Анар

БРЕМЯ ОДИНОЧЕСТВА

Copyright – Издательство «Известия», Москва 1989 г.

Перевод с азербайджанского – В. Портнова.

Данный текст не может быть использован в коммерческих целях, кроме как с согласия владельца авторских прав.

Ровно в три часа дня дядя Сафтар начал спускаться по ступенькам. Он спускался и машинально их пересчитывал. Это вошло у него в привычку. От третьего этажа до второго было семнадцать ступенек, от второго до первого - восемнадцать.

«Семнадцать да восемнадцать - тридцать пять, - повторял он про себя, выходя на улицу. - Три тысячи семьсот девятнадцать да тридцать пять... Нет, тридцать пять здесь ни при чем. Три тысячи семьсот девятнадцать - только наметка. Баланс не готов. Должно быть четыре тысячи двенадцать, а не хватает двухсот девяносто трех рублей. Хотелось бы знать, где ошибка. В прошлом квартале ошиблись на сто сорок пять рублей. Сто сорок пять или сто сорок семь? Сто сорок семь. А почему мне почудилось сто сорок пять? А, номер дома! Номер дома - сорок пять. Улица Мирзы Фатали, сорок пять... Этот склероз меня доконает. Пора, видно, на пенсию. До пенсии - год и девять месяцев. Или двадцать один месяц. Двадцать один месяц - это сколько же дней? Сколько таких дней? В январе - тридцать один, в феврале - двадцать восемь, в марте...

Хватит, старина, ты уже совсем из ума выжил. Что ты морочишь себе голову нелепыми подсчетами? Хватит. Но баланс вчерне составил три тысячи семьсот девятнадцать рублей. Недостача!.. Ну и к черту баланс вместе с недостачей. Три часа. Пять минут четвертого. Рабочий день кончился. Сегодня суббота. Завтра воскресенье. До самого понедельника забудь все балансы, планы, приходы, расходы, все цифры. Забудь, что ты бухгалтер.

В девять часов утра в понедельник вернешься к своей бухгалтерии. А теперь довольно. Ни одной цифры! Хорошо? Договорились? В голосе будто сложены штабелями цифры. Выбрось все. Посмотри на людей, на город».

Перейдя улицу, он вошел в маленькую тесную столовую, где обедал каждый день. Сел за столик в углу, где сидел каждый день.

Было видно, что из-за стола только что встали: в недоеденную котлету на грязной тарелке вдавлен папиросный окурок, на скатерти мокрые пятна от пролитого пива.

Дядя Сафтар взял меню. И тотчас положил: он уже знал и что будет есть, и стоимость блюд. Борщ, котлеты, компот, бутылка «Исти-су». Борщ - тридцать пять копеек, «Исти-су» - двадцать копеек, хлеб - десять копеек. Всего один рубль двадцать две копейки. Разумеется, он должен дать рубль тридцать копеек. Каждый день рубль тридцать!.. Восемь копеек туда, восемь копеек сюда... В месяц...

«Сафтар, - сказал он себе, - снова подсчеты? Хватит, говорю, выбрось цифры из головы».

Официант убрал со стола. Стряхнул скатерть! Перевернул ее на другую сторону. На этой стороне тоже были пятна. Но уже не такие яркие, они впитались, потемнели, подсохли.

Дядя Сафтар заказал. Как ни странно, ему принесли быстро. Борщ был вкусный. Немного недосоленный. Впрочем, дядя Сафтар любил солить круто. Котлеты тоже неплохие. Конечно, до обедов Мины далеко, но все-таки...

Дядя Сафтар перевел дух. «Хорошее, свежее мясо, - подумал он. - Для таких, как и я, беззубых стариков».

Он покончил с котлетами.

Когда он вытирал салфеткой губы, что-то со стуком упало на пол. Сафтар посмотрел, сказал: «И эта туда же», - поднял пуговицу, опустил ее в нагрудный карман.

На его белом парусиновом пиджаке было семь пуговиц. Вторая, третья и пятая сверху уже оторвались. Теперь упала и седьмая.

