглец!

Когда-то за миг единый,
За миг продолженья жизни,
Владыки земных пределов
Могли целый мир отдать…

Но Время неумолимо.
Но Время летело мимо.
Бессмертные тоже смертны.
А время – оно беглец!

Время! Время!

Есть у него средь мелодий
Аккорды свои и лады.
Время на всем выводит
Цвет радости или беды.

Время – ваятель истин,
Невоплощенных досель.
Время – гений кисти,
Время – Рафаэль!

Кисть окуная в краски
Мира, труда, борьбы,
Время творит без подсказки
Автопортрет судьбы.

Порою мазок единый
Длится, как век звезды…
Белые наши седины –
Это его следы.

Время сжимает прессом,
Застит порою суть,
Метит каленым железом
Первопроходца путь.

Может до срока старить,
Выжечь тоской дотла…
Дерзким прозренье дарит,
Тайном же нет числа…

Лик увяданья безмолвный
Душу томит желтизной.
Время узоры молний
Чертит надо мной.

Ты, Время, меня научило
Цвета различать и оттенки…
И нынче гнездятся под сердцем
Цвета отгремевшей войны.

Однажды они спустились
На нашу свободную землю –
Цвет боли, разлуки и смерти –
Фашизма коричневый цвет.

Запомнил я цвет эшелонов,
Цвет стонов,
Лекарств,
Исцелений.
И самого серого цвета,
Пресерого цвета нужду.

Я помню цвет сада и дома,
В котором когда-то родился…
Но я перестал, как дальтоник,
Другие цвета различать.

Стал неузнаваемым цветом,
Цвет хлеба,
Цвет сахара,
Мяса –
Всего, что когда-то лежало
На нашем крестьянском столе.

Сквозь все пролетевшие годы
Цвет жесткого желтого жмыха
В зубах моих вязнет и тонет
Еще в глубине моих глаз.

И так в глазах отразились
На долгие-долгие годы
Желтеющие похорони,
Могильные желтые рвы.

В витринах пустых магазинов,
Пугая своей полировкой,
Застыли, желтей до жути,
Костлявые костыли…

Навечно в глазах отразились
Кровавые алы маки
На марлевой белой поляне –
Она сквозь войну проросли.

И вечно живут в моем сердце,
Подобные Прометею,
Достойные, стойкие люди,
Осилившие беду.

Осилившие железо,
Осилившие разлуку,
Осилившие разруху,
Осилившие фашизм.

И матери,
И невесты,
Со стянутыми животами,
И те, кто вернулись с фронта
Без пог и без глаз домой…

Суровое Время учило
В те годы нас каждому цвету.
Узнали мы цвет терпенья,
Цвет веры и правоты.

Бессмертная схватка со смертью
Очистила совесть людскую,
В суровой борьбе научило
Нас головы не склонять.

И наша великая вера
Прошла через все испытанья.
Стоит она у Мавзолея,
Как Зоя, на вечных часах.

Теперь для художников наших
Цвет зимний
Стал цветом особым –
Стал цветом борьбы и надежды,
И верности,
И любви.

Победа пришла в Сорок Пятом.
Мы цвета ее на забудем.
Вернулось к нам ясное зренье –
Цветы обретали цвета.

И воздух окрасился цветом –
Его окрылили ракеты,
Алмазного цвета ракеты –
Они отразились в глазах.

Поникшие серые флаги,
Фашистские смертные флаги,
С когтистою свастикой флаги
Лежали теперь у Кремля.

Я помню в раскрывшихся взглядах
Победные светлые слезы,
И буйство раскованных красок,
И каски у братских могил.

Так вот война отгремела…
Но сколько на лике планеты
Осталось сурового цвета,
Который ничем не стереть.

Цвет Бабьих Яров
И Хатыней,
Майданеков
И Бухенвалтдов,
Цвет Саласпилсов,
Лидице,
Дахау –
Не вытравить эти цвета…

И старые матери наши
Цветы лучше нас различают.
Их волосы выбелил пепел,
Безжизненный пепел войны…

Сегодня кружит над Ливаном
Такой же безжалостный пепел,
Лишающий жизни и крова
Детей, стариков, матерей.

Витают над нашей планетой
Сегодня цвета Нагасаки.
И нимб Хиросимы над миром
Полуночным светом дрожит.

Я – тот, кто живет и дышит
Временем обагренным.
Я – Человек!
И рядом
Со мною Время стоит.
Пусть каждый меня услышит!
Я – Временем окрыленный.
Мы с Временем, словно с братом,
Незыблемый монолит.

