Джалил Мамедгулузаде

Сон

Данный текст не может быть использован в коммерческих целях, кроме как без согласия владельца авторских прав.

Умер Гаджи-Мирзали-ага. Приходился он дальним родственником нашей домашней, и мне пришлось пойти на его похороны и проводить покойника до самого кладбища, а вечером отправиться на поминки. Отправился сам и взял с собой нашу домашнюю.

Мужчины собрались в первой комнате, и жена, войдя во двор, отделилась от меня и прошла во внутреннюю комнату (как родственница, она знала расположение комнат в доме).

Я вошел к мужчинам, отдал общий поклон и сел. Двое молл в чалмах сидели на почетном месте у стены напротив входа. Когда я сел, один из них громко произнес «фатиха», и тогда все присутствующие, начав со слов «бисмиллах» или «алхам-дулиллах», стали читать про себя молитву, беззвучно шевеля губами. Посреди комнаты сидел, поджав под себя ноги, еще один молла без чалмы, возле него лежало несколько переплетенных книжек, и он читал одну из них, близко держа ее у глаз. Некоторые из сидевших тут мужчин держали в руках такие же книжки и читали, бормоча под нос.

Книжки эти представляли собой отдельные части Корана, а их, этих частей, в Коране целых тридцать.

Кебле-Таги, старший сын покойного, стоял удрученный, низко опустив голову, у входных дверей. Каждый, кто входил в комнату, приветствовал собравшихся салямом и садился. Тогда и Кебле-Таги медленно опускался на колени на том месте, где стоял. А когда кто-нибудь вставал уходить, Кебле-Таги тоже быстро поднимался на ноги. Уходивший обращался к новому хозяину дома со словами утешения и соболезнования. Одни говорили кратко:

— Пусть благословит аллах память усопшего! Другие останавливались подольше и произносили несколько дополнительных слов:

— Не очень тужи, кербалай! Никто не останется вечно на этой земле. Мир этот — неверный и коварный мир. Каждый сотворенный имеет один конец — смерть. Такова воля аллаха. И нас это не должно волновать. Не огорчайся!

Прочитав соответствующую молитву из корана, я тихо сказал:

— Пусть благословит аллах память покойного!

После того, как я сел, несколько минут царило молчание, никто не заговаривал. Вошел еще один посетитель и сел. Молла опять провозгласил «фатиха», и опять все присутствующие вполголоса прочитали молитву, после чего опять стало тихо. Только сидевший налево от меня Мешади-Зульфугар обратился к моллам и сказал:

— Ахунд Молла-Ахмед, кажется, этот месяц должен быть коротким.

Молла поднял голову от корана и ответил:

— Да, должен быть коротким.

Я тоже повернулся к Мешади-Зульфугару и проговорил:

— Да, должен быть коротким.

Я попросил у моллы без чалмы одну из частей корана, открыл ее и начал читать.

Я уже не помню, в какой части света я пребывал, когда увидел вдруг хозяина дома Кебле-Таги, который опустился передо мной на корточки и будил меня ото сна.

Оказалось, что я крепко заснул над Кораном. Посмотрел в книгу и понял, что прочитал-то я всего две страницы из начатой мною части. С большим трудом я дочитал часть и произнес про себя «фатиха». Я повторил первую суру корана «хамд», поцеловал книгу, вернул молле без чалмы, встал, чтоб уходить.

— Кебле-Таги, пусть уготовит аллах покойному лучшее место в своем раю и сохранит тебя, чтобы не погас очаг в его» доме!

Мы вышли в прихожую, и Кебле-Таги громко сказал:

— Скажите сестрице Бильгеис, что дядя Молла уходит. - Пусть идет.

Бильгеис — имя матери моих детей. В прихожей зажгли мой ручной фонарь и дали мне в руки. Я спустился во двор и заметил женщину в чадре, которая вышла из женской половины и, следуя за мной, пошла из ворот. И я пошел впереди с фонарем в руке.

Было не так уж темно и все же мой фонарь несколько освещал дорогу. Мы миновали улицу Гаджи-Мурсала и вышла к мосту Алимурада. Тут я прошел через мост и вдруг заметил, что Бильгеис, закутавшись в чадру, стоит на месте и смотрит в мою сторону.

Я удивился и немного даже рассердился.

— Что ты стоишь? Гадаешь, что ли? Уже поздно. Иди за мной!

Жена стояла на том же месте без движения. Я позвал ее еще громче и произнес, кажется, несколько неприятных слов..

А женщина продолжала стоять на том же месте. Удивление мое еще более усилилось и во мне вскипел гнев; я выругал жену:

_ Дочь проклятого, шутишь со мной, что ли? Разве тут-место для шуток? Иди же за мной!

Ба!.. Я был поражен, когда увидел, что женщина молча повернулась и пошла обратно.

Мне захотелось поднять с земли камень, догнать женщину и разбить ей голову. Но я овладел собой и подумал: Бисмиллах! Может, я сплю и все это мне только снится?!»

Так я услышал голос, который словно пробудил меня ото сна, издали мужской голос громко звал:

— Бильгеис! Бильгеис!..

Голос стал приближаться, и смотрю, братец Мешади-Джафар идет впереди нашей домашней, Бильгеис, а та покорно следует за ним.

Тут все разъяснилось. Оказалось, что за мною пошла Бильгеис жена братца Мешади-Джафара, который, не найдя среди женщин свою Бильгеис, взял мою и привел, чтобы поручить мне и увести свою.

Так он и сделал: своими ушами я слышал, как он отчитывал свою жену, уводя ее за собой; а моя Бильгеис пошла за мной; я тоже повел ее домой, сурово отчитывая и даже браня ее.

Дети еще не спали. Маленькая Хаджар, увидя нас, сказала радостно:

— Папочка, куда вы ходили? Я ответил в сердцах:

— В ад ходили! К черту ходили! Девочка умолкла.

1927