Пуговицы, как зубы, выпадали неравномерно. Одна отсюда, другая оттуда...

Компот он выпить не смог. Компот был противный, мутный. Очевидно, из дрянных фруктов.

«Надо пойти вставить зубы. А тот, коренной, удалить. Время от времени он здорово докучает. Непременно надо пойти. Обещаю-обещаю и не иду. День да ночь, сутки прочь. Эх! Разве сыщешь время... И крышу надо залить смолой. Осенью снова начнет протекать. А когда течет крыша, хуже ничего не бывает. По всей комнате расставляешь тазы, ведра, кастрюли, банки. И каждая посудина издает свой, особый звук. У медного таза - один, у ведра - другой, у кастрюли - третий, у миски - четвертый...»

В жизни от трех вещей человеку невмоготу: от тесных башмаков, от зубной боли, от протекающей крыши.

Дядя Сафтар с благодарностью посмотрел на свои старые босоножки. Ногам в них было так покойно, удобно. Человек так чувствует себя только в своей постели.

«Да, Сафтар, старина, крыша у тебя течет, зубы у тебя выпали, пуговицы обрываются, пора, старик, хватит, пожил свое. Ты, кажется, слишком долго заставляешь смерть ждать за дверьми.

Нет, честное слово, я не бегу от смерти, - подумал он. - И не боюсь ее. Она унесла людей не хуже меня... Большинство моих сверстников уже там».

Молчавшее радио вдруг заговорило. Долго хрипело, прорывались отдельные слова. Но можно было понять, что передается текст для районных газет:

- Повторяю: наши колхозы и совхозы в этом году... государству... сверх предусмотренного планом... Повторяю: наши колхозы и совхозы в этом году продали государству сверх предусмотренного планом вместо 1200 тонн зерна - 1897 тонн, вместо 90 тонн коконов - 105 тонн, вместо 370 тысяч яиц - 380 тысяч, вместо 222 тонн шерсти - 225 тонн. Повторяю: вместо 1200 тонн...

Дядя Сафтар заплатил рубль тридцать копеек и вышел на улицу.

«Пойду навещу жену», - подумал он.

Он похоронил ее два месяца назад. Ходил на могилу обычно по четвергам. Был и позавчера.

Но сегодня почему-то вновь почувствовал потребность навестить Мину.

Он дошел до стоянки такси. Стал в очередь.

Впереди стояло три человека. Он посмотрел на уличные часы. Стрелки заснули на цифре двенадцать.

Подкатило такси 14-17. Потом 27-31, потом 71-18. Подошла очередь дяди Сафтара. Он ждал еще минут пять. Мимо проезжали переполненные машины. Дядя Сафтар непроизвольно взглядывал на их номера, моментально складывал первую половину номера со второй, 41-18, значит, 59, 22-15, значит, 37.

Из-за угла вынырнуло такси с зеленым огоньком. С номером 27-00. Дядя Сафтар сложил 27+00, получил 27, удивился. Но подумал, что это можно прочесть и как 2700.

- Ваша очередь?

- Да, да.

- Куда вам?

- На кладбище.

Водитель невольно улыбнулся, но тотчас согнал улыбку с лица.

Дядя Сафтар понял, почему он улыбнулся. «У меня действительно такой вид, что хоть прямо в могилу. А в сущности, разве люди со дня рождения не движутся к своей могиле? Как бы ни был долог путь, как бы ни был извилист, с подъемами, со спусками, все равно в конечном итоге он ведет к последнему пристанищу. Как говорил Молла Насреддин, куда б они ни шли, все равно придут сюда».

Цифры на счетчике сменяли одна другую. 30 копеек 33, 35, 36...

За окном проносились Девичья башня, Приморский бульвар, Азнефть. Они были как бы пронумерованы показаниями счетчика. Девичья башня - 44, площадь Азнефти - 46...

Машина поднималась в верхнюю часть города.

Могила Мины была в глубине кладбища. Далеко от шоссе. Дядя Сафтар заплатил шоферу пятьдесят копеек и стал пробираться к последнему пристанищу жены. И, как всегда, читал надписи на могилах.