Я Временем жив на свете.
И Время слилось со мною.
Друг друга оберегаем.
К нему я привык давно.
Пусть трудные годы эти
Прошли над моей страною.
Мы годы не упрекаем -
Ведь каждый из них велик.

Я – Человек!
Я сделал
Семнадцатый,
Сорок Пятый…
Готов я любое бремя
Нести на своих плечах
И ленинские идеи
Сквозь годы пронес я свято.
И у Мавзолея Время
Поставил я на часах.

Когда бесноватый фюрер,
Хотел растоптать планету,
Бессмертие нашей Веры
Вступило со смертью в бой.
Я – Человек!
И в битве
За правду на дрогну вовеки,
Я очень многого стою.
И Время – союзник мой!

МИР ОДНОЙ МАТЕРЬЮ РОЖДЕН
(1983-1986)

МЕНЯ ЗОВУТ РОДИМЫЕ КРАЯ

Печально солнце на закат идет
И над землей склоняется печальной.
Последний берег впереди нас ждет,
И берег нас зовет
Первоначальный…

Я рос в горах, лесам и птицам друг,
Кружил в заботах нашего селенья.
Потом с орбиты я сорвался вдруг –
Умножил городского населенье.

Я молод был.
Все было нипочем,
И край любой казался мне родимым,
Весь мир любил, как любят отчий дом,
Весь мир еще мне виделся единым.

Мечты легко взмывали к небесам,
И тысячи надежд тянулись к свету,
Как рвался я к неведомым краям,
Как жаждал обойти я всю планету!

Года прошли.
Иным сегодня я
Томлюсь,
Иной ищу я доли –
Зовут меня родимые края,
Село родное, милое до боли.

Вчера обнять я жаждал целый мир,
Сегодня тихий кров родной ищу я.
Мой дед,
Мой прадед,
Это я, Джабир,
Мои родные, вас душой ищу я.

Былой красой завороженный взор
Блуждает там, где протекало детство,
И старостью отяжеленный взор
Средь вас
Себе отыскивает место.

Так солнца диск все ниже предстает,
Такой усталый…
И такой печальный …
Последний берег жизни предстает,
И берег нас зовет
Первоначальный.

ВЕРЮ В СВОЙ НАРОД

Мой путь – с народом вместе
В мечте и наяву.
Полвека его песней
И хлебом я живу.
Его любовь - мне свет,
А ненависть – беда.
Я верю в его «нет»,
Я верю в его «да».

В нем ласка материнства,
В нем отчая отвага.
Он любит бескорыстно,
Не обещая блага.
Он – помощь и опора,
Он – твой и меч и щит,
Не надрывай ты горла,
Когда народ молчит,
Ты – гений безусловно,
Ты – славою томим,
Но должен помнить: слово
Последнее – за ним.

На свете больше всех
Люблю я свой народ.
Надеюсь на него
Во дни любых невзгод.
Единство наших душ,
Мою с народом связь
Увидеть мог и друг,
И враг узнать не раз.
Народ мой, как магнит,
Меня влечет к себе.
Он всем руководит,
Он – все в моей судьбе…
Пускай в мой смертный час,
В глухой моей ночи
Звучит твой древний тар
И голос кеманчи.
Желанье в этот час
Последнее мое –
Лежать в земле родной,
Под камнями мечта
В последнем часе том,
Оплачут что меня
На языке родном.

Как на отца родного,
Надеюсь на народ.
Я счастлив, если «сын мой»
Меня он назовет.
Одно его «спасибо»
Дороже всех наград.
Я слово о народе
Всегда услышать рад.
Во всем, что можно видеть,
Услышать и прочесть,
Восславьте его имя,
Умножьте его честь!
Он каждому и всем нам –
Отец родной и мать.
Не надо только всуе
Его упоминать.

Я лучше, чем другой,
Постиг народ родной,
Но мне любовь к нему
Не стала пеленой,
Не заслонила мне
Других народов малых –
Я в сердце принял их,
Я словом воспевал их.
Что не бесчислен мой
Народ родной, я знаю,
Он редок, мой народ,
Как россыпь золотая.
Немногочислен он
Средь многомиллионных,
Так пусть в краю родном
Прибавится влюбленных!
Пусть много видит он
Детей в лучах рассветных.
Отцов и матерей
Побольше многодетных!
Пускай растет народ,
Пусть праздник новоселов
Слышнее с каждым днем
И в городах, и в селах.

