Джалил Мамедгулузаде

ЦИРЮЛЬНИК

Copyright - Азернешр, 1989

 

Данный текст не может быть использован в коммерческих целях, кроме как без согласия владельца авторских прав.

 

 

У Мамед-Вели, десятилетнего сына дяди Садыха, болели глаза. Однажды мальчик сказал матери:

— Мама, у Ахмеда, сына Кербалай-Гасыма, тоже болели глаза. Вчера мы играли с Ахмедом возле канавы. Ахмед сунул в нос колючую травку, и у него пошла кровь из носа. Покапало немного, и сразу поправились глаза.

— Дитя мое, ступай и ты, выпусти кровь из носа, — посове­товала мать Мамед-Вели.

Мамед-Вели пошёл к канавке, нашел среди трав ту самую колючую травку, левой рукой сунул травку себе в ноздрю, а правой ударил под локоть левой. Из носа Мамед-Вели закапала кровь.

Кровь текла с полчаса. Тогда Мамед-Вели зажал пальцами кончик носа, чтобы остановить кровь, но кровь все текла. О» позвал мать, но и та никак не могла остановить кровь.

В это время дядя Садых принес с базара мясо в корзине, Жена позвала его:

— Поди-ка сюда! Мы ничем не можем остановить кровь, Может, ты что-нибудь придумаешь.

Дядя Садых поспешил к сыну и, крепко зажав между паль­цами правой руки кончик носа Мамед-Вели, остановил крово­течение. Но кровь, накопившаяся в ноздре, все-таки нашла себе выход и снова закапала.

— Беги на базар, — встревожилась жена. — Скорей беги к Уста-Гусейну. Он знает толк во врачевании. Скорей беги к нему, не то ребенок изойдет кровью, и обрушится мой дом! Не мешкай, беги скорей!

Дядя Садых смыл в арыке кровь с рук и пошел со двора, Он подошел к лавочке Уста-Гусейна в тот момент, когда ци­рюльник, кончив брить голову своего клиента, прикладывал к порезам кусочки ваты.

Остановившись в дверях, дядя Садых поздоровался. Уста-Гусейн оглянулся и, приняв его за нового клиента, вынул из бокового кармана зеркальце и подержал перед дядей Садыхом. Дядя Садых взял зеркальце и, зажмурив глаза, произнес салават, потом поднес зеркальце к правому плечу, затем к левому,, рукой поглаживая свою красную бороду. Еще раз, повторив молитву — салават, дядя Садых протянул зеркальце Уста-Гу­сейну и сказал:

— Уста-Гусейн, у нашего Мамед-Вели пошла кровь носом, и мы никак не можем остановить ее. Жена послала просить у тебя помощи.

Приняв от него зеркальце, Уста-Гусейн прежде всего пред­ложил ему войти в лавку и сесть на нары. После того как дядя Садых вошел и сел, Уста-Гусейн подошел к нему и приподнял его шапку. Дядя Садых молча смотрел на него снизу вверх.

— Ах, ах! Вай, вай! — начал Уста-Гусейн, покачав головой.— Мне жаль тебя, дядя Садых. Не знаю даже, какой конец ожи­дает тебя. Послушай: или назовись армянином, чтобы весь на­род знал, что ты не мусульманин, или раз хочешь быть мусуль­манином, так будь им! Братец мой, какой же мусульманин по­ступает так, как ты? И не совестно тебе так обрастать и не бриться? Да еще не стесняешься говорить, что у Мамед-Вели: кровь из носа не останавливается. Это аллах на тебя гневается, вот что! Иначе, где это видано, чтобы кровь из носа не останав­ливалась? Таких мусульман, как ты, постигнут еще не такие беды.

Говоря так, Уста-Гусейн налил в медную чашу холодной воды и стал обеими ладонями растирать голову дяди Садыха, чтобы смягчить волосы. А дядя Садых сидел молча с опущен­ной головой. Уста-Гусейн вытер руки о свою полу, взял бритву и начал править ее сначала на камне, а затем на ремне. Потом он принялся брить голову дяди Садыха, читая при этом пропо­ведь:

— Дядя Садых, тяжелы, очень тяжелы установления нашей веры. Мало кто способен соблюсти их все до единого. Знаешь ли ты, какой большой грех оставлять волосы на голове? Во-первых, у тех, кто вовремя не бреет голову, не будет никакого достатка в доме. Во-вторых, такого человека постигают все­возможные беды. Я готов поклясться, чем хочешь, что у сына твоего не останавливается кровь из носа только потому, что великий творец решил наказать тебя за твои грехи. Мой тебе совет: впредь не допускай таких оплошностей, пожалей себя, бедный человек! Иначе свалится на тебя такое бедствие, что никаким раскаяньем не поможешь!..

Уста-Гусейн кончил брить голову дяди Садыха. Дядя Садых надел шапку, достал две копейки и, протянув Уста-Гусейну,

сказал:

—Уста, пусть благословит аллах память твоего родителя! Взяв деньги, Уста-Гусейн ответил:

— Пусть благословит аллах и твоего родителя!

И дядя Садых направился к своему дому.

Войдя во двор, дядя Садых увидел, что у сына кровотечение из носа давно прекратилось. Из длинной хворостинки Мамед-Вели сделал себе лошадку и верхом на ней с гиканьем и ржань­ем носился по двору.

1906