АСКЕР ТЕЙМУРОВ

1905-1957

ТОФИК БАБАЕВ

1927-1946

Имена и цифры. Имена и цифры. Как будто так уж важны эти цифры. А почему? Ведь, в сущности, все эти надписи не имеют никакого отношения к человеку. Имени он себе не выбирал, фамилии тоже, рождение и смерть от него не зависят. Нельзя ли написать что-нибудь, относящееся именно к этому человеку, например, кто он был, что делал в жизни, что оставил после себя или, например, какой у него был характер. Что он сделал хорошего, что дурного. Были ли у него дети, кто у него остался после смерти. А то, что эти бессмысленные цифры:

ФАИК МАРДАНОВ

1902-1959

БАХМАН САЛАХЗАДЕ

1938-1965

Невольно он стал складывать эти цифры. «1902+1959=3861. Потом подумал, что здесь надо не складывать, а вычитать. 1959-1902=57. Значит, Фаик Марданов прожил 57 лет. Более или менее прилично!

1965-1938=27. Он, бедный Бахман Салахзаде! Жил только 27 лет. Интересно, от чего он умер?

А все под богом ходим! Человек всю жизнь бегает от мелких ловушек, расставленных смертью, чтобы охранить себя для большого капкана в конце».

Он вспомнил древнюю легенду. Один старый уже странник попадает в чужую страну. Приходит на кладбище. Смотрит, на могилах написаны даты жизни покойников. И всем - 1 год, 2 года, максимум 5 лет. Встретил такого же старика, как он, и спрашивает: в чем дело, почему ваши люди умирают чуть ли не в младенчестве? Старик отвечает: нет, дело не в этом. Дело в том, что мы здесь отмечаем число прожитых человеком счастливых лет. Остальные дни и годы мы не считаем жизнью. Тогда странник сказал: «Я тоже скоро умру и завещаю похоронить меня здесь. А на могиле напишите: «Этот человек родился мертвым». Дядя Сафтар дошел до могилы Мины.

МИНАВЕР МАДАТ-КЫЗЫ

1909-1965

Он дал слово, что сегодня будет держать себя в руках и не станет плакать. Но, увидев могилу, вдруг вспомнил, как Мина разговаривала по ночам. Она не просто бормотала что-то невнятное. Она выговаривала слова так ясно и четко, как будто сидит и говорит с тобой.

Не смог сдержаться. Заплакал.

«Что ж ты, жена, не сберегла себя, на кого меня, старика, оставила?»

Он достал из кармана платок, снял очки, вытер глаза. Постоял еще. Потом повернулся и пошел. В город он спустился пешком. Домой идти не хотелось. До ночи было еще далеко. Он боялся в одиночестве ждать прихода темноты.

Каждую ночь он видел сны. В его снах было много народу... Масса! Сверстники, приятели, однокашники, Друзья детства, юности. Они приходили к нему, хлопали по плечу, приговаривали: «Ай, Сафтар, опять на счетах щелкаешь. Подсчитай, когда конец света?» Во сне и женщин было много: его мать, сестры родные, двоюродные... Они пришивали ему пуговицы, стирали, гладили, готовили. Каждую ночь он видел Мину. И каждую ночь к утру Мина или переселялась в другой город, или, оставив его, уходила куда-то. И Сафтар никакими силами не мог ее остановить. Когда часы били семь, он вставал, одевался. Интересно, где хоронят тех, кто умер в твоем сновидении?

Постоянно он видел во сне дочь Нармину. Уже два года, как Нармину с мужем послали в Африку. Они работают в советской больнице в Гвинее. Оба врачи. Дядя Сафтар смотрел на карту; эта Гвинея на другом конце света. Писали они два-три письма в год. Сафтар еще не сообщил им о смерти Мины. Все время это висело над ним, но он не мог решиться. В чужом краю, никого из родни, кроме мужа...