ПОКИНУЛ ГОРЫ – В ГОРЫ ВОРОТИЛСЯ

Покинул горы в молодости я,
Вернулся – убеленный сединою…
Окинул взором отчие края,
Спросил:
- Ну, как вы, горы?
Тишиною
Огромною ответили они,
Великие,
Они всегда одни.
Стояли горы гордо и могуче,
Родные склоны и родные кручи.
Стояли, той же думою объяты,
С какою я покинул их когда-то.
Что им, горам?
Гора стоит горою,
Не шевельнувшись ни одной скалою.
В горах все тем же оставалось время.
Хоть много лет прошло и отзвучало, -
Вершины их сияют, не старея,
Орлы парят все так же величаво.
Все те ж хребты, все те же седловины,
Годам и дням не знают счета горы,
А время в жерновах неумолимых
Перемололо дни мои и годы.
Оно со мной одним сводило счеты,
А горы пребывали, как всегда.
И родники все те ж,
Хоть и течет их,
Как небеса, прозрачная вода.
Мне горный воздух
Раньше был целебным,
Теперь дышать им трудно стало мне –
Я разучился подниматься в небо,
Утратил я привычку к вышине.
Взбегал на горы запросто мальчишкой,
Теперь в машине еду я с одышкой…

Покинул горы
Крепкий, как кремень.
Вернулся в горы –
Все во мне больное…
Олень мелькнул,
Иль молодости тень?
Заря взошла
Иль вспыхнуло былое?
Я маму к сердцу своему прижал,
Сестре оставил мать на попеченье.
Я горы покидал,
Я уезжал,
Я в город отправлялся на ученье.
Меня рассветный провожал туман,
Напутствовало
Гор моих сиянье.
В руке я нес фанерный чемодан –
Имущество мое и состоянье…

И город весь я исходил пешком,
Мечтал, что он застынет в удивленье,
Узнав меня не в облике смешном,
Признав меня, как светлое явленье.
Признанье это снилось мне во сне.
Но равнодушен город был ко мне.
И думал я порой в слезах от злости:
«Здесь не село, где привечают гостя…»
Я всякую терпел в нем маету,
Порою было мне невмоготу.
И все же подружился он со мною –
Я встретился в нем с девушкой одною,
И помирил нас с ним
Любви язык.
Прошли года, и я к нему привык,
Хоть оставался в жизни городской
С крестьянской статью и душой.
И гор моих трубил и пел мне рог,
Но все поехать в горы я не мог,
Все хлопоты какие-то, заботы,
То нету времени, то нет погоды…

Покинул горы – живы были все,
Вернулся в горы – многих нет в селе…
Рядами горы тесными синели,
Не сдвинуть с места ни одной гряды.
Мои ряды
Печально поредели,
Родные порассеялись ряды.
Отец давно покинул этот строй,
В нем не найти уже сестры родной,
Брат матери покинул близких ряд,
И выпал из него отца последний брат,
И бабушки моей, что долго свет
Дарила нам,
В ряду живущих нет.
И все же был сплоченным этот строй
И одиноким в мире не казался,
Стояли тесно,
Как гора с горой,
Кто из живых в родном ряду остался.
В ряду их
Поросль новая видна,
И новые звучат в нем имена.
Терял я старших на своем веку,
Но младших
В нашем прибыло полку.

Покинул горы – воротился в горы.
Любовью к ним томимый,
Я приехал.
Единственным был сыном я в ту пору,
Теперь с тремя своими
Я приехал…

ЗА ГОРАМИ, ЗА ДОЛАМИ ОТЧИЙ КРАЙ…

За горами, за долами отчий край…
Там впервые я увидел мир.
Там мне спели колыбельную «лайлай»,
В мире гор, ущелий и стремнин.

Там я сделал первый шаг,
там рос,
Там встречал зеленый месяц май
И навек в душе его унес…
За горами, за долами отчий край…

Там мужали люди с юных лет,
Там мужчины чтили мать свою.
Хорошо, что я увидел свет
В том суровом, в гордом том краю,
На просторе, среди птичьих стай…
За горами, за долами отчий край.
В том краю я припадал к ручью,
В том краю и хлеб мне был вкусней.
Хоть со львом сразись я в том краю,
Оказался я бы льва сильней,
Я земле сказал бы: «Силы дай!..»
За горами, за долами отчий край.