Во сне Нармина входила и тотчас спрашивала Сафтара про мать. «На базар ушла. Скоро придет». - «Нет, ты скажи мне всю правду. Скажи, что с мамой, где она?»

Каждый раз одно и то же: скажи мне правду, всю правду.

Сафтар и смолоду видел сны. Бывают люди, которые видят один сон в месяц, в год. Сафтар видел сны каждую ночь. И Мина видела сны каждую ночь. Просыпаясь поутру, они рассказывали друг другу свои сны. Точно возвращались из дальних странствий. Рассказывали друг другу, что видели в дальних странах, что слышали там, ели-пили.

Он задержался на улице у газетного щита. Четвертая страница была сверху донизу усеяна цифрами. Напечатана таблица розыгрыша.

3...5...6...9... Цифры, цифры, цифры. Выигрыши. Неудачи.

Дядя Сафтар думал: как странно, обыкновенные сухие цифры, но вот если 3 идет после 6, а не после 7, кому-то счастье, а кто-то рвет на себе волосы. Если эти цифры расположить не так, а эдак, у кого-то не хватит одного шанса, а у другого прибавится целых три.

Он смотрел на часы. Нет, домой еще рано. В будний день он выходит с работы в пять часов. А сегодня короткий день, значит, и ночь придет на два часа позже.

«Пойду-ка я на вокзал, - подумал он, - вокзал чудесное место. Приезжающие, встречающие. Нигде больше не увидишь столько улыбающихся лиц. В аэропорту разве. Но аэропорт далеко».

Он пошел на перрон. Первая и вторая платформы были пусты. На третьей толпился народ. Некоторые с цветами... На большой доске - расписание. 11.30... 16.45... 19.05.,  Цифры, цифры...

Из репродуктора послышался глухой голос:

- Поезд номер 20 из Москвы прибывает на 3-й путь.

Люди на перроне засуетились. Послышалось пыхтение паровоза. Показался его черный нос. Мимо побежали вагоны: 4, 5, 6, 7...

К вагонам подскакивали носильщики. Их нагрудные номера блестели и подпрыгивали, как колокольчики-15, 52, 38, 40...

Дядя Сафтар спустился по ступенькам, вышел на привокзальную площадь. Медленно пошел многолюдной шумной улицей. Повернул. Проходя мимо знакомого здания банка, он вспомнил часы, проведенные здесь в жаркие рабочие дни, и подумал, что сейчас банк закрыт, не работает, и все цифры в здании спят. В облигациях, ассигнациях, различных финансовых документах. Как зерна в земле, тихо, безмятежно спят. А в понедельник они проснутся, поднимут головы, прорастут.

Он посмотрел на уличные часы. Стрелки отвалились и попадали внутрь. Циферблат казался руиной времени.

Ужасно неприятно смотреть на часы без стрелок: пробирает какой-то необъяснимый страх. Все равно как лицо без носа, без глаз.

На часах остались только цифры: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12...

Вдруг Сафтару показалось, что люди на улице тоже похожи на цифры. Вон та толстая женщина, туго перетянувшая талию, похожа на 8, мужчина с большой головой - на 9, беременная женщина - на 6. Парень в кепке похож на 7. А вон два чубатых мальца - 11. Еще один парень с этакой пышкой - 10.

Дядя Сафтар посмеялся над собой. «Нет, кажется, я сегодня окончательно рехнулся. Пока не поздно, пойду-ка домой».

Достал ключ. Открыл дверь. Включил свет. Раздвинул занавески на окнах. Наполнил чайник водой, Поставил его на огонь.

Подошел к календарю, внимательно посмотрел на него.

5 июня. Суббота

Восход солнца - 3.51

Заход- 21.07

«Подумать только, - подумал он, - и солнце включили в график. Высчитали и восход, и заход. Все проинвентаризировали: солнце, луну, звезды в небе, абсолютно все. Один рассказывал, что где-то подсчитали всех мышей, клопов, блох по городам и занесли и инвентарную опись. Ну и ну!..»

Дядя Сафтар вздрогнул: послышался звонок. Давно уже у себя не слышал звонка.