Как ячмень, желания росли,
Как заря, распахивался взор…
Там пронзила стрелами ресниц
Сердце мне одна
и до сих пор
Держит в сердце их – не забывай!
За горами, за долами отчий край.

В том краю от холода я мерз,
В том краю от зноя изнывал
И поток меня, играя, нес,
И в лесу я сладко засыпал…

От коровы исходила благодать,
До сих пор я молоко то пью,
Что мне утром подавала мать
За горами, за долами, в том краю…

Там в картину просится ручей,
Каждая поляна – в полотно,
Там здоровы все и без врачей,
Там без электричества светло.
Там в сердцах людей рождался свет,
Там на лицах отражался он,
К роднику, какого чище нет,
Припадешь – и снова ты силен,
В юность возвращаешься в том краю…
Там босыми бегали мальцы,
Юноши там были – храбрецы,
Даже сорванец из сорванцов
Совестливым был в конце концов,,
Пристыдишь – смиряет дурь свою…
За горами, за долами, в том краю…
Там – душа поэта одного,
Там зимой и летом – песнь его,
Там – могила деда моего,
Там – начало света моего,
Там сияют в небе облака,
Там туманы над землей встают,
Там любовь бессмертная в веках,
За горами, за долами в том краю.

И томится об одном душа, -
Как умолкну, путь свой заверша,
Пусть навеки приютит мой прах
Тишина великая в горах.
Лягу я средь отческих могил.
Пусть поют в ущельях ветра:
Навсегда поэта приютил
За горами, за долами отчий край…

ДОБРУ – ДОБРО

Караваном миновали
Жизни многие года.
С ними – радости-печали,
С ними – юность навсегда…
Много ль сделал добрых дел я –
Не упомнить мне теперь,
Сколько сделать не успел я –
Не восполнить тех потерь…

Слово доброе я сеял
В мире, где рокочет гром, -
Пусть добра восходит семя
В сердце близком и чужом.
В мире, где гуляет ветер,
Рыщут горе и беда,
Скольким я помог на свете –
Не считал я никогда.
Ведь добро нельзя на части
Разделить и разложить –
Это сердца соучастье,
Помогающее жить…
Если я каким-то людям
В миг тяжелый не помог,
Ощущаю всею грудью,
Горя чувствую комок.
Даже тем, кто недостоин,
В мире этом помогать –
Дело самое святое,
Так меня учила мать…
И когда бывает худо
Самому от всяких бед,
Сам не знаю я, откуда
Мне добра струится свет.
Видно, беды мои будят
Чье-то сердце в тишине…
Все добро, что сделал людям,
Возвращается ко мне.

Верните
Мои детские года
И отберите
Взрослости приметы,
Хочу прижать я к сердцу навсегда
Друзей,
Каких светлей и чище нету…

Доверчив я и простодушен был…
Теперь
Рассудок душу мою точит…
Верните мне
Ребяческий мой пыл,
Пусть говорит душа моя,
Что хочет.
Верните мне
Дыхание весны,
Верните
Звонкий голос родниковый,
Верните
Мои сладостные сны
Под деревенским
Материнским кровом.
Возьмите
Замороженный продукт,
В придачу с холодильником берите.
И плод из сада,
Что забыл мой труд,
И сыр,
В лаваш завернутый,
Верните.
Верните мир,
Что виден из окна,
Верните детства голубые ветры,
Верните
Хворостину-скакуна,
Чтоб я сказал
Под небом безракетным.
Надежный
Прежний мир верните мне,
С волками,
Коих мы боялись, дети…
Есть хищники страшнее на земле,
Есть хищники коварнее на свете…
Есть силы разрушении и зла
Такие
На планете нашей жаркой,
Что детский страх
Перед тобой, гюрза,
Смешным теперь мне кажется
И жалким…
Верните мне
Зеленое село
И уберите
Улицы в асфальте,
Верните мир,
Где и добро и зло
Являются без маски и без фальши.
Возьмите тех,
Кто, в грудь себя бия,
Клянется в дружбе,
Тут же друга предав, -
Таких не знали
Гор моих края,
Не числилось таких
Средь наших предков…
И бабушек верните мне седых,
Хранительниц
Заветов жизни сельской,
Я к слову вкус
Перенимал у них,
У них учился
Мудрости житейской.
И девушек верните
С блеском глаз
Застенчивых,
Верните чернокосых!
Все меньше скромных девушек у нас,
Краснеющих от всякого вопроса.
И уберите с глаз моих долой
Любую
В джинсах импортных
Красотку,
Что в ресторан приходит, как домой,
И в танце корчится,
И глушит водку…
Я много пожил,
Много повидал,
Не позабыть мне никогда, что видел:
Войну страшнейшую
Мальцом застал,
В одной могиле тысячи я видел…
Позвольте жить.
Позвольте умирать
Так,
Как назначено природой людям.
Как говорит моя седая мать
«Что на роду написано,
Пусть будет».

Мечта моя к вершинам взмыла птицей,
Мечта моя ушла за окоем,
Она, видать,
Решила поселиться
Там, где уже я не найду ее.
Я мчал за нею,
На догнать не смог.
Мечты своей я удержать не смог.

Кричал: «Постой!» –
Она в ответ смеялась,
Как женщина
С улыбкой неземной.
Она такою близкою казалось,
Она играла, видимо, со мной.
Хотя б на миг ее догнать не смог,
Мечту свою я удержать не смог.

Терзает сердце мне
Ее улыбка.
Ведь для нее же я старался так!
Но выскользнула золотою рыбкой
Из рук моих –
Я сам не знаю как.
А может, это я и знать не мог,
Мечту свою я удержать не мог.

Порой такой лучистою казалось,
Такой
Зелено-трепетной весной,
И зайчиком луча
Души касалась,
И расцветала счастьем надо мной.
Но расцвести я все никак не мог
Мечту я удержать в руках не мог.

Судьбы моей
Круты дороги были –
Делами славных
Видел я людей,
Я думал: чтоб меня не позабыли,
Взвалю на сердце ношу потрудней.
Но птицу в небе я поймать не смог,
Мечту свою я удержать не смог.

В мир океанов голубых я вышел,
Весь мир, казалось, молод был и свеж,
Я мчался все быстрей,
Все дальше,
Выше
На скакуне мечтаний и надежд.
Но скакуна я удержать не смог,
Мечту свою я обогнать не смог.

В словах моих –
Земной любви пыланье,
В глазах моих –
Желанье вечно жить,
В душе – мечта великого деянья,
Весь мир хотел в объятья заключить.
Но и пригорка я обнять не смог,
Мечту свою я обогнать не смог.

Я пожил на земле,
И сказать я могу:
Наша жизнь –
Испытанье на каждом шагу.
Мир не вечно весенний –
В облаках не витай,
На успех и везенье
Надежд не питай.
На удачливых глядя,
Надежд не питай,
Ни на «теть», ни на «дядей»
Надежд не питай.
Не доходное место
Надежд не питай,
На живущих беспечно
Надежд не питай.
На живущих, как тени,
У богатства в плену,
На берущих за деньги
И диплом, и жену.
Кто свой облик меняет,
Как меняет халат,
Кто других обвиняет
В том, в чем сам виноват.
На пустые фанфары
Надежд не питай,
На плывущее даром
Надежд не питай.
Не откроются двери
Сами в счастье, как в рай,
На пустые химеры
Надежд не питай.
Наша жизнь – испытанье,
Не уйти от него,
И надежды питай ты
На себя самого.

НА ПУТИ НА ЭТОМ…

Душу я поэзии отдал,
И мучений много я узнал
На пути на этом.

Видел я заботливых отцов,
Видел изворотливых юнцов
На пути на этом.

Видел и «пророков» и «богов»,
Видел «венценосных» дураков
На пути на этом.

Видел жар, пылающий в очах,
Видел и беспламенный очаг
На пути на этом.

Видел я и юношей седых.
Видел стариков я молодых
На пути на этом.

Видел я сегодняшних «нашей»,
Свиту их – улыбки до ушей –
На пути на этом.

И парящих видел я орлов,
И кричащих видел я ослов
На пути на этом.

Видел я лудильщиков старья,
Тех, кто медь как золото «дарят»
На пути на этом.

Видел много болей и обид
Тех, что «безобидные» на вид,
На пути на этом.

Видел я сидящих на «постах»,
С ядом в сердце, с медом на устах,
На пути на этом.

Видел, как бездарный горлопан
Бьет в пустой, никчемный барабан
На пути на этом.

Сколько «школ» я видел, сколько «мод».
Их приход я видел и уход
На пути на этом.

Видел чей-то взлет и чей-то крах,
«Гениев» я видел в кабаках
На пути на этом.