В квартире был телефон, но стоял ненужной коробкой где-то в углу. Вернее, лежал, тихо-тихо, как дремлющая ленивая черная кошка. А теперь он звонил, звонил, звонил.

Кто бы это мог быть?

Он поднял трубку.

- Алло?

- Попросите, пожалуйста, Айдына.

- Куда ты звонишь, дочка?

- Это не квартира Агаева?

- Нет, детка, это квартира Атаева.

- Ой, извините.

Повесила трубку. Ду, ду, ду, ду, ду...

Сафтар тоже дал отбой. Но трубку держал в руке. У него вдруг появилось странное желание. Ему захотелось с кем-нибудь поговорить по телефону. Он словно сейчас вспомнил, что у него есть телефон и по этому телефону можно разговаривать.

Кому бы позвонить?

Он положил трубку на место. С треском выдвинул застрявший ящик тумбочки под телефоном, извлек оттуда запыленную коричневую алфавитную книжку. Открыл ее.

Увидев на первой же странице почерк Мины, он болезненно сморщился.

На странице А почерком Мины было записано: «Атаев Сафтар». И их номер телефона: «3-50-51». Мина всегда называла их номер прибауткой из детской игры: «Три рубля с полтиной, пятачок да грош».

Он открыл вторую страницу.

На этой странице был записан телефон Баба. Бедный Баба. Не вернулся с войны. Не про него ли сказано:

Такой не даст заснуть во мгле.

Что ж сам он спит в сырой земле?

Какой был хват, какой молодец, бедняга!

На букву В было два имени. Валида, Младшая сестра Мины. Уже два года, как она с мужем переехала в Нуху. И еще Вахидов. Кто такой Вахидов? Сколько ни вспоминал дядя Сафтар, так и не вспомнил, кто такой Вахидов.

Г. На этой странице было густо зачеркнутое имя. «Это Мина зачеркнула. Она, бедная, тени боялась. Конечно, за меня боялась...»

На Д был записан телефон Дадаша. Дядя Сафтар не хотел звонить Дадашу. В молодости они были большие друзья. А потом? В те времена Дадаша каждый день вызывали. «Как сейчас помню, однажды ночью вдруг явился: «Водка есть?» - «Какая водка? Ты же знаешь, я не пью». - «Знаю, знаю, сам принес. Мина, дай что-нибудь закусить». Мина подала сыр, хлеб, немного зелени. Он сел и один выпил пол-литра. Без единого слова! А я сижу и смотрю на него. Выпил всю бутылку. «Эх, Сафтар, - говорит, - что ты знаешь?» Как сейчас помню: «Счастливый ты человек!» Надел шапку и был таков. С тех пор, смотрю, косится как-то. И обходить стал. Ну, я ничего... И не спрашиваю, и не намекаю. Здравствуй- здравствуй. И все. Главный редактор, главный бухгалтер».

Страница на Е была пуста.

Буква 3. Зейналов Тахир. «Зейналов Тахир? А, помню, были соседи. Но уж сколько лет прошло... Встречу на улице, вряд ли узнаю. А он, вероятно, не помнит и имени моего».

И. Идрис. «Молодчина Идрис. На три года старше, а какой огурчик. Вечно по горам, по долам. Теперь, говорят, ищет золото в Закаталах. Для чего ему телефон, не знаю, никогда не бывает в Баку ни его, ни жены. «Я геолог, - говорит, - что мне киснуть в городе? Мое дело горы». Может, сегодня, на мое счастье, в городе, а? Позвоню?»

Он снял трубку, набрал номер. Долго слушал длинные сигналы. «Где там! Сидит себе в палатке в лесу или в горах».

М. Мамед Насир. «Ох уж этот Мамед Насир. И сейчас, наверное, пьян в стельку. Так и погубил себя этой выпивкой. Сначала еще какую-то меру знал. А теперь вовсе дошел до ручки. Сколько можно говорить, читать мораль? Он же не ребенок, пожилой человек, седой уже. Плачет, божится, а через три дня опять за свое. И пьет с кем попало, и болтает бог знает что. Правильно говорят ребята: открой Мамеду Насиру бутылку, а он тебе душу откроет...