Видел тех, кто «знаменитым» стал,
Нашумевший учинив скандал
На пути на этом.

Видел я, как излучает свет
Тот венец, который час Поэт
На пути на этом.

МОЯ ВОЙНА

Давно уже окончена война.
Под мирным небом трудится страна…
Но у поэта есть своя война,
Вовеки не кончается она.
С нее не возвращаюсь она.
С нее не возвращаюсь я домой.
В окопах я, покуда я живой.
Всем подлецам я объявил войну,
Что оскверняют землю и страну,
Всем проходимцам, жуликам в чинах,
Всем карьеристам на любых постах,
Всем, кто на мир глядит, как на пирог,
Урвать побольше норовя кусок.
Пусть станет стих мой тяжелей свинца,
Лицом к лицу встречая подлеца.
И под прицелом моего свинца
Кто, словно в крепость, входит в кабинет.
И под прицелом моего свинца
Кто мнит – на нем сошелся клином свет.
Кто пользу извлекает из всего,
Любое дело обращая в торг,
Нет ничего святого для него,
Хоть и твердит: «народ», и «честь», и «долг».
Кто думает лишь о себе – мой враг,
Кто принимает всюду важный вид,
Кто на словах за мир погибнуть рад,
На деле ж – пальцем не пошевелит.
Я непреклонен в праведной войне,
В руке перо, и палец на курке.
Все близко сердцу в собственной стране,
Все близко, что твориться вдалеке.
Пока живой – войну мою веду
Пусть не во всех врагов я попаду,
Но средь полей моих и средь дорог
Я буду биться с шайками пройдох.
Я буду биться, биться до конца
С бездушием живого мертвеца…
От воя бомб избавлена страна,
Мы не дадим годам тем повториться,
Давно уже окончена война,
Мой война пока еще продлится…

МИР ОДНОЙ МАТЕРЬЮ РОЖДЕН

Я много путешествий совершил.
Повсюду человек есть человек.
На перевалах всех, у всех вершин
Один и тот же и туман, и снег.

Все на земле – в заботах о семье,
Все памятью о предках дорожат.
Несчастные – несчастные везде,
Везде в могилах мертвые лежат.

Хорошие повсюду хороши,
Плохие же везде плохим под стать.
Везде любовь – награда для души,
Везде для сердца незабвенна мать.

Везде синеют небо и вода,
Везде темнеют сходно вечера.
Везде в почете бабушки всегда,
Везде детишек радует игра.

И реки шумно с гор бегут везде
И родники поют на один лад,
И люди схожи в горе и беде –
Сердца их одинаково болят.

Повсюду ложью остается ложь,
Повсюду лев есть лев, лиса – лиса.
Зло на земле везде одно и то ж,
Везде одни – уродство и краса.

Улыбки – близнецы на всех земле,
Варьирует природа без конца
Лик человечий. Видится он мне,
Как сто эскизов одного творца.

Одно и то же солнце там и тут,
Один восход, один закат везде.
В одну и ту же целится мечту
Оружие на континентах всех.

С одной враждой, в одной клубятся мгле
Живые мертвецы среди людей.
Один язык у дружбы на земле,
Не требуется переводчик ей.

Един по сути человечий род,
Везде смеются так же и скорбят.
Повсюду медом остается мед,
Повсюду ядом остается яд.

Приходим одинаково на свет,
Уходим одинаково во тьму,
Мир разделить на запахи и на цвет
Еще не удавалось никому.

Родные все народы и края,
Воочию я в этом убежден.
И кажется мне, где бы ни был я,
Что мир одною матерью рожден.

В ПЯТЬДЕСЯТ МОИХ ЛЕТ

Не хочу ничего в пятьдесят моих лет,
Только письменный стол,
Да непышный букет,
Да перо и тетрадь на столе –
Вот что надобно мне на земле.

Да улыбкою спутницы жизни моей
Пусть глядят
Тридцать прожитых лет на меня,
Через зимы и весны
Умчавшихся дней
Той улыбкою
Первого дня.

И еще думу думаю,
Как мою мать
Уберечь,
Сохранить,
Как из жизни своей,
Из сыновних пятидесяти
Ей отдать
Уделить ей
Из будущих дней…

Я младенцем
Навеки расстался с отцом.
Сколько раз я мечтал:
Был бы жив он теперь!
Сколько раз тосковал я до боли
О том,
Чтоб воскрес хоть на миг,
Чтоб открыл мою дверь…