Н. Набиев Аскер. «Бедный Аскер, умер в прошлом году. Пришел домой. Снял пиджак. Сказал: «Жена, дай-ка чаю». Сел и умер. Уж, конечно, сердце, этакая дрянь!»

Р. Рагим. «Нет уж, извините. Рагим теперь большой человек, вращается в высших сферах. Позвоню - подумает, мне что-то от него нужно. Да и вряд ли это еще его номер. Как только люди получают какой-нибудь важный пост, они первым долгом меняют номер телефона».

С. Сафтар Атаев. 3-40-51. Это он сам написал.

Т. Теюб. В субботу Теюба в городе не найдешь. Сейчас он уже, наверное, в Мардакянах, на даче копается.

У. Улдуз. Всем семейством переехали в новый дом. Телефон еще не провели.

Ф. Фархад. Фархад в Москве.

Х. Ч. Ш. Перелистывая эти страницы, Сафтар загрустил. Как будто в единственном коробке остались только сгоревшие спички.

Тетрадь заполнялась по старой орфографии. Там были еще буквы Ю и Я¹.

Буква Ю была пуста.

Дядя Сафтар помедлил, осторожно открыл последнюю страницу.

На странице с буквой Я было написано «Яшар», и ничего больше. Номера не было. Просто «Яшар», и все.

Он перевернул и эту страницу и вдруг снова увидел почерк Мины.

Мина написала большими печатными буквами:

Пожар - 01

Милиция 02

Скорая помощь 03.

Дядя Сафтар, улыбаясь, поднял трубку.

Набрал ноль, протянул палец к единице, но вдруг ему пришло в голову, что с пожарными шутить нельзя. Могут быть неприятности. Во всяком случае, телефон уже точно выключат.

Он не хотел, чтобы телефон выключили. Если даже молчит, все равно пусть себе стоит. Всегда стоял, и пусть себе. Как-никак свой.

С 02 тоже шутить не стоит. А также и с 03.

А 04? Интересно, есть телефон 04? Интересно, что это? Может, набрав этот номер, можно просто поговорить? Может, есть такое место, где ни о чем не спросят, а просто поговорят о здоровье, о настроении, ободрят, как умеют...

Дядя Сафтар набрал 04. Никакого отзвука. Ни длинных гудков, ни коротких. Ни звука. Точно это мертвое пространство.

Набрал 05. Ни звука.

06 тоже не ответил.

07 - послышались частые гудки. Было занято. И 08 тоже.

Дядя Сафтар набрал последний - 09, и в трубке тотчас послышался голос. Он растерялся и сказал:

- Здравствуйте, это Сафтар Атаев говорит.

Сухой женский голос:

- Кто? Скажите внятно фамилию.

- Атаев, Атаев Сафтар.

- Адрес?

- Мирза Фатали, 45.

- Ждите.

До Сафтара дошло. Он понял, что дозвонился в справочное бюро.

Ему стало смешно, но он ждал, что будет дальше. Из трубки послышалось:

- 3-50-51.

- Точно, - сказал Сафтар. - Три рубля с полтиной, пятачок да грош.

Но женщина его не услышала. Она уже положила трубку.

Сафтар тоже положил трубку. Рассмеялся.

И вдруг подумал: а что будет, если человек по собственному телефону позвонит сам себе?

Посмотрим! Он взял трубку, набрал номер. 3,5,0,5,1. Ага!

Послышались частые короткие гудки. Ду, ду,ду,ду.

- Занято, разговаривают, - сказал дядя Сафтар, засмеялся, потом задумался.

Прислушался. Долго слушал.

Из трубки с раздражающей последовательностью слышались гудки. Ду, ду, ду, ду, ду, ду...

Как будто в осенний день в комнате капает с крыши...

¹ Последняя реформа азербайджанской орфографии 1958 года упразднила ряд не характерных для языка буквенных обозначений.